Станислав Золотцев - Камышовый кот Иван Иванович

• Название: Камышовый кот Иван Иванович
• Автор: Станислав Золотцев
• Издательство: Новый ключ
• Жанр: Домашние животные
• Год: 2009
• ISBN: 5-7082-0253-Х

Повесть Ст. Золотцева «Камышовый кот Иван Иванович», рассказывающая о жизни в сельской глубинке 90-х годов минувшего века, относится к тем произведениям литературы, которые, наряду с эстетическим удовольствием, рождают в душах читателей светлые, благородные чувства.

Оригинальная по замыслу и сюжету сказка об очеловеченном коте написана простым и сильным, истинно далевским литературным языком. Она по сути своей очень оптимистична и хорошо соответствует самой атмосфере, духу наших дней.

Повесть, дополненная художественными иллюстрациями, а также включенное в книгу художественное мемуарное сказание «Столешница столетия», рассчитаны на широкую аудиторию.

(задняя сторона обложки)

Родился в 1947 году в деревне Крестки под Псковом. Трудовую деятельность начал с пятнадцати лет, работая слесарем на одном из псковских заводов. Окончив вечернюю школу, поступил в Ленинградский госуниверситет на филологический факультет. Получив в 1968 году диплом ЛГУ, два года работал переводчиком в Индии, затем преподавал в Историко-архивном институте в Москве. Несколько лет служил офицером морской авиации на Северном флоте. Кандидат филологических наук.

Печататься начал с 1970 года в журналах «Аврора» и «Новый мир». Первая книжка стихов вышла в 1975 году, тогда же принят в Союз писателей СССР. Он автор 25 поэтических книг, трех сборников прозы и четырех книг литературных исследований, а также более 20 книг переводов на русский язык поэтов Востока и Запада, многих статей и очерков по отечественной и зарубежной литературе.

В конце 80-х годов широкую известность С.А. Золотцеву принесли его публицистические выступления в печати, направленные против разрушения отечественной культуры и распада Советского Союза.

[collapse collapsed title=Содержание]

[b]A. Салуцкий. В тени эпохи 2 [/b]

[b]Камышовый кот Иван Иванович 9[/b]

Столешница столетья 127

Статьи и рецензии 283

Честь, сбереженная смолоду 283

Причудливая песнь Причудья 292

Ничего общего 296

B. Рахманов. Чуткость поэта 302

[/collapse]

---

Из «мерса» вышли трое мужиков. Их можно было назвать и «крутыми» и «новыми русскими». Верней, так: «новым» по-настоящему мог считаться хозяин машины, одетый в блестящий, словно бы лакированный костюм. Двое других являлись именно «крутыми». Или — «качками». Каждый представлял из себя гору мускулистого мяса. А коротко стриженая голова каждого имела, вероятно, одно предназначение: разбивать собой стены и двери… Ваня сам только что подошёл к воротам своей усадьбы. Ему предстояло, умывшись и переодевшись, заняться, как он сам говорил, чертыхаясь, «бумажной хреновиной», помозговать вместе с бухгалтером их сельхозобщества и ещё одним-двумя головастыми мужиками, — чтобы на следующий день во всеоружии разговаривать с начальством в райцентре. У ворот Ваню встретили его младший сын и главный герой нашего повествования. Тут-то и подошли к ним трое из «мерседеса».

Челюсти всех троих находились в непрерывном движении, перемалывая что-то вроде «дирола с ксилитом». Небрежно кивнув хозяину усадьбы, хозяин машины спросил его, показав пальцем на кота: «Тот самый?»

— В каком смысле? — не понял Ваня. «Ну… тот, который», — незваный гость не мог подобрать нужного слова, морщил лоб, щёлкал пальцами, на которых сверкали перстни с крупными камнями. Федю сразу же неприятно удивил его голос: высокий, тонкий и скрипучий, словно у сварливой женщины… «Который экстрасенс», — подсказал хозяину «мерса» один из двоих его подчинённых, с громадной золотой цепью на шее. Тут Федя взял на себя роль переводчика: «Пап, он, наверное, имеет в виду, что Ван Ваныч умный и людей понимает».

