Карен Харпер - Королева

• Название: Королева
• Автор: Карен Харпер
• Издательство: ООО «Книжный клуб “Клуб семейного досуга”»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9910-1940-8

Дорога к власти, приключения, интриги и любовь королевы Елизаветы Тюдор. В книге два романа:

«Наставница королевы»

В королевском дворце дочь бедного дворянина Кэт Эшли появилась в качестве… шпионки. Но волею судьбы она стала фрейлиной и подругой Анны Болейн. Перед казнью королева попросила ее позаботиться о Елизавете. Она заменила принцессе мать, стала ее помощницей, хранительницей ее сокровенных тайн…

«Отравленный сад»

По приказу сводной сестры Марии Кровавой опальная принцесса Елизавета была заточена в Тауэр и встретила там свою любовь. А когда она оказалась на воле, охоту за ней начал искусный отравитель. Принцесса должна найти убийцу, пока он не настиг ее…

---

На следующий день я привела к Елизавете сначала Джона, а затем и Томаса Пэрри, чтобы принцесса поздравила их с возвращением. Перед ними, однако, предстала только тень прежней Елизаветы, и они вышли из комнаты обеспокоенные и опечаленные.

— Может, мне съездить в Лондон за другим лекарем? — шепнул Джон, когда мы вышли в коридор.

— Да, отыщи такого, которому доверяет Сесил, и привези его сюда. А мне нужно разговорить Елизавету. Принцесса упорно твердит, что сама довела себя до такого состояния — так, может быть, она сама себя и вылечит?

Вопреки уговорам Тирвиттов, которые настаивали, чтобы я ночевала в своей комнате, я спала на выдвижной кровати в ногах Елизаветы. После второй ночи, едва первые лучи осветили пылинки на широких окнах, я услышала:

— Кэт, ты уже не спишь?

— Нет, любушка, я вас слушаю.

— Мне ужасно стыдно, прости меня, пожалуйста! — воскликнула принцесса — наконец-то! — своим обычным голосом и тут же расплакалась.

В один миг я вскочила и бросилась к ней. Я обнимала и укачивала ее, как часто бывало раньше, когда Елизавета была маленькой и у нее что-нибудь болело или просто мучили детские страхи.

— Если вы хотите просить прощения за то, что мы оказались в Тауэре, не стоит винить себя, — сказала я ей. — В том не было вашей вины…

— Как бы не так! Я обожала этого человека, доверяла ему. Я желала его! Я все равно что убила королеву Екатерину, которая была так добра ко м…

— Глупости. Ее убила родильная горячка.

— Но ведь я стала такой же, как моя матушка, — кокетливой, распутной. Кэт, я могла бы зачать ребенка вне брака, как она меня. Отец часто говорил мне, чтобы я ни в чем не подражала ей, а теперь моя репутация — единственное, что у меня было, кроме королевской крови, — запятнана на посмешище всей Англии.

— Пусть вся Англия провалится к чертям, если англичане думают о вас плохо. Однако, — сказала я, продолжая укачивать ее и прижимая к себе крепче, — в вашей власти сделать так, чтобы подобное не повторилось и чтобы вы оставались чисты в чьих бы то ни было глазах. Вижу, вы отказались от всех украшений.

— Даже от материнского перстня, — кивнула Елизавета, прижимаясь к моему плечу.

— Любушка, вы всегда будете оставаться дочерью Анны Болейн, но вы и дочь короля Генриха тоже. Ваша мать совершала ошибки, но не имела времени исправить их, когда поняла, что поступала неправильно. У вас время есть. Вы молоды, умны, красивы…

— Этого больше не будет, Кэт, как бы сильно мне ни хотелось чувствовать себя красивой и весело проводить время. Как бы сильно мне ни хотелось быть любимой…

— А теперь послушайте своего друга Кэт Эшли. Когда моего господина и меня выпустили из Тауэра, мы шли с гордо поднятой головой. Нас запугивали и унижали, но мы не опускали головы. Если вы считаете нужным одеваться строго — пожалуйста. Но нельзя скрываться от всех, нельзя хандрить, иначе все подумают, будто принцесса Елизавета виновата и скорбит о том, что могло быть, но не случилось.

— Между мной и Томом Сеймуром?

— Нет, он казнен, и туда ему и дорога! Станут думать, что вы оплакиваете несбывшиеся надежды на свою будущность, принцесса Елизавета!

Она сильно изменилась — словно стала мудрее и старше за минувшую зиму и весну; однако из добровольного заточения Елизавета Тюдор вышла во всем блеске. Материнский перстень она снова надела на ремешок, а ела достаточно для того, чтобы этот ремешок не свалился. Принцесса согласилась принимать лекарства, которые прописал привезенный Джоном лекарь — в первую очередь, настойку из мяты с бурачником: это разгоняло ее меланхолию и позволяло быстро засыпать по ночам. Вопреки выговорам надзиравших за нею Тирвиттов, Елизавета постоянно держала при себе старых слуг, а также прислушивалась к советам Сесила — он частенько навещал принцессу якобы для того, чтобы познакомить ее с отчетами о доходах с принадлежавших ей сельских имений (на самом деле она не очень-то ими интересовалась). Но если для Елизаветы Английской 1549 год был лучше предыдущего, для Англии он стал временем бед и несчастий.

