Николай Пржевальский - От Кульджи за Тянь-Шань и на Лоб-Нор

• Название: От Кульджи за Тянь-Шань и на Лоб-Нор
• Автор: Николай Пржевальский
• Издательство: ОГИЗ, Государственное издательство географической литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1947

---

Казалось бы, что с прилётом огромной массы пернатых созданий озеро Лоб-нор должно было бы ожить от своей зимней мертвечины, но, странное дело! — вся эта куча перелётных птиц мало придала жизни здешним местам. Правда, глаз наблюдателя всюду близ воды видел движение и суету, целый птичий базар, но воздух весьма мало оглашался радостными песнями и голосами весны наших стран. Все пернатые гости держались кучами, не играли, не веселились, зная, что здесь для них только временная станция, что впереди ещё лежит далёкий, трудный путь. Раннее утро, поздний вечер и тёплый, ясный день не оглашались на Лоб-норе теми песнями и звуками, которые для любителя природы дороже всякой музыки, выше всех наслаждений. Не радостным и живительным, но болезненным дыханьем веяла здешняя ранняя весна. Только сидя на льду, стаи глухо бормотали, словно рассуждали о предстоящем отлёте далее на север.

Из местных птиц один малый [серый] жаворонок Alaudula leucophaea, кое-когда начинал петь, да и то оказывался плохим мастером этого дела.

Погода за описываемый период, т. е. в течение февраля, стояла вообще довольно тёплая. В полдень термометр в тени поднимался до +13°,6; по восходе солнца в первой половине месяца температура падала до —15°,3; во второй же половине февраля не понижалась более чем до —10°,6. Небо большей частью было подёрнуто лёгкими, слоистыми или перистыми облаками, а в воздухе, словно туман или дым, стояла постоянная пыль. Эта пыль поднималась в атмосферу ветрами, хотя не особенно частыми и сильными, но дважды переходившими (от северо-востока) в бурю. Во время бури пыль неслась в воздухе целыми тучами и окончательно затемняла солнце. На дворе делалось что-то вроде сумерок; глаза не видели ничего далее сотни шагов, дышалось тяжело. Обыкновенно буря стихала быстро, но и после неё еще по целым суткам стояла в воздухе пыльная мгла. При ветре, как и вообще в Средней Азии, всегда становилось холодно. Атмосферных осадков не падало вовсе; сухость воздуха была страшная. Тарим в своём низовье вскрылся 4 февраля, но лёд на озёрах стоял до начала марта, хотя уже в последней трети февраля он весь посинел и едва держался.

Органическая жизнь также начала пробуждаться рано: 7 февраля на грязи замечены первые мухи; пауки показались даже несколькими днями раньше; с 8-го числа начался прилёт птиц; первые же пролётные птицы замечены 3 февраля. Вода в Тариме была невысока, но в самых последних числах февраля начала прибывать. Температура этой воды прибавлялась понемногу, иногда задерживаясь холодами; максимум тепла таримской воды был +2°,7. С первыми днями марта, лишь только вскрылись озёра, как все пернатые гости Лоб-нора сразу отхлынули на север. В два-три дня наполовину уменьшилось прежнее обилие уток. По целым ночам слышен был шум улетавших стад. Днём они отправлялись в путь лишь изредка, но ночью спешили без оглядки. К 10-му или 12 марта валовой пролёт уже окончился. Как быстро прилетели птицы на Лоб-нор, так же быстро и покинули его. Снова опустело озеро, по крайней мере, сравнительно с массой жильцов, пребывавших здесь в феврале. Зато оставшиеся для гнездования птицы начали больше жить жизнью весенней. Чаще слышались голоса уток и гусей, крик чаек, гуканье выпи и писк лысух; в тростниках по вечерам раздавалось звонкое трещание водяного коростеля [пастушки] — Rallus aquaticus, — но и только; других певунов в болотах Лоб-нора не имеется.

