Лэйни Тейлор - Дочь тумана и костей

• Название: Дочь тумана и костей
• Автор: Лэйни Тейлор
• Жанр: Любовно-фантастические романы

По всему миру появляются черные отпечатки ладоней на дверях, выжженные там крылатыми странниками, что пробрались в этот мир сквозь дыру меж мирами. В темном пыльном магазинчике, дьявольские запасы человеческих зубов медленно тают. А где-то среди запутанных улочек Праги, молодая художница вот-вот окажется втянутой в жестокую войну другого мира. Встречайте! Кару. Она заполняет свои альбомы изображениями монстров, которые, может быть, а может быть и нет, существуют только в её воображении. Она известна тем, что исчезает по странным «поручениям», говорит на множестве языков — и не все из них знакомы людям, — а ярко-голубые локоны на её голове действительно растут таковыми от корней. Кто она? Этот вопрос мучает её уже давно, и вскоре ей предстоит узнать ответ на него. Когда один из странников — красавец Акива — останавливает на ней взгляд своих огненных глаз в переулке Марракеша результатом становится кровавая бойня, раскрываются секреты, и познается любовь, корни которой уходят в далекое мрачное прошлое. Но пожалеет ли Кару о том, что узнала правду о самой себе?

---

— Поклонись.

— Что?

— Просто поклонись, ладно? Пусть думают, что это представление. Так будет проще всего. Давай уже свалим отсюда, пусть гадают как нам это удалось.

Он кое-как поклонился, вызвав новый шквал аплодисментов.

— Сможешь идти? — Спросила Кару.

Он кивнул.

Однако уйти было не так-то просто. Люди преграждали им дорогу, желая поговорить. Кару что-то коротко отвечала, он же не знал что говорить, не понимал языка. Зрители трепетали от восторга, за исключением одного парня в высоком цилиндре, который мрачно сверлил глазами Акиву и попытался схватить за локоть Кару. Этот собственнический жест пробудил в Акиве былую ярость, и ему захотелось отбросить этого человечишку в стену. Но Кару не нуждалась в его вмешательстве. Она оттолкнула парня в сторону и повела Акиву сквозь толпу. Её пальцы были всё еще переплетены с его (они были прохладными и маленькими), и к его немалому огорчению, когда они завернули за угол и вышли на базарную площадь с опустевшими прилавками, она отстранилась.

— Ты как? — Снова спросила она, создавая дистанцию между ними.

Он оперся о стену в тени под навесом.

— Не то чтобы я всего этого не заслужил, — вымолвил он. — Но такое чувство, будто целое войско маршем прошло по мне.

Она нервно заходила взад-вперед, энергия беспокойства отчетливо вибрировала в ней.

— Разгат передал, что ты искал меня. Зачем?

— Разгат? — Недоуменно переспросил Акива. — Но я думал, что он…

— Мертв? Нет, он выжил. В отличие от Айзиля.

Акива уставился в землю:

— Я и представить себе не мог, что он спрыгнет.

— Что ж, а он вот спрыгнул. Но ты не ответил. Зачем тебе понадобилось искать меня?

И опять та же беспомощность. Он ухватился за то, что звучало как логичное объяснение.

— Я не понял, кто ты была такая. Кем ты являешься — человек с метками дьявольских глаз.

Кару взглянула на свои ладони, затем перевела взгляд на него, на её лице читалась смятение и незащищенность.

— Зачем им понадобилось… ставить их мне? Из-за таких, как ты?

Он нахмурился. "Неужели она ничего не знает?"

Татуировки в виде глаз были ярким примером дьявольщины Бримстоуна. Магический удар ладонями с таким рисунком был подобен стене ветра, который приносил головокружительную тошноту и слабость. Акива был подготовлен противостоять этому (как и все серафимы-воины), но не долго. Если бы Акива сражался в бою, первое, чтобы он сделал — отсек бы руки своего врага, прежде чем тот успел бы сконцентрировать всю свою дьявольскую энергию и направить против него. Но Кару… последнее, чего бы ему хотелось, это снова причинить ей боль. Поэтому он терпел до конца.

Теперь даже больше, чем когда либо, она казалась ему поразительно похожей на фею из сказки — которую постоянно стремятся найти, с поволокой в глазах и жалящая, как скорпион. Ожог от её прикосновения саднил так, будто ему на шею выплеснули кислоту, сопровождаемые тошнотой от её неустанных нападений. Он чувствовал себя измотанным и боялся, что снова упадет в обморок.

— Это метки ревенентов. Ты должна это знать.

— Ревенентов?

Он изучающе посмотрел на неё. — Ты и вправду не знаешь?

— Не знаю чего? Кто такое ревенент? Призрак?

— Это воин химер, — ответил Акива, что было лишь частью правды. — Хамзасы предназначаются им. — Помолчав, он добавил. — Только им.

Кару крепко сжала кулаки:

— Очевидно не только.

Он не ответил.

Все, что было между ними, все, чем был наполнен воздух, когда они встретились над крышами домов. Находиться подле нее было все равно что балансировать на краю пропасти, стараясь удержаться, когда ноги готовы сорваться, и ты спиралью унесешься туда, откуда уже нет возврата, только удар. Только этот удар был таким желанным для него, сладкое, манящее столкновение.

