Валерий Михайлов - Хроника великого джута

• Название: Хроника великого джута
• Автор: Валерий Михайлов
• Издательство: Алматы: Жалын
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1996
• ISBN: 5-610-01354-2

Эта книга – первое крупное исследование истоков, причин и характера великой казахской трагедии, произошедшей в начале 30-х годов. Тогда под видом сплошной коллективизации большевики попытались осуществить этиоцид – уничтожение народа. «Важнейшее» мероприятие в ходе мировой революции, стоившее Казахстану миллиона с лишним жертв, провел соратник Ленина и Сталина, личный друг Свердлова, один из организаторов и исполнителей убийства царя Николая II Ф.И. Голощекин.

В книге, раскрывающей технологию большевистского этноцида, приводятся потрясающие свидетельства тех, кто уцелел в период массового голода.

Документальная повесть рассчитана на массового читателя.

---

Переход на оседлость был не только не подготовлен никоим образом, но и проводился в спешном порядке, будто мобилизация на войну. Основное количество хозяйств, по плану, должно было осесть в 1931 и 1932 годах. Пленум крайкома, состоявшийся в феврале 1931 года, потребовал, чтобы при проведении оседания колхозные поселки создавались бедняками и середняками различных родов. На практике это вылилось в переселение казахов внутри своего огромного по территории края. Колхоз, по требованию руководящих инстанций, должен был быть непременно крупным и объединять несколько родов. Естественно, каждый род старался устроиться на новое жилье поближе к свшм местам, отсюда и споры, и неурядицы, и обиды.

В Баянаульском районе, щедротами природы не обделенном, народ загнали на солончаки и голые камни. Ни питьевой воды, ни кормов для скота, ни кошар. Не успели кочевники слезть с верблюдов, как уполномоченные уже отрапортовали о крупной победе на фронте оседания. Активист Арапов из колхоза «Жана шаруа» писал в газету, адресуя свое послание прокурору республики:

«Дайте воды! Вода вся вышла. Земля – голые камни. Копали колодцы глубиной в девять метров, воды нет…»

Этот колхоз четырежды перебрасывали с одной точки оседания на другую – то же самое творилось повсюду…

Черный смерч разрухи уже вовсю свирепствовал в степи, грозя опустошением и смертью, а Голощекину если что и внушало тревогу, то лишь невыполнение того или иного планового показателя, спущенного центром. Его высказывания той поры отличаются еще большим, чем прежде, цинизмом.

Осенью 1930 года Молотов запросил его о причине массовых откочевок из Западного Казахстана.

– Желание баев, и только! – не мудрствуя, ответил первый секретарь крайкома.

В 1931 году, когда сотни тысяч казахов были вынуждены бежать от надвигающейся гибели, Голощекин нагло и спокойно вещал»

«Казах, который никогда не выезжал из своего аула, не знал путей своего кочевания, теперь с легкостью переходит из района в район внутри Казахстана, включается в русские, украинские колхозы, переходит на работы, на хозяйственное строительство в Приволжье и Сибирь. Конечно, этот переход изменяет хозяйство, изменяет быт, разрушает старый быт, рушится старое хозяйство. Не без уронов. Одни – националисты – видят в этом исключительно мрачную сторону, разрушение хозяйства, другие – «левые» фразеры – видят в этом одну контрреволюцию… В основном идет перестройка быта»[308]

На собрании в Казахском коммунистическом университете он заявил:

«Оппортунисты – вольные или невольные агенты классового врага – говорят: мы, мюл, разоряем хозяйство. Стоит присмотреться к любому колхозу, хозяйству колхозника и сравнить не только с дореволюционной эпохой, но и с тем, каким оно было 2-3 года назад, чтобы понять всю вздорность и вредительство этих высказываний. Надо помнить, что нет расслоения деревни; в то время, когда в прошлом эксплуатация помещика, кулака, капиталиста действительно миллионы людей ввергла в нищету, обрекала на голод, закабаляла, – сейчас этого нет и не может быть».[309]

Миллион с лишним казахов бежали со своей родной земли, пути откочевников были устланы трупами, а Голощекин пошучивал на алма-атинском партактиве:

«В недородных районах неурожай породил урожай оппортунизма… (смех). Люди подвергались панике, начали составлять архиоппортунистические хлебофуражные балансы.

…Есть ли основания к панике? Никаких.

На основе механизации и коллективизации мы окончательно вывели наше сельское хозяйство и крестьянство из положения безысходности голода…».[310]

Хлеба уже не было. Все выгребли. Не выдержали даже партийные работники.

Секретарь Мендыгаринского райкома Старателе» назвал план крайкома необдуманным, нереальным. Ему приказали: безоговорочно сдать хлеб. Старателев ответил: «Ну что ж, раз так, то я возьму, «до квашни» разую и раздену все колхозы, и они разбегутся».

Секретарь Убаганского райкома Изварин ответил крайкому: «План хлебозаготовок мы сможем выполнить, но не хлебом, а карасями и дудаками».

