Валерий Михайлов - Хроника великого джута

• Название: Хроника великого джута
• Автор: Валерий Михайлов
• Издательство: Алматы: Жалын
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1996
• ISBN: 5-610-01354-2

Эта книга – первое крупное исследование истоков, причин и характера великой казахской трагедии, произошедшей в начале 30-х годов. Тогда под видом сплошной коллективизации большевики попытались осуществить этиоцид – уничтожение народа. «Важнейшее» мероприятие в ходе мировой революции, стоившее Казахстану миллиона с лишним жертв, провел соратник Ленина и Сталина, личный друг Свердлова, один из организаторов и исполнителей убийства царя Николая II Ф.И. Голощекин.

В книге, раскрывающей технологию большевистского этноцида, приводятся потрясающие свидетельства тех, кто уцелел в период массового голода.

Документальная повесть рассчитана на массового читателя.

---

Самодельные клинки и пики против пулеметов и пушек… «Ханом» был избран середняк Шонаков, которого гэпэушники представили в своих сводках как бывшего волостного управителя.

«Хан обратился к родовым вождям и полуфеодалам со специальным воззванием, призывая последних помочь в начатом им деле: агитацией, людьми, скотом, оружием для снабжения и организации ханского войска. Все воззвания хана проникнуты религиозно-классовым содержанием. Значительную роль в деле активизации населения принимало мусульманское духовенство, которое всецело было на стороне бандитов…

Активизации духовенства послужило изъятие под клуб в кишлаке Сузак исключительными мерами административного порядка одной из самых больших и лучших мечетей, при изъятии последней был сбит полумесяц и пробит пулями. Для организации клуба у видных ишанов отбирались ковры, кошмы и т. д. В результате здание мечети все же под клуб использовано не было, в молельном зале был организован ссыпной пункт, куда дехкане ссыпали зерно семенного фонда. При захвате Сузака бандиты тут же приступили к исправлению мечети, очистке ее».

Вскоре после подавления восстания Восточный отдел полномочного представительства ОГПУ в КазССР в оперразведсводке № 8 изложил «Итоговые данные сузакского выступления»:

«Принятыми мерами банддвижение в Сыр-Дарьинском округе, в частности в Сузакском, Туркестанском и Чаяновском районах, в основном ликвидировано. В Сузакском районе убито в боях с 12 по 16 февраля 125 бандитов, 16 февраля во время занятия Сузака убито в бою 200 и около 200 активных бандитов (захваченных с оружием в руках) расстреляны на месте.

Захвачено в плен и арестовано в процессе оперативных действий: бандитов, пособников, агитаторов и разведчиков всего 389 человек. При уничтожении банды убит хан Шонаков и руководящее ядро.

Во время сузакских операций захвачены трофеи: 290 лошадей, 20 верблюдов, около 150 экземпляров огнестрельного оружия различных систем и до 100 экземпляров холодного оружия.

В Туркестанском районе в кишлаке Карнак изъято 63 человека, в том числе непосредственные убийцы секретаря ячейки и участники расхищения семенного фонда. В кишлаке Карасае изъято 13 активных участников бандитизма.

Наши потери за время операций в Сузакском районе выражаются: убито 24 партсоветских работника, в том числе несколько членов семей, в селе Карнак – один, в районе Ачисая – один, в боях – 15 человек, тяжелораненых – 5, легкораненых – 8».

У пятисот с лишним «бандитов», убитых в бою и расстрелянных на месте, было 150 «экземпляров» огнестрельного и 100 «экземпляров» холодного оружия, то есть каждый второй убитый не был вооружен даже самодельным клинком или пикой… Вот почему и молчали любители партийной правды по историческому ведомству «при ЦК Компартии»: это была бойня, учиненная властями над людьми, не захотевшими колхозного счастья.

В пункте «Наши мероприятия» сводки № 8 писалось:

«Действующими опергруппами и отрядами в районах, пораженных бандитизмом, продолжаются изъятия скрывающихся бандитов, пособников, прочего контрреволюционного элемента и оружия».

В жизни это выглядело примерно так, как поведал мне старый казахский писатель Г. X. Ахмедов. Вожак крайкомола возвращался весной 1930 года с подавления восстания. Ехали на нескольких машинах, было в них человек пятнадцать. По дороге показался в стороне старик казах на лошади. Один из пассажиров подозвал встречного и, когда тот приблизился, без слов, в упор застрелил его из нагана. «Зачем ты это сделал?» – спросили его. «Он же бандит!» – был ответ. «Какой бандит? Ты же слова с ним не сказал…» – «Нет, это был бандит!»

И, наконец, последний пункт чекистских мероприятий намечал традиционный большевистский грабеж:

«Ведется подготовка к конфискации имущества убитых, расстрелянных бандитов – участников контрреволюционного выступления, у крупных баев, ведущих контрреволюционную работу в пораженных бандитизмом районах».

В июне 1930 года Голощекин признал, что в ряде мест коллективизация себя скомпрометировала и потребуется длительный срок, чтобы поднять движение.