Прилёт новых птиц в течение всего марта был вообще бедный как по числу видов, так и по количеству экземпляров. В первой половине описываемого месяца появились: Grus cinerea [серый журавль], Lanius isabellinus [пустынный жулан], Buteo vulgaris [канюк], Pelicanus crispus? [серый пеликан], Anas querquedula [чирок-трескунок], Saxicola leucomela [каменка-плешанка], Mergus merganser [большой крохаль], Podiceps minor [малая пеганка], Aegialites cantianus [морской зуёк]; во второй половине марта пролетали: Sturnus unicolor? [скворец], Cypselus murarius [стриж], Silvia curruca? [славка-завирушка], Numenius arquatus [большой кроншнеп], Milvus ater [чёрный коршун], Saxicola atrogularis [пустынная каменка], Hirundo rustica [касатка], Ciconia nigra [чёрный аист], Cyanecula coerulecula [варакушка], Hypsibates himantopus [ходулочник].

Растительная жизнь, несмотря на прибывавшее тепло, всё еще дремала, как и зимой. Только в самых последних числах марта начали кое-где показываться зелёные ростки тростника, да на тогруке потемнели и надулись цветовые почки. Причиной такого позднего пробуждения растительности была страшная сухость воздуха и периодические холода, наступавшие не только по ночам, но и днём во время сильных ветров. Последние дули попрежнему все от северо-востока и гораздо чаще, нежели в феврале, превращались в бури, поднимавшие в воздух тучи пыли. Эта пыль толстым слоем садилась на тростник и кустарники, в зарослях которых нельзя было шагу ступить без того, чтобы не залепило глаза. Атмосфера была постоянно наполнена той же пылью, сквозь которую солнце светило, как сквозь дым. Совершенно ясного дня мы не видали ни одного в течение всего марта и первых двух третей апреля. Утренние и вечерние сумерки обыкновенно длились гораздо долее, чем бы им следовало; воздух же был постоянно густой и тяжёлый для дыхания.

* * *

21 марта. Сегодня окончил всё, что нужно было написать о Лоб-норе, его жителях, пролёте птиц и пр.[100]. Легко стало на сердце. Всё виденное и испытанное сдано в архив — не забудется. Трудна работа писания во время путешествия, но она безусловно необходима; впоследствии уже бледно явится то, что теперь так еще живо в воображении.

Окончательно собрались в дорогу. Завтра идём в Курлю и оттуда в Кульджу. Теперь пролёт водяных птиц окончился, начинают лететь пташки; следовательно, всё новое и интересное можно будет встретить лишь в лесистой долине Тарима. Два сундука больших брошены, дробь и патроны значительно поуменьшены стрельбою, юрта брошена, но всё-таки у нас теперь 11 вьючных верблюдов. Из них двое под шкурами зверей, один под ящиком с птицами, да полвьюка занимают черепа. Из 24 верблюдов, с которыми мы вышли из Курли, теперь осталось лишь 11, остальные передохли, да одна самка родила, — следовательно, не годилась в дорогу. Из кульджинских (24) осталось только 5, да и те едва ли дойдут до Курли. Там будем не ближе как через месяц, пойдём тихо[101].

Несмотря на то, что наши кульджинские верблюды провели три месяца на хорошем корме и отдыхе, почти ни один из них не поправился. До того попортили их переправы через Или и Текес, сырость на Кунгесе и горные дороги.

Странно! До Кульджи ещё тысячу вёрст, но раз мы повернули в ту сторону, всё пройденное прежде, даже далёкая Кульджа, вдруг стала как бы ближе наполовину. Так было и в прошлом путешествии.

