Карен Харпер - Наставница королевы

• Название: Наставница королевы
• Автор: Карен Харпер
• Издательство: ООО «Книжный клуб “Клуб семейного досуга”»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9910-1940-8

В королевском дворце дочь бедного дворянина Кэт Эшли появилась в качестве… шпионки. Но волею судьбы она стала фрейлиной и подругой Анны Болейн. Перед казнью королева попросила ее позаботиться о Елизавете. Она заменила принцессе мать, стала ее помощницей, хранительницей ее сокровенных тайн…

---

— Его можно уменьшить.

— Нет, я не отдам его ни на минуту и не хочу, чтобы перстень стал не таким, каким мама вручила его тебе. И еще, Кэт… Я крепко люблю тебя, а теперь даже больше, потому что ты знала ее, а она тебе доверяла, как доверяю и я!

В тот день мы сидели и плакали, повернувшись спиной к телохранителям; Елизавета не выпускала из рук перстень, а я прижимала ее к себе. Когда же мы пошли назад к дому, держась за руки, в небе над нами пролетел белый сокол, и я восприняла это как знамение: душа Анны наконец освободилась.

Но этот подарок, даже спрятанный под корсетом Елизаветы, неожиданно повлек за собой серьезные неприятности. В следующем месяце в Эшридже принцесса преподнесла королю прекрасную подушку, на которой вышила розы Тюдоров[53]. Король, отойдя немного в сторону вместе с Маргарет Брайан, посмотрел на меня и подмигнул. Но потом все пошло совсем не так, как надо.

Елизавета играла в шары с принцем Эдуардом на лужайке, за стенами замка. Неподалеку находился и дядюшка принца Эдуард, ныне граф Хартфорд, старший брат Тома, тот самый, которого этот негодяй не выносил. Эдуард денно и нощно пекся о благополучии своего царственного племянника. Король, благослови Господь его и его чудесную королеву, немного раньше в тот же день пообещал направить в парламент новый закон о престолонаследии, включив в число возможных наследников Марию и Елизавету, так что даже Мария в тот день улыбнулась. Ей, как и Эдуарду, и Елизавете, очень нравилась новая мачеха.

Но вдруг принц замер и воскликнул пронзительным голосом шестилетнего мальчишки:

— А почему у тебя на цепочке колечко, сестра?! Видишь, оно выглядывает из-под корсета? Ой, оно открылось! Там внутри две картинки. Дай мне посмотреть!

У меня душа ушла в пятки. Если уж Эдуард чего-нибудь хотел, то получал непременно.

— Не покажу, милорд, потому что эти картинки — только для меня, — с нервным смехом возразила Елизавета, стараясь вырвать перстень из рук брата.

— Но я хочу посмотреть! Дядя! — недовольно надул губы мальчик, обращаясь за помощью не к королю, а к Эдуарду Сеймуру. — Скажи, чтобы она мне показала!

— А ну прекратите! — гаркнул король.

Все тут же умолкли. В последнее время Генрих стал крайне раздражительным из-за того, что у него на ноге воспалилась язва. Она жгла его словно огнем и причиняла сильную боль, несмотря на все старания королевского лекаря доктора Баттса и заботливый уход королевы. Теперь король, сидя в кресле, клал больную ногу на скамеечку.

— Подите сюда, оба.

И дети подошли — робко, как побитые собачонки. Сердце молотом застучало у меня в груди. Как жаль, что рядом не было Джона — мне был необходим хоть какой-нибудь союзник. Колени мои стали подгибаться: король взял кольцо, висевшее на шее Елизаветы, и поднес к глазам. Он сощурился, рассматривая портреты, потом притянул дочь ближе к себе.

«Все кончено, — мелькнула у меня мысль, — меня сейчас прогонят». В мозгу отчетливо вспыхнули картины всей моей жизни, в особенности же последняя встреча с Анной в Тауэре и вид ее отрубленной головы с шевелящимися губами.

— Кто тебе это дал?! — загремел король и резко сорвал цепочку с шеи Елизаветы. — Это же портрет Анны Болейн!

— Моя матушка оставила это для меня, — ответила Елизавета неожиданно твердым голосом, почти со злостью и уж никак не с испугом. — А мне дал этот перстень не знакомый, но добрый человек, — соврала она без запинки, хотя и была на волосок от гибели.

— Мне он не нужен!

— Конечно, ваше величество, перстень ведь мой.

— Я говорю не об этом. Ты что, решила мне дерзить? Эх, вот уж поистине дочь своей матери! Ты должна выбрать, кто тебе дороже, и раз уж отдаешь предпочтение ей, значит, ты и сама такая же. Хочешь причитать над этим перстнем — ладно, бери его и убирайся. И не пиши мне, не умоляй позволить тебе вернуться. А я-то собирался включить тебя в число вероятных наследников престола!

Мария Тюдор, качая головой, подошла ближе и заглянула через плечо короля. Она прищурилась, потому что была близорука, потом нахмурилась.

— Ваше величество, — сказала Елизавета, — я вас люблю и почитаю превыше всего на свете.

