Геннадий Башунов - Чёрные перчатки

• Название: Чёрные перчатки
• Автор: Геннадий Башунов
• Жанр: Фэнтези

Эта магическая война отгремела десятилетия назад, чуть не став последней для человечества. Остатки цивилизации сумели поднять голову, отстроив заново города и создав какое-то подобие порядка. Но довоенные города, ставшие надгробиями прошлого, лучшего, мира остались. Их называют могильниками из-за того, что в них покоятся останки людей, погибших во время войны. В могильниках хранятся несметные сокровища, но они загажены боевой магией и заселены изуродованными магией тварями, поэтому они практически недоступны. Хотя, останавливает это далеко не всех.

 Чёрные перчатки - единственное орудие могильщиков, отличающее их от обычных мародёров. Эти перчатки не подвержены разрушению и магии, но по слухам на них наложено проклятье - однажды надевший их человек навсегда становился могильщиком, обречённым бродить от одного мёртвого города к другому. Велион - могильщик, но ему это даже нравится, хотя жизнь его не проста. Он бродит по стране, открывая одну тайну войны за другой, и ещё не понимает, что он всего лишь винтик в механизме, начавшем вращаться за долго до его рождения.

---

Невдалеке на мелководье плескалась кучка ребятни разных возрастов, чуть дальше – люди повзрослее. Солнце уже клонилось к западу, но до заката ещё было далеко, так что вода в озере сейчас тёплая. Могильщику жутко захотелось искупаться. Поразмыслив, он поднялся с гальки и направился в сторону озера.

На него косились, признавая чужого, иногда тихо перешёптывались, но меч на поясе могильщика говорил сам за себя. К тому же мужчин среди купающихся было немного – большинство сейчас, скорее всего, ещё рыбачило или коптило рыбу, или солило, или мололо вяленую мелочь для того самого рыбного теста. И некоторые из женщин смотрели вполне недвусмысленно, но пока могильщик хотел только купаться.

Велион скинул одежду, оставшись только в нижних штанах, сложил вещи в кучку, а сверху положил пояс с мечом. Потом медленно направился к воде.

Озеро прогрелось ещё недостаточно, всё-таки даже начало июля – рановато, чтобы купаться в таком водоёме, но вода всё равно оказалась вполне терпимой. Раздражало только то, что у берега был слабый откос, хотя это позволяло привыкнуть к прохладной воде постепенно. Могильщик прошёл с сотню футов, но вода поднялась только чуть выше пупка. Но, сделав ещё один шаг, он ушёл под воду с головой. Вынырнув, тотенграбер долго отплёвывался и фыркал, потом, наконец, поплыл дальше от берега.

Могильщик загребал воду руками машинально, так же машинально поворачивал то в одну сторону, то в другую, чтобы не отплывать слишком далеко от берега – утонуть от судороги, схватившей ногу, ему не хотелось.

«Я не человек».

А чему здесь, собственно, удивляться? Он уже почти тринадцать лет не считал себя человеком. Проклятый, не от мира сего, другой, и сам с радостью подчёркивает это. Та выходка с бабками-рыботорговками была не единственной. Он носил перчатки в городах, при каждом удобном случае показывая их людям, говоря «я другой, я не такой, как вы». Смеялся над людьми, сидящими в четырёх стенах своего дома, не высовывающими носа за пределы городских стен, людьми, распахивающими поле или шившими обувь. Посмеиваясь, поглядывал на них свысока, размышляя о том, что он – лучше, они же глупы и предсказуемы, они – обычные. Но всё не так. Их жизнь имеет хотя бы какой-то смысл, а для него мир – всего лишь череда могильников. Его жизнь – бродяжничество и распутывание магических ловушек. Могильщик – одинокий волк, гуляющий там, где хочется. Нет, само по себе это не повод кончать жизнь самоубийством в очередном могильнике. Пусть он проклят, пусть. Проклятье перчаток – цена за его отличие от других. И он считал, что сможет заплатить эту цену. Нет, тотенграбер помнил что-то из того, о чём думал перед тем, как войти в Имп. Но это было давно. Это был морок, минутная слабость, глупость.

Но одинокий волк становится дворнягой на цепи. Лес вокруг превращается в забор. Проклятье – в цепь. И это волк сидит на этой цепи, радуясь, что он будто бы другой, но если присмотреться, то ничем не отличается от других собак. Вот только в нём есть толика волка, но волка, которого сломили, из-под воль придав иллюзию свободы, толику чуждости, которые он так пестовал и лелеял, выставляя всем на показ. И волк даже этого не почувствовал, не понял. Поэтому он ненавидит других дворняг, а те ненавидят его. Но большой разницы между ними нет, кроме той, его отпускают с цепи побегать за забором, а их – нет.

Так зачем же он, волк на привязи, плывёт с Карпре? Всё-таки потешить своё тщеславие? Хочет быть причастным ко всем «подвигам» могильщиков, которые вошли бы в века? Нет. Ему просто интересно? Тоже нет. Конечно, интерес есть, но не такой сильный, чтобы рисковать своей шеей. Денег у него достаточно, десять марок золотом и ещё десятка два серебряных грошей. Может, из жалости к Карпре? Да, Велион его жалеет, но и ненавидит одновременно, ненавидит ещё с первой минуты знакомства. Такая жалость, пожалуй, доведёт его убийства «старого друга». Так зачем? Нет ответа, нет. Или он не хочет признаться даже себе?

