Евгения Мельник - ЕВГЕНИЯ МЕЛЬНИК

• Название: ЕВГЕНИЯ МЕЛЬНИК
• Автор: Евгения Мельник
• Издательство: Крымиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1961

Автор этой книги воспоминаний Евгения Петровна Мельник была женой севастопольского артиллериста, служившего на береговой батарее, располагавшейся у Херсонесского мыса.

Все месяцы героической обороны Севастополя Е. П. Мельник провела на 35-й батарее, вместе с последними защитниками города пережила трагедию тех дней.

Позже, в оккупированном немецко-фашистскими войсками Симферополе, Е. Мельник удалось связаться с советскими подпольщиками, руководимыми И. А. Козловым, и она стала участвовать в подпольной работе.

Книга Е. Мельник не претендует на широкое освещение событий прошлых лет, но она интересна как своеобразный «человеческий документ», свидетельство рядового очевидца и участника событий. В книге много примеров героизма и духовной стойкости советских людей.

---

Вячеслав тихонько подтягивал, а я, притихнув, вслушивалась в каждое слово этой, рожденной в Севастополе, песни.

— Как ты попал в плен? — спросила я Николая, когда он, окончив петь, отложил в сторону гитару. — И что делал до войны?

— В детстве, — начал Николай, — я, конечно, ходил в школу и одновременно обучался сапожному делу. Сделался хорошим сапожником и шил модельную обувь. Потом увлекся физкультурой, окончил физкультурную школу и работал преподавателем. Жил в Керчи до начала войны. Военную службу проходил во флоте и, когда началась война, был снова призван. Всю осаду защищал Севастополь — сначала на четырнадцатой береговой батарее в Стрелецкой бухте, а потом на передовой. В последние дни обороны Севастополя я находился в разведке. Мои товарищи были убиты. Когда отступали наши последние части, я дошел до Казачьей бухты, но обогнуть ее, попасть на мыс Херсонес, уже было нельзя. Немцы подтянули орудия и пулеметы и взяли дорогу под перекрестный огонь. Я остановился и смотрел — всех косили насмерть. Тогда я бросился в бухту и переплыл ее, загребая рукой в лубках, как веслом. В плен попал под скалами аэродрома и объявил себя рядовым. Ты знаешь, ведь я комиссар.

— Комиссар! — восхищенно воскликнула я, — Как хорошо, что тебя никто не выдал.

— А если бы ты знала, что пришлось мне вытерпеть в плену, — продолжал Николай, — как издевались над нами санитары, приставленные для ухода за ранеными. Вот уж, надо сказать, «нежно» ухаживали! В час обеда, когда нам полагалось получить ложку бурды, санитары не подносили ее раненым, а заставляли их самих ползти к мискам. Кто не мог идти — полз на четвереньках, а кто не мог держаться на четвереньках — на животе, палачи-санитары заставляли всех ползти, даже умирающих, избивая «непослушных» своими подкованными сапожищами. Из Севастополя пригнали нас сначала в Бахчисарай на высокую гору, это было уже осенью. Кормили раз в день, замешивая отруби в холодной воде из речки. Спать мы ложились в ямки, вырытые в сырой земле, мокли под проливным дождем. Утром не все поднимались, каждый день несколько человек навсегда оставалось лежать в своих ямках…

Потом здесь уже, в Симферополе, каких только издевательств не натерпелись мы этой зимой! Когда не было никакой работы, нас заставляли целый день перетаскивать дрова, сложенные во дворе тюрьмы, с одного места на другое. Когда ефрейтору надоедало за нами следить и он уходил, немец-часовой, охранявший нас, разрешал бросить эту бессмысленную работу и отдыхать, спрятавшись за штабелями.

Однажды гитлеровские офицеры, решив поохотиться за зайцами, взяли нас с собой вместо гончих собак. Дав каждому в руки палку, они заставляли кричать, шуметь, бить палкой по кустам, выгоняя зайцев, в которых они стреляли. Выбившись из сил, я опустил палку и медленно побрел, офицер взял автомат из рук солдата и направил его на меня. Я решил: пусть стреляет, и не прибавил шага. Офицер все же не выстрелил. Затем гитлеровцы расстелили скатерть на снегу и уселись выпивать и закусывать. Мы, как свора голодных собак, лежали вокруг, тяжело дыша от усталости. Собак и тех хозяин кормит, когда берет с собой на охоту, а эти, нисколько не смущаясь, ели перед нашими голодными глазами, как будто мы не только не люди, но даже и не собаки, а нечто совсем неодушевленное…

А сколько раз нас принуждали вступать «добровольцами» в гитлеровскую армию, грозя в противном случае окончательно заморить голодом! Мы с Вячеславом не поддались и других агитировали быть стойкими.

Мы спасались тем, что, когда нас посылали разгружать поезда, применяя всякие хитрости, крали муку, кукурузу, картофель, а потом, разведя костер, варили все это в железных банках. Я даже до такой наглости пошел, что заскакивал в комнату нашего начальника — офицера, в то время, когда он выходил, открывал шкаф, где У него стоял постоянно действующий самогонный аппарат, отливал в банку спирт и убегал.