«Хорошо», — подумала я. Этому я ее учила, вопреки собственным чувствам.

— Но разве нельзя мне оставить этот перстень как единственную память о матери?

— Незачем тебе о ней помнить. Теперь у тебя замечательная новая матушка, которая никого не обманывает. Но ты, я вижу, упряма. Кэт Чамперноун! — крикнул король. — Я не потерплю упрямства! Заберите свою воспитанницу, ступайте с ней прочь и научите ее думать как следует, не то вам придется держать ответ за нее!

Боясь, что Елизавета бросится мне на помощь или же король, подумав хорошенько, все-таки прогонит меня с должности, я вышла вперед. Я кинулась к Елизавете, взяла ее за руку и заставила присесть в реверансе вместе со мной.

— Слушаюсь, ваше величество, — проговорила я и так сжала руку девочки, что Елизавета заморгала. — Просите прощения у вашего повелителя и отца, — велела я ей.

— Ваше величество, я прошу простить ме… — начала Елизавета, но король швырнул ей перстень.

— Не нужно, любовь моя, — обратился он к королеве, которая в отчаянии заламывала руки. — Не вмешивайся: я же вижу, в ней взыграла мятежная кровь Болейнов. Ступайте прочь, вы обе! — гаркнул он.

Я подхватила упавший на траву перстень с порванной цепочкой и увела Елизавету в покои. Последним, что мне запомнилось, была злорадная усмешка принцессы Марии.

Мы быстро собрали свои вещи и в занавешенных носилках двинулись домой в Хэтфилд. Лишь тогда бледное личико Елизаветы с застывшим на нем удивленным выражением сморщилось. Она упала мне на грудь и безутешно заплакала.

— Он… он же мог и м-меня б-без г-головы оставить, — захлебывалась она рыданиями, — у меня на шее осталась отметина от цепочки, как раз в том месте, где маме отрубили голову!

На шее Елизаветы действительно осталась красная полоса, когда король сильно потянул за цепочку — как дергал всех нас за те цепи, которыми мы были к нему прикованы. В носилках меня укачало. Перед глазами снова встали страшные картины: окровавленная шея Анны, бессильно повалившееся на посыпанный соломой помост тело, отрубленная голова… Я еще крепче прижала Елизавету к себе и заплакала вместе с ней.

Только через год король наконец заставил себя включить Марию и Елизавету в число вероятных наследников престола после Эдуарда и его будущих потомков — все же моя милая, храбрая девочка получила право наследовать корону.

(Всякий раз, бывая при дворе, Елизавета — до того дня, когда сама стала королевой, — носила материнский перстень на кожаном пояске, обмотанном вокруг талии. Когда же она взошла на трон, этот перстень никогда не покидал ее правую руку, хотя у нее и было множество других прекрасных колец, способных достойно украсить ее длинные тонкие пальцы, которыми она по праву гордилась.)

Но младшая дочь короля вынесла печальный урок из этой истории, из-за которой ее отлучили от двора и прогнали из недавно обретенной новой семьи (даже писать отцу ей было запрещено). Это изгнание длилось почти год, до тех пор, пока Елизавете не исполнилось десять лет. Урок заключался не только в том, что власть королей велика. Вот что она поняла.

— Я вижу, что нельзя откровенно проявлять свои чувства, особенно когда имеешь дело с сильными мужчинами, — сказала она мне через неделю, на протяжении которой то плакала, то угрюмо молчала. — Наверняка существует способ вести себя с ними так, чтобы не уступать им. Он должен быть, и с твоей помощью, Кэт, я его отыщу!

И если Елизавета пришла к такому выводу в возрасте десяти лет, то стоит ли удивляться тому, какой она стала с годами: недосягаемой богиней и великой насмешницей, подозрительной, неудовлетворенной, такой, с которой «невозможно совладать», как выразился однажды поэт Уайетт, некогда влюбленный в ее мать? И все же тот трудный год, проведенный в изгнании, был всего лишь каплей в море событий, повлиявших на формирование характера Елизаветы Тюдор.

— Она уснула? — спросил Джон, когда мы встретились при лунном свете в ухоженном саду к югу от Хэтфилд-хауса.

Прошло уже два года с тех пор, как король прогнал нас. Когда позволяла погода, мы с Джоном старались улучить минутку и встречались здесь или в уединенном саду, расположенном с западной стороны дворца. А в иное время нам приходилось ограничиваться поцелуями украдкой и торопливыми ласками в полутемных коридорах, а то и на черной лестнице.

— В этом никогда нельзя быть уверенной: принцесса вполне может и не спать, а лежать полночи, думать о чем-то своем, мечтать. Хорошо, что она стала спокойнее теперь, когда его величество вернул ей свое расположение и разрешил время от времени бывать при дворе.

— А я сегодня утром, катаясь с Елизаветой верхом, постарался на совесть, чтобы она утомилась. Кэт, мне больше нечему учить ее. В свои двенадцать лет она держится в седле куда лучше, чем многие мужчины вдвое старше ее.