Эдуард Сеймур, или лорд-протектор Сеймур, как все его теперь называли, оказался никуда не годным правителем. Когда начались протесты против Книги общей молитвы[65], а в некоторых графствах — в том числе и в моем родном Девоне — восстали уцелевшие католики, он приказал жестоко подавить всякое недовольство. В деревне земли, издавна арендуемые бедняками, огораживались — там теперь разводили овец, ведь торговля шерстью приносила большие доходы крупным помещикам. Сотни обездоленных в поисках куска хлеба устремились в города. Королевская казна опустела, а в довершение ко всему протектор Сомерсет оказался совершенным профаном в международных делах. Достаточно упомянуть о том, что из-за его недальновидности будущая королева Шотландии Мария Стюарт была обещана французскому дофину[66] — вместо того, чтобы стать невестой короля Эдуарда.

В народе Сомерсета прежде называли «добрым герцогом», но теперь даже многие простолюдины выступили против него, и неудивительно: когда Тайный совет сделал ему суровый выговор, Сомерсет бежал, прихватив с собой короля, сперва в Гемптон-корт, затем в Виндзорский дворец. Он даже позволил себе выкрики: «Я пропаду не один. Если меня погубят, то погубят и короля. Если меня убьют, король умрет прежде меня». Король Эдуард был всем этим сильно напуган. Совет пришел в сильнейшее негодование, что облегчило приход к власти главного соперника Сеймура — Джона Дадли, графа Уорика. Некогда популярного в народе протектора Сомерсета арестовали и поместили в тот самый Тауэр, куда он прежде заточил своего брата и нас с Джоном.

После этого прошел еще целый год, и лишь когда 1551-й спешил на смену 1550-му, Елизавета получила приглашение приехать ко двору на Рождество. Она и раньше приезжала туда ненадолго, чтобы встретиться с братом, но ни разу не оставалась при дворе длительное время и не появлялась там во время праздников.

— Ах, Кэт, — сказала она мне, с сияющими глазами показывая пергамент, собственноручно подписанный ее царственным братом, — возможно, теперь, когда всем распоряжается граф Уорик, я смогу видеть своих родных чаще!

Хотя ехать нам предстояло только через два дня, Елизавета сразу же начала сама укладывать вещи — одеяния в черных и серых тонах, коим стала отдавать предпочтение. Волосы принцессы были зачесаны на затылок и покрыты строгим головным убором, а по спине рассыпались, как было модно у девушек. На длинных изящных пальцах, которые Елизавета, бывало, так любила украшать, не было даже простого колечка без камней. Но мое сердце радовалось, когда я видела ее снова оживленной и веселой. На щеках принцессы даже появился легкий румянец, а от зимнего ветра, я знала, ее щеки раскраснеются еще больше.

Меня приятно поразило и то, что по дороге в Лондон люди приветствовали Елизавету тепло, даже восторженно. Ласково приняли ее и при дворе, где она встретилась с братом. (Если мне не изменяет память, Мария, хоть ее тоже приглашали, предпочла в том году не приезжать на Святки: она знала, что брат будет настаивать, чтобы она присутствовала на всех протестантских богослужениях. Меня ее отсутствие огорчило — я ведь надеялась поблагодарить ее высочество за те рекомендации, которые она мне дала. Да, кстати, — Джон Дадли, который теперь стоял за троном короля Эдуарда, великодушно простил Сомерсета и освободил его из тюрьмы, тем самым увеличив свою популярность в народе. Впрочем, Сесил утверждал, что граф лишь подготавливает новое падение соперника. В любом случае, Сомерсетов ко двору не пригласили.)

Но я не могу не вспомнить фразы, которыми обменивались люди и на дорогах, и при дворе, завидев Елизавету, — фразы, вселявшие в меня надежду: «Как! И об этой серенькой мышке говорят, что она такая же распутница, как и ее мамаша?» «Тьфу на сплетни — гляньте только, как скромно она одета!» «Дочка Анны Болейн — истинная англичанка; она взяла все лучшее и из новой веры, и из наследия Тюдоров». «Клянусь, я в жизни не видывал девицы с более невинными глазами! Что там за ерунду болтают про нее и про этого негодяя лорд-адмирала!»

Ах, какая умница моя девочка! Не сомневаюсь, что с этого блестящего хода и началось создание образа чистой и сильной королевы-девственницы. Но сперва ей предстояло еще многое, очень многое вытерпеть.

Дворец Уайтхолл, Святки 1550–1551 года

Мне, как и Елизавете, мужественный темноволосый красавец Джон Дадли, граф Уорик, нравился куда больше, чем холодный и надменный Эдуард Сеймур, герцог Сомерсет. Не стоит заблуждаться: Уорик был ничуть не менее честолюбивым, но почему-то внушал гораздо большую симпатию. У него было пять замечательных сыновей, с которыми он, кажется, отлично ладил. Среди них был и Роберт, школьный товарищ короля и Елизаветы, которой он так нравился в детстве. Она и поныне называла его запросто — Робином. Но сейчас им обоим было уже по семнадцать[67], и Елизавета краснела всякий раз, когда он шутил с ней, называл ее Бесс, даже смотрел в ее сторону. Хотя я с подозрением поглядывала на возможных ухажеров, особенно после истории с Томом Сеймуром, этот юноша, несомненно, был безобиден. Уорик по-отцовски не спускал глаз со всех своих сыновей, и двоим из них, в том числе и Робину, предстояло вскоре жениться.