— Тогда, значит, так, — считая, что получил ответ, сказал «новый русский» и выплюнул жвачку, — двести баксов тебя устроят? Но Ваня, совершенно не настроенный на такого рода переговоры, опять не понял приезжего: «Чего-чего? За что баксы?»

— Ну, двести «зелёных», деревня… Мало? ладно, триста. За такого зверя не жалко, а, братаны? — и хозяин «мерседеса» оглянулся на своих дружков. И опять Федюшка был вынужден взять на себя миссию переводчика: — Это они, папка, хотят сказать, что покупают нашего Ван Ваныча за триста долларов.

Отец юного лирика и травозная мгновенно переменился в лице. Просто — потемнел лицом. «Не, котами не торгуем», — отрезал он и, положив сыну руку на плечо, двинулся было к воротам. Но его остановил зычный окрик одного из «качков». «Да стой ты, блин! Мы ж с тобой по-хорошему, в натуре!» Его хозяин изобразил на лице снисходительную улыбку: «Хорошо, даю пятьсот. Но это — край. Бери и радуйся».

Ваня Брянцев редко приходил в ярость или в гнев. Но тут в его глазах, когда он встал в воротах, горели именно эти чувства — гнев и ярость. И ещё — отвращение. Словно ему на обеденный стол кинули что-то дохлое или тухлое. «Я сказал — нет!» — рявкнул он.

И уже тише добавил, стараясь говорить мирно: «Уезжайте с Богом, ребята. Неча вам делать тут. Вам этот кот — игрушка. А нам он — родной. И продавать его никак нельзя. Вы ж вот, к примеру, своих детей не продаёте…»

— Ну, ты, блин, даёшь! — возмутился второй «крутой», без цепи, но с золотыми браслетами на каждой руке. На его лице было выражено такое непонимание, как будто его сельский собеседник сказал ему что-то на китайском или на японском языке. «Мы же тебе пятьсот баксов даём за твоего кота, а ты ломаешься, как… Ты ж за эти бабки не одну корову себе купишь, а то и трактор, или… ну, чё там ещё в твоём навозе тебе нужно?»

— Ладно, брейк! — жёстко проскрипел хозяин машины. — Последнее слово — беру твоего кота за тысячу зелёных. И ни цента больше! Он вынул из внутреннего кармана своего радужно переливающегося пиджака пачку бумажек и протянул её Ване. И голосом человека, не привыкшего, чтобы ему возражали, добавил — как выстрелил: «Считай!»

Ваня стоял напротив него, и они смотрели друг другу в глаза. Федюшке было глядеть на них страшновато, но, как потом он признавался, «ужас как интересно». Ещё бы! — мальчику никогда до того не приходилось видеть рядом с собой противостояние двух столь не похожих друг на друга людей.

Один — в новом, элегантном, явно шитом на заказ, сверкающем и переливчатом костюме, в сверкающих же туфлях, с перстнями на пальцах лощёных рук, вряд ли когда, даже в давние годы знавшихся с какой-либо физической работой. А ещё Федю ошеломило то, что ногти этих рук были выкрашены в ярко-розовый цвет. До сих пор мальчик видел только женщин с крашеными ногтями. И даже на расстоянии чувствовалось, что от человека с высоким скрипучим голосом исходит сложная смесь парфюмерных ароматов и запахов, сразу нескольких одеколонов и дезодорантов. Волосы у него, тоже сверкавшие, были зачёсаны на затылок и стянуты там в хвост. Причём сжимал их у затылка золотой продолговатый перстень, тоже с каким-то драгоценным камнем…

Человек, стоявший напротив приезжего, вовсе не выглядел грязным или замызганным мужиком. Спецовка на нём тоже была импортной — китайской, довольно новой, но уже немало масляных пятен покрыли её. А по сапогам даже начинающий детектив мог бы определить, что сегодня их владелец и грязь месил полевую и дорожную, и по глине ступал, и на ферме побывал. Так что упомянув про навоз, «крутой» не ошибся… И на дочерна загорелом и обветренном лице сельского механизатора уже проступила щетина, и в густых, но уже седеющих волосах запутались несколько соломинок и травинок. И пахло от него землёй, соляркой и потом.