«Спрашивается, чья здесь вина? – задавался он вопросом на Седьмой конференции. – Что линия партии, что директива ЦК были абсолютно правильными (разрядка моя. – В.М.) и не могли дать повода к этим ошибкам – не подлежит никакому сомнению.

…Все практическое руководство крайкома, я уверен, что он абсолютно правильно проводил линию и директивы ЦК партии. Но вместе с тем мы не можем снять ответственности с крайкома за ошибки, которые сделали места».

Партийная логика была неизменной: центр всегда прав, на местах порой ошибаются.

В начале же доклада Голощекин говорил: «Разве не факт, что коллективизация в кочевых аулах не имела никаких предпосылок, абсолютно не была подготовлена нашими силами?» То есть, согласно партийной логике, для коллективизации не были необходимы ни предпосылки, ни мало-мальская подготовленность. Нужна была только линия партии.

* * *

Официальные историки и поныне, описывая перегибы первой волны коллективизации, пользуются данными, предоставленными Голощекиным в 1930 году в его докладе на Седьмой партконференции. Середняк, по свидетельству первого секретаря крайкома, оказался «широкозадетым». Насколько широко, можно судить по «цифрам исправления». Имущество было возвращено 9533 середняцким хозяйствам, 4073 середняка освобождены из ИТД, 1618 человек восстановлены в избирательных правах, из ссылки вернули 1160 середняков.

Почему-то до сих пор укрываются абсолютные цифры: сколько людей арестовали, сколько выслали, скольких расстреляли.

«Кулацко-байские» хозяйства, как пишет А. Турсунбаев в книге «Казахский аул в трех революциях», в 1930 году были разделены на три категории: первые выселялись за пределы Казахстана, вторые – за пределы округа, третьи – за пределы района. В 1967 году, когда издавалась эта книга, как-то не хотели вспоминать о том, что, например, кулаков или баев, отнесенных к первой категории, или к контрреволюционному активу, согласно инструкции ЦИК и СНК СССР от 4 февраля 1930 года надлежало немедленно изолировать или расстрелять, а семьи выселить в отдаленные районы. Существовал всесоюзный план – занести в первую категорию раскулачиваемых 60 тысяч хозяйств. По тому же плану около 150 тысяч хозяйств «богатых кулаков», входящих во вторую категорию, надлежало выслать в отдаленные места за пределы края. И, наконец, к третьей категории инструкция относила 800 тысяч менее мощных хозяйств, владельцев которых с семьями предлагалось переселять за пределы колхозов. О подкулачниках» зажиточных в этом плане по раскулачиванию 1 миллиона семей еще не говорилось: эти новые категории классовых врагов появились в результате живого творчества обобществителей чужого добра.

Планы на то и давались партией, чтобы их перевыполнять. «Уже в 1930 году было арестовано, расстреляно или выселено в северные районы страны гораздо больше кулаков, чем «планировалось», – пишет Рой Медведев.[297] – В 1931 году репрессии проводили еще более широко… По всей вероятности, общее число «раскулаченных» – около 1 миллиона семей, не менее половины которых было выселено в северные и восточные районы страны».

Этот автор известен осторожностью в оценках, потому и данные, приведенные им, по всей вероятности, наименьшие.

Продолжим цитату.

«Во многих областях и районах удары властей обрушились и на «маломощных» середняков, бедняков и даже батраков, которые отказывались по разным причинам вступать в колхозы, – их для удобства репрессий зачисляли в «подкулачники».

Жестокая директива о выселении всей семьи экспроприированного кулака была связана в первую очередь с тем, что государство в 1930-1931 годах не располагало материальными и финансовыми ресурсами для помощи создаваемым колхозам. Поэтому и решено было передавать колхозам практически все имущество кулацких хозяйств. Уже к маю 1930 года у половины колхозов кулацкое имущество составляло 34 процента неделимых фондов. Таким образом, форсирование коллективизации толкало к максимально жестоким методам раскулачивания. В холодных, нетопленых вагонах сотни тысяч мужиков, женщин, стариков и детей отправляли на Восток, в отдаленные районы Урала, Казахстана, Сибири. Тысячи их гибли в пути от голода, холода, болезней. Старый член партии Э.М. Ландау встретил в 1930 году в Сибири один из таких этапов. Зимой, в сильный мороз, большую группу кулаков с семьями везли на подводах 300 километров в глубь области. Дети плакали от голода. Один из мужиков не выдержал крика младенца, сосущего пустую грудь матери. Выхватил ребенка из рук жены и разбил ему голову о дерево…

Немало бывших кулаков и членов их семей погибло в первые годы жизни в малонаселенных районах Урала, Сибири, Казахстана и северо-востока европейской части СССР, где были созданы тысячи «кулацких», спецпоселений. Положение ссыльных изменилось только в 1942 году, когда молодежь из спецпоселений стали призывать в армию. К концу войны комендатуры здесь ликвидировали, и жители бывших спецпоселений получили относительную свободу передвижения».