Член Карабалыкского райкома Шумейко сказал: «Экономика района окончательно подорвана непосильными планами. Колхозники, а также бедняки и середняки не имеют перспективы своего существования. …Мы оттолкнули от себя колхозников, они от нас уходят».

Голощекин исключил их из партии, Изварина отдал под суд.

Вторая волна коллективизации завершилась; в 1931 году поголовье скота в Казахстане уменьшилось еще на 10 миллионов.

Начинался невиданный за всю историю края голод.

Глава XVI

С начала 1932 года, если не раньше, в крайком, КазЦИК, Совнарком пошли письма, докладные, телеграммы о голоде.

Телеграмма из Уштобе (февраль 1932 года):

«Голодовкой охвачены все аулы возле Балхаша. В остальных шести административных аулах было 4417 хозяйств, осталось 2260, из которых голодают 63 процента. Остальное население остронуждающееся. Голодовка началась в первых числах декабря 1931 года. Всего умерло, по неточным данным, не менее 600 человек. Голодающие питаются падалью коней, отбросами бойни…»

Телеграмма из Иргиза (1932 год):

«Алма-Ата Крайком Голощекину Счет выполнения плана хлебозаготовок заготовлено триста центнеров путем удержания хлеба подлежащего отовариванию тчк Учитывая продовольственные затруднения района зпт голод частично выявленных 2203 хозяйствах зпт просим дать указания возврата заготовленного хлеба счет отоваривания скотосдатчиков райком Поктаров».

Писали и дальше, в Москву.

В президиум ЦИК СССР. ЗАЯВЛЕНИЕ (1 февраля 1932 года):

«Считая себя более не вправе оставаться безмолвными и безучастными зрителями голода, постигшего население бывш. Павлодарского округа, мы вынуждены обратиться в центральные органы правительства СССР. Отказываясь от анализа и оценки причин, породивших голод, мы сознательно ограничиваемся лишь изображением наблюдаемой нами картины.

В течение примерно полутора месяцев в Павлодар стекаются из районов голодные, опухшие и одетые в лохмотья люди, преимущественно казахи. Город наводнен ими. Развелось невероятное нищенство. В каждом доме их перебывают за день десятки человек. Ходят голодные всех возрастов: молодые, старые, дети. Свалочные места усеяны голодными людьми, выбирающими и поедающими отбросы.

Лечебные учреждения наводняются умирающими от голода. Голод вызвал эпидемии (создана даже чрезвычайная тройка по борьбе с тифом). Под городом и в самом городе постоянно находят трупы замерзших, бесприютных, голодных людей. Известны случаи смерти от голода в городской амбулатории на глазах больных, пришедших на прием. Мы знаем дома, где голодные, вошедшие попросить хлеба, падали при смерти. Нередко можно встретить семейство казахов, бредущее неизвестно куда и тянущее за собою салазки со скарбом, поверх которого лежит труп ребенка, погибшего в пути.

В учреждения подбрасываются голодные, полузамерзшие дети. Детские дома переполнены и не принимают их. По городу ежедневно встречаются десятками покинутые, замерзающие, истощенные, опухшие от голода дети всех возрастов. Обычный ответ их: «отец умер, мать умерла, дома нет, хлеба нет»… Отдельные граждане подбирают таких детей и направляют, естественно, в милицию, но последняя не принимает их, попросту выгоняя обратно на улицу.

Наконец, для этих детей был предоставлен бесхозный дом…. куда они и были свезены. Некоторые из нас посетили этот дом. Не распространяясь подробно об умирающих и о трупах, найденных во дворе перед домом, в сенях и в самом доме, скажем в общих чертах, что дети, помещенные в этом «приюте»… получают лишь раз в день небольшое количество каши или супа с крошечным кусочком хлеба, валяются на полу и на печке в грязи и вони, в абсолютной темноте, ходят под себя, плачут, а некоторые уже не в силах плакать, только стонут или хрипят. Обстановка настолько тяжелая, что женщина, приставленная горсоветом для ухода за детьми, сбежала на другой же день.

Когда один из нас заявил 20 января в горсовет обо всем виденном в этом доме, то председатель горсовета не нашел ничего лучшего, как вызвать милицию, арестовать его и отправить в ГПУ…

Бедствие развивается. Из районов голод гонит в Павлодар все новых и новых голодающих. Обессиленные люди тянутся по всем дорогам и гибнут в пути. По рассказам голодающих, собирающих по домам «кусочки», одни аулы и поселки совершенно уже опустели, в других вместо сотен дворов остались единицы или, в лучшем случае, десятки.

Часть населения ушла в Сибкрай, а оставшиеся застигнуты голодом и вымирают. В Павлодарском районе осталось меньше половины того населения, которое насчитывалось еще летом 1931 г. Так, например, опустели поселок Подпуск и Черное… Не существует более аул № 1. В Жалыбаевском ауле Бескарагайского района, насчитывавшем более 300 дворов, осталась лишь администрация аулсовета…

Мы не хотим указывать, какие конкретные меры помощи должны быть приняты. Наша цель – приподнять уголок завесы, скрывающей ужасы…