Федюшка знал: отец вскоре постоит под душем, побреется, причешется, «подиколонится», переоденется — и станет выглядеть иначе. Но всё равно — не так, как этот «новый русский». Хотя бы потому, что ни в какой бане и даже в семи водах, и даже с помощью спиртовых средств Ване Брянцеву невозможно было бы отбелить тёмную кожу своих рук, — накрепко въелось в них всё, с чем они ежедневно соприкасались; те же солярка, металл, земля, машинное масло и много ещё чего. И никакой массажист не смог бы сделать лицо сельского приозёрного жителя, вдобавок познавшего азиатские знойные и леденящие ветра, таким лощёным и холёным, каким было лицо хозяина «мерседеса».

Вот такие два во всём разных человека смотрели в те мгновения друг на друга. А, если уж быть точным в словах, то — враг на врага…

Федю же занимало вовсе не то, что каждый из них смотрел на другого с ненавистью и отвращением, и даже не то опасное обстоятельство, что рядом с отцом были только он, мальчишка, да кот. А то взволновало его, что Иван Иванович, втянув ноздрями сложный букет запахов, исходивших от приезжего, грозно мяукнул, зафырчал — и забил своим мощным хвостом по земле. Сердце его воспитателя ёкнуло. «Ой, что-то сейчас будет!» — подумалось мальчику.

— Ну, видишь, и котяра твой от баксов обалдел, — попытался пошутить «крутой» с цепью на шее. Но, увидев, как зло ходят желваки на лице хозяина этой сельской усадьбы, переменил тон: — «Ну, всё, блин, хватит шутить. Мы ведь можем с тобой и по-другому поговорить. Вот возьмём твоего кота в охапку и — абзац!»

Не успел Ваня подумать о том, что надо ответить этим ненавистным ему людям, которые не считают его за человека (как, впрочем, и он их), и вообще как надо себя вести сейчас, что сделать — опять вмешался его младший сын. Сделав шаг вперёд, он бойко, звонким голосом воскликнул: «В древней Спарте отвечали в подобных случаях так: сначала — возьми!»

— Ах ты, щепок! — загоготал «качок» в браслетах. — Книжки читаешь, да? Ну так смотри, учись! — И он, слегка шевельнув громадными мускулами под майкой, двинулся вперёд и расставил руки над Иваном Ивановичем.

…Никто даже не понял, что произошло в следующий миг. Но уже через мгновенье из голой правой руки «крутого» фонтанчиком рванулась кровь. И аккомпанементом к этой сцене звучал яростный вой кота. Он отпрянул немного назад и приготовился к новому прыжку. А в первом прыжке наш герой за какую-то долю секунды проехался лапой по внутреннему сгибу руки «крутого», одетого в майку. Трудно сказать, какие у брянцевского найдёныша были познания в анатомии человека, но он вспорол когтями один из главных кровеносных сосудов на руке двуногого, которого успел прочно зачислить в свои враги.

— Ну ты чё, ваше, с дуба рухнул?! — истошно завопил «качок», обливаясь кровью. Завопил почему-то не на Ивана Ивановича, а на Федю… Его напарник метнулся к машине, крича: — Ща, Толян, ща я его сделаю! — Хозяин «мерседеса» быстрыми шагами тоже направился к машине. В этот миг прозвучал боевой вопль камышового хвостатого бойца — а в следующую секунду его когти располосовали майку на груди «крутого», который непострадавшей левой рукой пытался вытереть глаза: кровь брызнула из правой руки фонтаном прямо ему в лицо. И тут произошло совсем неожиданное — из двора с лаем вылетела стареющая, но всё ещё крепкая Джулька. Вслед за нею с грозным рычанием несся её молодой, но уже матереющий сын Малыш. Не ставший в младенчестве молочным братом камышового найдёныша, он всё-таки стал, можно сказать, его младшим — не по возрасту, а по бойцовским качествам — товарищем. И — кинулся ему на подмогу.