Генри Мортон - От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла

• Название: От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла
• Автор: Генри Мортон
• Издательство: Эксмо, Мидгард
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-37933-0

«Я с упоением шептал вслух волшебные имена — Тарс, Эфес, Филиппы, Коринф, Антиохия, Иконий, Саламин, Пафос! В моих ушах они звучали небесной музыкой. И я подумал, какое это счастье: стоять на палубе в утреннем сумраке и предвкушать грядущее приключение — долгое путешествие по Древнему миру, где некогда шествовал апостол Павел»

(Генри В. Мортон).

---

Бегство Павла из Дамаска выглядело не менее драматично. Это была вынужденная мера: Павлу пришлось спасаться от своих вчерашних сподвижников — гонителей христиан. Надо полагать, ортодоксальные евреи пришли в безграничную ярость, когда выяснили, что их недавний лидер неожиданно переметнулся на сторону врага. Они желали во что бы то ни стало схватить изменника и доставить в Иерусалим на судилище. Причем доставить в тех же самых оковах, которые Павел готовил для других.

«Но Савл узнал об этом умысле их; а они день и ночь стерегли у ворот, чтобы убить его. Ученики же ночью, взявши его, спустили по стене в корзине»6.

Так говорится в Деяниях. На мой взгляд, подобный способ бегства должен был в какой-то степени унизить гордый дух Павла. Человеку, который болтается в корзине, трудно сохранять достойный и величественный вид. Тем более если речь идет о Павле, самолюбивом и амбициозном. Он не мог не осознавать всю нелепость и даже смехотворность сложившейся ситуации. У меня есть все основания предполагать, что если бы Павел в тот миг не чувствовал себя больным и уставшим (а он ведь совсем недавно пережил шок богоявления и дальнейшего обращения в христианство), то, скорее всего, отверг бы помощь — такую помощь — доброхотов-спасителей. Иначе трудно ответить на вопрос: почему много позже, описывая данный инцидент в своем Послании к Коринфянам, Павел говорил о нем с неутихающей болью и вообще относил к одному из самых неприятных событий в своей жизни.

«В Дамаске, — писал он, — областной правитель царя Ареты стерег город Дамаск, чтобы схватить меня. И я в корзине был спущен из окна по стене и избежал его рук»7.

Между прочим, данное упоминание об Арете — фактически единственное в античной литературе доказательство того факта, что в описываемый исторический период Дамаск находился под властью Набатейского царства. Истинность этого утверждения позднее подтвердилась при изучении древних сирийских монет.

Неподалеку от места предполагаемого побега Павла — в непосредственной близости к крепостной стене — стоят несколько арабских домов. Причем их верхние этажи располагаются выше зубчатой кромки стены, так что из окон можно заглянуть за крепостной вал. Люди и сегодня живут в этих домах и теоретически имеют возможность устроить такой же побег, какой много веков назад организовали ранние христиане для Павла.

В нескольких шагах от стены находится православное греческое кладбище. Здесь нетрудно разыскать легкую деревянную постройку, смахивающую на летнюю времянку, под которой скрывается гробница святого Георгия Абиссинского. Этот святой пользуется глубоким уважением всех христианских сект в Дамаске. Древняя легенда утверждает, что побег Павла удался не в последнюю очередь благодаря содействию одного абиссинского офицера, христианина по вероисповеданию. Якобы во время операции по освобождению Павла он нес вахту на крепостном валу. Правда, легенда умалчивает: то ли абиссинец напрямую помог Павлу, то ли просто предпочел закрыть глаза на происходившее. Зато достоверно известно, что в наказание его приговорили к смертной казни.

Греки всегда держат горящую лампадку перед иконой святого Георгия Абиссинского, и, насколько мне известно, мусульмане также глубоко и искренне почитают место его захоронения.

7

Обстоятельства сложились таким образом, что мне пришлось покинуть Дамаск. Стефан должен был спешить в Хайфу, чтобы встретить круизное судно. Я же еще несколько недель назад забронировал себе место на поезде, который трижды в неделю курсировал между Триполи и Турцией. Поэтому мы выехали из дома ранним утром и на рассвете уже пересекали Ливанский хребет.

Я заранее радовался возможности побывать в Тарсе, родном городе святого Павла. В мои планы входило пересечь всю Турцию, в точности повторяя маршрут апостола во время его миссионерского путешествия. Беда в том, что я плохо представлял себе, с чем мне придется столкнуться во время подобной поездки. Знал только, что Турция славится своими плохими дорогами, мало приспособленными для перемещения на автомобиле.