Ему уже доводилось чувствовать это раньше. И он никогда больше не хотел испытать это вновь. Это могло бы лишь приглушить память о Мадригал. Уже приглушило — он не мог вспомнить ее лицо. Это было словно попытка напеть в голове мелодию, пока звучит другая. Все, что он видел, это лицо Кару: сияющие глаза, округлость губ, в задумчивости сжатых.

Он отключил эмоции, и никогда уже не должен был почувствовать вновь это смятение, настойчивое беспокойство, этот шум в голове. А главное — надежду. Совсем робкую надежду, центром которой была Кару.

Кару была на расстоянии вытянутого крыла от него, все еще делая шаги из стороны в стороны. Они оба ходили по краю их взаимного притяжения, боясь приблизиться.

— Зачем вы сожгли порталы? — Спросила она.

Он глубоко вздохнул. Что он мог ответить?! Из мести? Ради установления мира?! И то и то было в своем роде правдой.

— Чтобы прекратить войну, — осторожно сказал он.

— Война? Идёт война?

— Да, Кару. Повсюду идёт война.

Назвав ее по имени, он опять застал ее врасплох.

— Бримстоун, и другие… они живы?

Кару спросила это таким осторожным голосом, что Акива понял — она боится ответа.

Под тошнотой возникшей от прикосновений с хамсазами, он почувствовал еще кое-что, поднимающуюся дурноту — нарастающий страх.

— Они в черной крепости, — ответил Акива.

— В крепости, — в её голосе была слышна надежда. — С решетками? Я была там, я видела её, в ту ночь, когда ты напал на меня.

Акива отвернулся. Волной нахлынуло головокружение. Пульсация в его голове мешала сосредоточиться. Однажды он уже перенес настолько же длительное воздействие дьявольских отметин. Это были пытки, после которых он уже прощался с жизнью, и все еще не мог понять, как ему удалось выкарабкаться. Акива едва сдерживался, чтоб не потерять сознание, его тело было якорем, тянувшим на дно.

Голоса.

Акива просто стоял и смотрел на неё. Кару оглянулась. Кое-кто из зрителей проследили за ними и теперь стояли и тыкали в них пальцами.

— Следуй за мной, — сказала Кару.

Будто он был способен на что-то еще.

ГЛАВА 30 ТЫ

Она вела его к себе в квартиру, всю дорогу туда мысленно ругая себя: "Кретинка, дура, что ты творишь?!"

"Ответы", твердила она себе. "Я должна получить ответы".

Подойдя к лифту, она заколебалась, боясь остаться наедине с серафимом в малом пространстве кабины. Но тот был не в том состояние, чтобы подниматься по лестнице, поэтому Кару нажала на кнопку. Он последовал за ней внутрь, и по его поведению было заметно, что ему не знаком принцип работы лифтов — ангел испуганно вздрогнул, когда механизм пришел в движение.

Войдя в квартиру, она бросила ключи в корзиночку у двери и осмотрелась. На одной стене: крылья её "АНГЕЛА, КОТОРОГО ИСТРЕБИЛИ", поразительно похожие на крылья этого серафима. Но тот, даже если и заметил сходство, ничем себя не выдал.

Пространства квартирки не хватало, чтобы развернуть крылья во всю длину, поэтому они были завернуты пологом над её кроватью, наполовину прикрывая ее. Сама кровать представляла из себя скамью глубокого красно-коричневого цвета, на которую, как в сказке "Принцесса на горошине", были свалены пуховые перины. Сейчас она была не убрана и утопала в старых альбомах Кару, которые она листала предыдущей ночью. Теперь это был единственный способ, при помощи которого она могла хоть как-то общаться со своей семьей.

Один из её альбомов был открыт на странице с изображением Бримстоуна. Она заметила, как при виде этого портрета челюсти ангела сжались, и тут же схватила альбом и прижала к груди.

Он подошел к окну и выглянул наружу.

— Как тебя зовут? — Спросила она.

— Акива.

— Откуда тебе известно моё имя?

Долгое молчание.

— Старик.

Ну, конечно же, Айзиль. Но… и тут её будто током ударило. Разве Разгат не сказал, что Айзиль спрыгнул с минарета и погиб, чтобы защитить её?

— А как ты меня нашел? — Спросила она.

Снаружи было темно, и на оконном стекле оранжевым пятнами отражались глаза Акивы.

— Это было не трудно, — это был весь его ответ.

Она собиралась уже потребовать подробностей, но он закрыл глаза и прислонился лбом к стеклу.

— Ты можешь присесть, — сказала она, указывая на обитое темно-зеленым бархатном кресло. — Если, конечно, ты не собираешься еще что-нибудь поджечь.

Его губы расплылись в мрачном подобии улыбки.

— Я не буду ничего жечь.

Он отстегнул кожаные ремни, перекрещивающиеся на его груди, и мечи, вложенные в ножны между лопаток, упали, гулко ударившись об пол. В этот момент Кару подумала, что её сосед снизу вряд ли обрадовался этому шуму.

Акива сел, вернее, рухнул в кресло. Кару отодвинула свои альбомы в сторону, чтобы высвободить для себя место на кровати, и уселась в позе лотоса прямо напротив него.

Квартира была крошечной, состоящая всего лишь из комнаты, в которую вмещались лишь кровать да кресло, и еще набор из резного столика и пары досок для рисования. Всё, чем Кару могла похвастаться — это персидский ковер, который она выторговала, когда тот был еще на ткацком станке в Табризе.