— Вот так я жил до тех пор, пока вы, товарищи, не выручили меня! — заключил рассказ Николай.

Начальнички гитлеровского режима

В это время целыми днями я безуспешно бегала по городу в поисках работы. Без биржи никто не мог меня взять на работу, а на бирже действовал новый закон, запрещающий безработным поступать в русские учреждения. Разрешалось работать только на обслуживании немецких частей или на стройках укреплений Севастополя, Керчи, на Перекопе. Иногда я заходила на биржу в надежде, что попадется какая-нибудь подходящая работа, а в то же время опасалась, как бы меня не сцапали и не направили на стройку укреплений. Это было еще хуже, чем работать при немецких частях, куда я принципиально не шла.

Однажды, когда я вертелась на бирже, на меня обратила внимание начальница этого «милого» учреждения и подозвала к себе.

— Хотите работать хозяйкой у немецкого генерала? — спросила она.

Проклиная свою неосторожность и думая о том, как бы скорее отсюда улизнуть, я прикинулась смущенной такой «высокой» честью:

— Знаете, я боюсь, и не могу на это решиться, Быть хозяйкой у генерала… Это ведь не то, что у какого-нибудь простого офицера! Я плохая хозяйка, и он может быть недоволен мною. Нет, право, я боюсь, — повторяла я в ответ на все доводы начальницы.

— Постойте минуту, — сказала начальница, — я сейчас позову сюда офицера, присланного искать для генерала хозяйку.

Она сделала несколько шагов к дверям соседней комнаты, а я, пользуясь суетой и шумом, царившими на бирже, быстро шмыгнула в противоположную дверь и удрала.

Наша столовая уже начала работать, превратившись после ремонта в ресторан. Я часто туда заходила. Все служащие интересовались моими делами и сожалели о моем увольнении. Однажды они встретили меня словами:

— Иди в столовую № 11, там требуется официантка, может быть, тебе удастся устроиться.

Я тотчас же пошла туда и обратилась к заведующему — пожилому человеку с гривой седых волос, солидной и внушающей доверие наружностью. Ему действительно нужна была официантка, но… все упиралось опять в эту биржу и поставленный в моей биржевой книжке штамп «безработная».

«Свет не без добрых людей», — подумала я, когда, узнав о моем безвыходном положении, заведующий предложил свою помощь.

— Я могу уничтожить злосчастный штамп в книжке и принять вас к себе на работу, у меня на бирже есть знакомый. Но это будет мне стоить 800 рублей, то есть литр водки.

— Где же взять 800 рублей! — разочарованно воскликнула я. — У меня нет таких денег и достать их неоткуда.

Не беспокойтесь и предоставьте все это мне. Я постараюсь уладить. А мы потом с вами рассчитаемся, — ответил заведующий, и лицо его осветилось приветливой улыбкой. — Дайте мне вашу книжку и приходите завтра.

— Буду очень и очень вам благодарна за доброту и участие, — сказала я, протягивая ему на прощанье руку.

Идя домой, я думала о том, какое приветливое и доброе лицо у этого пожилого человека с пышной седой шевелюрой. Только одно меня немножко смущало и приводило в недоумение: как и чем с ним буду расплачиваться? Может быть, постепенно вычтет из зарплаты?.. Или даст какую-нибудь работу? Например: штопать белье и носки.

На следующий день, придя в одиннадцатую столовую, я застала заведующего в своем кабинете.

— Садитесь, пожалуйста, — любезно предложил он, указывая на мягкое кресло возле его стола. — Сегодня все будет сделано, а завтра вы сможете приступить к работе.

Я села, а он откинулся на спинку кресла и внезапно из добродушного пожилого человека превратился в какого-то опереточного соблазнителя: глаза стали сальными, рот растянулся в сладенькой улыбке.

— Ну вот, Женечка, теперь мы с вами поговорим о расплате. Я плачу 800 рублей, а вы за это разрешите мне за вами ухаживать, — сказал он, нисколько, очевидно, не сомневаясь в моем полном согласии.

— Это невозможно, — ответила я, — у меня есть муж.

— Муж? Но ведь ваш муж где-то на фронте, он, может быть, уже давно убит. И, кроме того, не подумайте ничего дурного, вы просто разрешите мне иногда к вам приходить. Я прекрасно понимаю, с кем имею дело, я отношусь к вам с большим уважением и никогда не стал бы за вами ухаживать, если бы не был уверен в том, что вы достойнейшая женщина.

— Мой муж для меня жив, да и я не продаю свою совесть, — решительно сказала я, поднимаясь. — Отдайте мои документы!

— Прежде подумайте, у вас нет другого выхода, — произнес он, уже не улыбаясь.

— Мне не о чем думать. Отдайте мои документы!

— Хорошо. Идемте на биржу, ваша карточка там, — сказал он, поднимаясь.

При выходе из кабинета заведующий приостановился. Вдруг лицо его исказилось злобой, глаза стали колючими, он зашипел, как змей, мне даже на миг стало страшно.

— Если хоть один человек узнает о нашем разговоре, я буду самым злейшим вашим врагом!