В Бейруте я распрощался со Стефаном и занялся поисками нового водителя с машиной, который согласился бы доставить меня за сотню миль в Триполи. В любой другой день с этим не возникло бы проблем, но, к несчастью, меня угораздило попасть в город во время какого-то важного мусульманского праздника. Так что все «хорошие машины уже заняты», как мне с подкупающей искренностью сообщили в салоне по прокату автомобилей.

Это было захудалое и, к тому же, безнадежно беспечное заведение. Взору моему предстал десяток стареньких разбитых «фордов»; зловещего вида трещина, пересекавшая застекленную витрину, наводила на мрачные размышления. Вам наверняка доводилось видеть такую картину в Сирии и других ближневосточных странах: дюжина арабов набилась в салон подобной машины, еще трое пристроились на подножке, в окошко выглядывает пара овечьих морд с выпученными глазами, сзади на багажнике приторочена неподъемная куча баулов и матрасов. И весь этот бродячий цирк пылит по дороге со скоростью шестьдесят миль в час, закладывая лихие виражи на поворотах.

С тоской оглядывал я предлагавшийся мне автопарк. В сердце мое заползла тревога, которая переросла в откровенный ужас, когда я познакомился с водителем. Это был высоченный детина в залихватски сдвинутой набекрень феске. В прошлом он, очевидно, перенес тяжелую форму оспы, которая оставила на его лице бесчисленные отметины. Он со скучающим видом приблизился к выбранному мною автомобилю и презрительно попинал его шины. На мой взгляд, этот человек представлял собой нечто среднее между чикагским гангстером и старомодным ливанским ассасином.

Тем не менее деваться было некуда. Мы выехали в путь, и уже через десять минут я осознал, что мне достался самый скверный во всем Бейруте водитель. Кроме того, я понял, что любая моя попытка жаловаться или как-то противоречить этому фанатику приведет лишь к тому, что наш автомобиль немедленно нырнет с высокогорной дороги прямо в гостеприимные волны Средиземного моря. Единственное, что оставалось, — поплотнее забиться в уголок и по возможности, не глядеть по сторонам. Лучше вообще не открывать глаз.

Однако по истечении первого часа пути я почувствовал, что во мне пробудился нездоровый интерес к манере вождения моего шофера. Обычно он сидел, сгорбившись над рулем, и развлекался тем, что кидал машину из стороны в сторону. При этом отчаянно газовал там, где требовалось жать на тормоз. У него имелась еще одна неприятная привычка: как только стрелка спидометра приближалась к цифре «60», он внезапно откидывался на сиденье и начинал извиваться и ерзать. Выглядело это так, словно водителю все опостылело, и он принял решение немедленно покинуть машину.

Через все деревни и мелкие города, встречавшиеся нам по пути, он проносился на предельной скорости, крича и улюлюкая, как безумный. Несчастные ослики и верблюды едва успевали уворачиваться от нашего вихляющего авто, а мой шофер с мрачной ухмылкой мчался по самому центру дороги. Он не упускал случая проехать впритирку к зазевавшемуся пешеходу — так, чтобы зацепить край развевающегося балахона. Бросив взгляд в заднее стекло, я видел быстро уменьшавшуюся фигурку человека, застывшую в облаке пыли и смешно размахивавшую кулаком или тростью. Могу представить, какой шлейф ругательств и проклятий тянулся за нами до самого Триполи.

Тем не менее вечером мы добрались до намеченного пункта целыми и невредимыми. До поезда еще оставалось два часа. А поскольку меня обуревала радость — оттого что я проделал весь этот путь и остался жив, — то я решил угостить водителя обедом. В арадском ресторанчике, где гремела турецкая музыка, мы для начала уничтожили по гигантской порции куббеха. Это блюдо представляет собой шарики из мясного фарша и дробленой пшеницы. За ним последовала острая и изысканная кафта — помидоры, фаршированные смесью из мяса, кедровых орешков и лука, все это заправлено разогретым оливковым маслом. На десерт были поданы крупные толстокожие апельсины из Сирии. После такого обеда я почувствовал себя готовым к ночной поездке на турецком поезде.

Небо было густо усеяно непривычно яркими звездами, ночную тишину нарушали лишь лягушачьи рулады, когда я прибыл на темный, заброшенного вида железнодорожный вокзал Триполи.

По рельсам невозбранно бродили бедуины, их белые головные покрывала мелькали в темноте. На путях уже стоял маленький — всего в пять вагонов — состав, но паровоз еще не подали. Я отыскал спальный вагон, где у меня было зарезервировано место. В соседнем купе устраивался немолодой, прилично одетый сириец. В вагоне первого класса несколько усталых левантийцев освобождались от обуви и воротничков — очевидно, готовились ко сну. Остальные вагоны занимали в основном арабы, они лежали на полках прямо в своих дневных одеждах.