Сергей Есин - Дневник, 2006 год

• Название: Дневник, 2006 год
• Автор: Сергей Есин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

11 марта, суббота. Утром — если не бедность, то сокращенный достаток всегда диктует свои правила — поехал вместе с Виктором на рынок в Теплый стан. В.С., которая от своих товарищей по болезни знает все городские новости, мне об этом рынке говорила тысячу раз. По дороге заехали за С.П… Теперь, после смерти его жены Вали, он должен еще и заботиться о сыне. Значит, продукты ему тоже нужны. Он основной эксперт по ценам, потому что давно уже этим рынком пользуется. Витя сидит в машине и охраняет. Цены действительно много ниже, чем у нас на сравнительно дешевом рынке возле Университета. Особенно низкая цена на овощи, мясо и рыбу. Овощной рынок сплошь азербайджанский. Торгуют обычно русские женщины, а рядом стоит молодой хищный айзер. Здесь не надо особенно гнаться за дешевизной, но взял полтора килограмма чуть подпорченного перца для супа, а вот когда по смешной цене, 10 рублей кг, брал подмерзшие мандарины, то разговорчивый пожилой азербайджанец подложил одинаковые по цвету совсем мороженые и гнилые. Мне в голову опять пришла старая аналогия: эти милые южане ездят к нам, как в джунгли, — охота на лохов.

Вечером ходил на новый спектакль в театр им. Ермоловой по пьесе Питера Устинова «Фотофиниш». Звонил сам Андреев и просил обязательно посмотреть. Если говорить, забегая вперед, то, возможно, это тот знаковый момент, когда театр прорвал какой-то барьер и в этом зале, наконец-то, ну хотя бы на этом спектакле будет зритель. Таких, в принципе, осталось мало. Но как глубок и отважен, по сравнению с телевидением, театр.

Пьеса замечательная, но я смотрел ее с неослабевающим волнением еще и потому, что, мне казалось, она про меня. Старый, восьмидесятилетний писатель пишет роман-автобиографию, и тут же появляется он сам в возрасте 60, потом 40, потом 20 лет. Между этими людьми и их возлюбленными и женам идет диалог. Так все увлекательно, так ансамблево и плотно играют актеры. Что редко бывает в современном театре, аплодисментами спектакль прерывался раз десять. Об Андрееве говорить особенно не приходится — он играл и свою грусть, и свой мудрый и печальный возраст. Все это было очень здорово. Господи, как богато и печально иногда начинает протекать жизнь. Что касается меня самого, то эта без волнений два последних месяца жизнь уже повлияла на меня. Несмотря на мои походы в спортзал, я отчаянно и быстро набираю в весе.

Сегодня хоронили Кириллу Романовну Фальк, нашу преподавательницу французского языка. Замечательный была человек, самостоятельный, гордый. Никогда ничего не просила, даже отвезти ее домой на машине, хотя еле ходила. Успеху наших француженок-переводчиц мы в основном обязаны ей. Была она еще внучкой Станиславского и дочерью Фалька. Чего-то я суетился, забыл и не съездил попрощаться, теперь мучаюсь.

12 марта, воскресенье. Утром ходил в баню. После, в предбаннике смотрел телевизор. Руководитель федерального агентства по культуре в желтом свитерке и джинсах, с подвернутыми манжетами, приплясывал на какой-то песне Сюткина. Рядом на клавишных, подпевая, тоже дергался какой-то седой человек. Эта страсть старых или стареющих людей с животиками и сединами подпевать молодежи вызывает некоторую брезгливость.

В тюрьме умер Милошевич. Приходят слухи, что его отравили. По крайней мере, на лечение в Москву, как он просил, не отправили. Его гибель, на совести и нашего правительства. Если бы его защищали так же активно, как в свое время П. Бородина вызволяли из американской тюрьмы, то этот отважный и острый человек наверняка остался бы жив.

13 марта, понедельник. Девятый день, как умерла Валя Толкачева. Утром звонил С.П. и дал мне четкое указание: сегодня на машине никуда не выезжать. Думал о Вале и о том, что пост — это еще и постоянный диалог с собственной душой. Пусть даже голод к этому двигает. Я, конечно, не голодаю, но мяса не ем.

Весь день дома с вылазками: в аптеку — кажется, оксис, который все время кто-нибудь присылает мне из-за границы, можно купить и в Москве, правда, по цене в два раза выше, чем в Марбурге; отнес для передачи С.П. реферат, список рассылки и четыре головки чеснока, еще осенью привезенного Витей; ездил в высотный дом на Ленинский к чете Комаровых, чтобы передать посылку Барбаре с кассетами нескольких фильмов по русской классике, моим романом, который ей посвящен, и… рецептом на оксис.