Конец марта и первые дни трети апреля были проведены нами в долине нижнего Тарима, по пути от Лоб-нора к Тянь-шаню. В этой достаточно лесистой местности, на которую мы возлагали большие надежды, оказалось также слишком мало весенней жизни. Несмотря на постоянные и сильные жары, доходившие в апреле до +34°,5 в тени, только в половине названного месяца на деревьях тогрука и на джиде развернулись листья, да и то не вполне. Остальные кустарники, равно как и тростник по болотам, отливали тем же желтоватым цветом, как и зимой. Не видно было ни одного цветка, ни одной бабочки, взамен которых на болотах роились тучи мошек и комаров, а на сухих местах ползали скорпионы и тарантулы. Здесь не встречалось ни ящерицы, ни насекомого, словом, ни одного живого существа. Только частые вихри крутили раскалённую пыль и словно демоны бегали перед глазами путника.

Немного отраднее становилось лишь возле озера, где в тростниках пели варакушки и камышовки, да токовали фазаны. В лесах же, кроме гнездящихся скворцов, стрижей и сорокопутов, весьма мало встречалось других птиц. Пролётных мелких певунов, кроме Sylvia curruca [славка-завирушка] не было вовсе. Все они бегут пустынь Лоб-нора и окольной дорогой направляют свой путь в леса Сибири.

К 10 апреля весенний пролёт птиц для здешних местностей уже окончился. К прежде названным видам теперь прибавились: Motacilla personata [белая трясогузка], Calamodyta turdoides [дроздовидная камышовка], Ortygometra pusilla [малый погоныш], Saxicola oenanthe [каменка], Sterna hirundo [речная крачка], Podiceps cristatus [чомга], Totanus glottis [большой улит], Totanus ochropus [черныш], Tringa minuta? [кулик-воробей]. 19 апреля, уже недалеко от Тянь-шаня, мы первый раз услышали голос кукушки — Cuculus canorus, словно возвестивший нам близость мест, бесконечно лучших по климату и природе, чем те пустыни, в которых мы провели почти полгода.

* * *

Трудности съёмки по Тариму. Из всех посещённых мною стран Азии долина Тарима вместе с озером Лоб-нор представляет наиболее трудностей для производства глазомерной съёмки. Тому причиною, во-первых, характер самой местности, представляющей сплошную равнину, густо усеянную невысокими глинистыми буграми, или поросшей тогруковым лесом и кустарниками, или, наконец, сплошь покрытую высокими тростниками. Ориентироваться на какие-либо предметы в подобной местности невозможно, — всё под одну стать, нет никаких выдающихся точек. Притом тропинка часто вьётся то вправо, то влево через каждую сотню шагов. К довершению трудностей воздух постоянно наполнен густой пылью, часто не позволяющей видеть далее нескольких сот шагов. Эта же самая пыль затмевает и солнце, которое светит обыкновенно тускло, как сквозь дым; нет возможности ориентироваться даже и по тени. При таких условиях невозможно и думать о правильной съёмке; достаточно, если она будет хотя приблизительная. Так я и сделал. В дело употребил обыкновенный компас, по которому определил направление пути, делая это притом очень часто, сидя на лошади. Буссоль пускалась в дело изредка, лишь в том случае, когда можно было сделать засечку на более продолжительное расстояние, т. е. версты на две или на три. Притом частое смотрение в буссоль возбуждало сильное подозрение во всех наших спутниках. Из них только один Замен-бек знал, что я делаю съёмку, — секретно её невозможно было сделать, скрытность здесь могла только повредить. Конечно, Якуб-беку не особенно приятно будет знать про подобные наши занятия, но волей-неволей он должен смотреть на это сквозь пальцы. Теперь Бадуалету невозможно ссориться с нами, ведя войну с китайцами. Про местность по сторонам нашего пути разузнать верно было крайне трудно; обыкновенно нам сообщали явные нелепости. Хорошо еще, что осенью, идя на Лоб-нор, я записал всё, что можно было увидать по сторонам в то время, когда воздух был свободен (хотя и не вполне) от пыли. Эти заметки служат подспорьем к настоящей съёмке, которая охватит собою один из самых неведомых уголков Азии.