Велион повернул к берегу, краем глаза увидев, что около его вещей кто-то сидит. Меч, оставленный для устрашения, остаётся всего лишь мечом, сам по себе он никого не ударит. А если что-то украдут, догнать воришку в незнакомом и таком запутанном городишке будет непросто. Хорошо, что сумку с кошельком оставил в трактире.

Но человек, сидящий у вещей могильщика, не собирался бежать, наоборот, ждал его. Когда могильщик подплыл ближе к берегу, он понял, что это женщина. Она сидела, наблюдая за его приближением.

- Как водичка? – спросила она, когда Велион вышел не берег.

- Ничего, - ответил могильщик.

- Любишь купаться?

- Иногда.

- А ещё что любишь? Женщины-то нравятся?

- Иногда, - усмехнулся Велион. Проститутка… что ж, можно раскошелиться и на проститутку, чтобы избежать длительного воздержания. Тем более, шлюха была довольно молодой и не выглядела затасканной. У неё было приятное лицо и большая грудь. Почему бы и нет…

Проститутка молчала, видимо, не поняв ответ Велиона.

- Сколько? – спросил он, развеивая её сомнения.

- Два гроша.

- Мои деньги остались в трактире.

- Ещё за грош прогуляемся и до трактира, - пожала плечами проститутка.

- Трактир называется «Рыбацкий хвост», - медленно произнёс Велион.

- Удвой цену, и мне будет плевать, как называется трактир и кто в нём остановился на постой, - и не моргнув глазом, ответила проститутка.

Вот уж действительно кому наплевать могильщик ты или свинопас. Деньги на бочку и никаких проблем.

- Пойдёт, - кивнул могильщик.

Шлюха сально улыбнулась и поднялась с гальки. Она продолжала улыбаться всё время, пока они шли до трактира. Кажется, она даже гордилась таким клиентом. «Ничего не напоминает, а, могильщик?», - всю дорогу билась в голове Велиона мысль.

Когда они вошли в помещение трактира, то застали только спящего под столом в луже собственной рвоты Кермега. Четверо других куда-то ушли. Карпре тоже спал в неестественной позе – сидя на скамье, уперевшись лбом в стену.

Велион выспросил у трактирщика, на вид беспробудного пьяницы, где можно переночевать. Тот за два гроша уступил могильщику и проститутке свою комнату, прилегающую к внутреннему двору.

Когда они уже были полуголыми, Велион услышал взрыв пьяного смеха и различил фальшивые женские стоны. Он выглянул в окно и увидел остальных могильщиков, которые, видимо, по очереди трахали во внутреннем дворе, рядом с кучей конского навоза, трактирную служанку. На лице женщины было выражение полного безразличия к происходящему.

«Пусть я животное, а не человек, - подумал могильщик. – Но кто тогда они? Или разница только в обёртке?»

- У меня есть просьба, – сказал он вслух, начиная раздевать проститутку.

- Какая? – томно спросила та.

- Стони, пожалуйста, естественней, чем она. Чтобы обёртка была красивей, - пояснил он, видя непонимание в глазах шлюхи.

- Завтра в путь! – почти весело гаркнул Карпре и, залпом допив кружку вина, грянул ею о стол.

- В путь! – нестройно заголосили могильщики.

Велион, сидящий отдельно, криво усмехнулся. В путь. Молодцы, не боятся. А чего бояться? Тем более что они не трезвеют уже который день. Кажется, они вообще не успевают трезветь – так проще жить. Пить, чтобы не бояться, чтобы не думать о том, что твои дни сочтены. Даже если они выживут в походе за Сердцем Озера, долго всё равно не проживут. Ещё один запой и ещё один могильник – максимум. Может два, но этот сброд обречен в любом случае. В Карпре, этом наркомане, больше жизни, чем в них. Он хотя бы настоящий могильщик.

Дверь в трактир неожиданно отворилась. Велион даже вздрогнул от скрипа дверных петель. Все тотенграберы находились в помещении, служанка тоже была здесь, трактирщик пьяный валялся за стойкой. Неужели ещё один желающий поучаствовать в походе?

Но в зал вошёл не могильщик. Это был старик, обычный пилигрим или странствующий сказитель. Лысый,  бородатый, в ободранной одёжке. И старый. Он остановился в проёме, щуря глаза, чтобы те скорее привыкли к царящей в трактире полутьме. Велион понял, зачем помещение так сильно затемнено – чтобы сидящие в трактире посетители успели рассмотреть вошедшего быстрее, чем тот рассмотрел бы их. Очень полезно для скрывающихся преступников.

- Да ты, старик, кажется, совсем оголодал, - насмешливо сказал Карпре, разглядев вошедшего, - если решил придти в этот проклятый трактир. Здесь обитают могильщики, старик, беги, пока не поздно.

- Странствия многому меня научили, - медленно произнёс старик. Голос у него был чистым и звонким, молодым. Значит, это странствующий сказочник или бард. – Я знаю, что слухи порой бывают лживы. Особенно – слухи, касающиеся могильщиков.

Карпре расхохотался.

- Ну что ж, входи, - сказал он. – Ты храбрый старик, и мы угостим тебя. Но и ты нас чем-нибудь накормишь, а, старик? Например, историей?