Прочел рассказ Ани Казаченко «Вор». Замечательно написано и по теме, и по манере. Правда, в глубине запрятана точная сконструированность — это как бы перевертыш «Преступления и наказания». Молодой человек крадет деньги, а потом, под влиянием девушки, отказывается от своей добычи. Все это очень по-русски: совесть. О точных и даже талантливо выписанных мотивировках и деталях не говорю. За всем чувствуется еще и влияние Леши Упатова, Аня его подружка.

И как все плотно ложится одно к другому. Еще не взяв утром в руки рассказа, почти по наитию снял с полки сборник Ф.Достоевского «Человек есть тайна…» с предисловием БНТ. Именно из предисловия вытащил цитату, которая, неожиданно для меня, станет фигурировать на завтрашнем обсуждении.

«Деньгами вы, например, настроите школ, но учителей сейчас не наделаете. Учитель — это штука тонкая; народный, национальный учитель вырабатывается веками, держится преданиями, бесчисленным опытом. Но, положим, наделаете деньгами не только учителей, но даже, наконец, и ученых; и что же? — все-таки людей не наделаете. Что в том, что он ученый, коли дела не смыслит? Педагогии он, например, выучится и будет с кафедры сам отлично преподавать педагогию, а все-таки педагогом не сделается. Люди, люди — это самое главное. Люди дороже даже денег… Человек идеи и науки самостоятельной, человек самостоятельно деловой образуется лишь долгою самостоятельною жизнью нации, вековым многострадальным трудом ее — одним словом, образуется всею историческою жизнью страны»

А потом уже другой круг совпадений. Под руку мне, утром же, благо сплю на диване, который придвинут к стеллажам, попалась и книга Г.Д. Гачева «Ментальности народов мира». И здесь опять обжег один точный и согласованный с моими личными убеждениями пассаж. Но кто бы мог подумать, что вечером, когда я возвращался от Комарова, раздастся по мобильному звонок именно от Г.Д. Гачева. Он читает посланные ему мои книги. По крайней мере, уже сказал, что мои личные соображения по психологии творчества он находит очень интересными.

Но вот его мысли. Это уже из его дневника, который он вел во время командировки в Америку, где читал в самом начале перестройки лекции. Здесь и дух времени, и его динамика. Здесь уже не просто констатация «той» Грузии, но и предчувствие Грузии сегодняшней, и Украины, опять-таки сегодняшней. И снова даю цитаты без интерпретаций.

«Маленький островок советских, мы у Присциллы были…

Не знаешь, как и называться теперь: «русским»? — ты не можешь, ибо какой же ты «русский» по крови? А по державе? Она еще не созрела. Так что «советский» — это как раз подходило к тому образованию геополитическому, что из разных этносов за этот век сложилось. Неплохое и слово — «совет», «союз»…

Мы с ними, конечно, уже старые люди, обломки прошлого, где вся жизнь прошла, — и той структуры. И сразу поняли друг дружку — по роптанию на резкие перемены.

И как по-ленински поняли Свободу ныне! Как право наций на самоопределение, а не как свободу Личности. Как свободу сбиваться в животные стада по породам! Какое падение — даже после советского «интернационализма» — провозглашаемого и все же соблюдавшегося! При нем личности — внутри большого Целого — легче, чем в сбитом стаде из своих вонючих, животно-пахнущих плотей и кровей. А сейчас — такая «свобода» пошла, идет. Такая, что философу Мамардашвили из его родной Грузии дает понять новый диктатор Гамсахурдиа: что его возврат в Тбилиси нежелателен, — и он, узнав, умирает на аэродроме Внуково от разрыва сердца».

«Ну что ж: как на развалинах Римской империи и эллинизма — разные государства образовались — Египет, Иудея и прочая Сирия… Но для Духа, конечно, светлая эпоха была — в большой империи: когда обмен идей, мирная жизнь и далека центральная слабая власть.

Так и на советчине было в эпоху «застоя», тихую, органическую, где живая плесень стагнации —— органика лишайников коррупции — нарастала, и стал трансформироваться «коммунизм» в некий «капитализм». Так бы и шло — постепенное превращение и приручение народа к торговле «народным достоянием» и к рынку — органическое и умеренное воровство. И его сподручно делать — именно партаппаратчикам: присваивать имущество и в уже частные предприятия производящие превращать. Они все же — ответственные товарищи, привыкли делать. Ведь наиболее активные элементы социума шли в партию — и через нее делали. И теперь бы — так. А то отбирают сейчас у них, а кто получит? Уже чистые воры-махинаторы, только спекулянты, не производящие, а перепродающие наличное уже «богатство».