Эрик Сигал - Исцеляющая любовь

• Название: Исцеляющая любовь
• Автор: Эрик Сигал
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-31100-2

Лора и Барни знали друг друга с самого детства. Они вместе росли и взрослели, вместе мечтали о том, что станут врачами и посвятят свою жизнь благородному служению людям. Их дружба тоже росла и крепла, несмотря на то, что жизнь развела их по разным городам. Они знали друг о друге все, начиная с семейных секретов и кончая подробностями любовных романов. Но кое-что все-таки оставалось тайной для них обоих…

---

Барни стукнул кулаком по одному из шкафчиков.

«Ах ты гаденыш! — подумал он. — Разговариваешь со мной так, будто это я виноват, что ты прошляпил монитор! Если бы не Лора, ты бы еще неизвестно сколько ждал!»

Но ничего этого вслух он не сказал. Остатки здравого смысла подсказывали, что врач уже и так до смерти напуган и лучше его сейчас не трогать.

— Доктор, простите, я сорвался. Делайте свое дело. Я знаю, все будет в порядке.

Муради ничего не ответил, повернулся и исчез в моечной.

Барни сидел под дверью операционной, пытаясь по доносящимся оттуда звукам разобрать, что там происходит. Он расслышал две вещи. Сначала Лора кричала: «Где мой муж? Барни! Где мой…» Потом анестезиолог сказал: «Это тебя успокоит».

После этого наступила полная тишина. Барни нервно поглядывал на часы.

— Сэр, — попросила подошедшая сестра, — боюсь, вы загораживаете вход в операционную. Это может плохо кончиться. Я прошу вас сесть в сторонке.

— Я врач! — возмутился Барни. — Мое место — там!

— Мне кажется, доктор Муради ясно дал понять, что ваше присутствие нежелательно.

Барни вышел в пустой полутемный вестибюль и прокричал:

— Черт бы тебя побрал, доктор Гастингс! Это ты называешь «звездной командой»?

Пока персонал операционной пробегал мимо него, он всех внимательно рассмотрел. Болл, Муради да еще двое стажеров, которые выглядели так, будто только что вылезли из коротких штанишек.

Барни опять посмотрел на часы. Тридцать пять минут. Нормальное кесарево сечение не может — или, во всяком случае, не должно — продолжаться так долго. Что-то случилось, причем что-то плохое.

— Хорошие новости! — окликнули его из темноты.

Это был Муради.

Барни резко развернулся.

— Ну же! Говорите!

— Все отлично. У вас хороший, красивый малыш. Мальчик.

От невероятного облегчения Барни чуть не упал в обморок. Иранец с дружелюбным видом подошел и положил ему руку на плечо.

— Как решили назвать?

— Не помню, — пролепетал Барни, но тут же взял себя в руки и спросил: — А как Лора?

— Какое-то время она еще будет спать в послеоперационной палате. Доктору Боллу пришлось дать ей сильный общий наркоз.

«Да знаю я, — мысленно проворчал Барни, — я же все слышал».

— Я иду посмотреть на нее и ребенка, — заявил он. — Они где?

— В послеоперационной, — повторил Муради. И нехотя добавил: — То есть ваша жена там. А ребенок наверху.

— Что значит «наверху»? Он должен быть с матерью! Она очнется и испугается, что его нет.

— Послушайте, — сказал Муради, стараясь говорить отеческим тоном, — у ребенка были кое-какие проблемы с дыханием, и мы решили для верности поместить его в интенсивную терапию, хотя бы до утра. Уверен, ваша жена нас правильно поймет.

Барни в один миг был подле Лоры. В палате лежало несколько женщин, их отделяли друг от друга лишь тонкие занавески, и голоса молодых мам, их мужей и младенцев были хорошо слышны.

Лора еще находилась под действием наркоза, но отчаянно силилась проснуться, чтобы выяснить, как дела. Она знала, что, раз ребенка рядом нет, с ним не все в порядке.

— Барни, Барни… — бормотала она.

— Я здесь, — прошептал он. — И у нас теперь есть маленький Гарри.

— Барни, где малыш? Погиб?

— Нет, Лора. Поверь мне, с Гарри все хорошо. У него была небольшая проблема с дыханием, и он сейчас наверху.

— Барн, это очень плохо. Какие у него баллы по Апгар?

— Навряд ли мне их покажут.

— Черт возьми, ты же врач! — простонала она.

— Кажется, сегодня этого никто в расчет не принимает, — с горечью ухмыльнулся он.

— Барни… Тут каждая мама, кроме меня, с ребенком. Поклянись, что он жив!

— Клянусь.

— Иди наверх и проверь. Убедись, что он живой. И пожалуйста, узнай, что у него было по Апгар! Мне надо знать, сколько времени он не дышал.

Он кивнул. Оба понимали, что, когда врачи утаивают информацию, это плохой признак. Хорошее никто скрывать не станет. И оба боялись себе признаться, что опасаются церебральных нарушений.

Не в силах ждать лифта, Барни вприпрыжку поднялся по лестнице и бегом промчался по длинному коридору, ведущему в отделение интенсивной терапии новорожденных.

— Сэр, прошу меня извинить, но у нас тут все стерильно, — преградила ему путь строгая сестра. — Чтобы пройти, вы должны обработать руки и надеть стерильный костюм.

— Хорошо, хорошо.

Барни прошел в моечную и тут заметил Муради. Тот о чем-то шептался с дежурным ординатором реанимации новорожденных.

Барни окликнул его:

— Доктор, отведите меня к нему! Немедленно!

Муради как ни в чем не бывало улыбнулся:

— Пожалуйста, сюда.

Молодой педиатр провел их вдоль ряда кувезов, где лежали игрушечные недоношенные детишки, жизнь которых полностью зависела от аппаратуры. Наконец они подошли к мальчику, который был намного крупнее всех остальных.

— Хорош, правда? — улыбнулся иранец.

Барни поглядел на малыша, и у него навернулись слезы. Единственное, что он мог произнести, было:

— Привет, Гарри. Я твой папа. — И робко спросил ординатора: — А можно его потрогать?

— Конечно.

Барни погладил малыша. Потом взял его ручку, любуясь красивыми крошечными пальчиками. Но он не мог не заметить, что ноготки у него слегка синюшные.

— Где его данные по Апгар?

— Не знаю, сэр. Я помогал доктору Боллу с интубацией.

— Так. Раз вы вдвоем оказывали помощь ребенку, следовательно, Апгар должен был снять Муради.

Барни опять повернулся к иранцу.

— Так как, доктор? Какие вы ему выставили баллы за цвет кожи, сердцебиение, дыхание, рефлексы, мышечный тонус?

Муради развел руками.

— Точных цифр я не помню, но, кажется, поначалу дело было не очень хорошо.

— А нельзя ли поконкретнее? — прорычал Барни. И продолжал настаивать: — А в пять минут? Какие баллы по Апгар были у моего сына на пятой минуте после рождения?

Муради замялся.

— Если честно, мы со вторым тестом немного запоздали.

— Что значит «немного»?

— Ну, сняли где-то минут через шесть. Или семь…

— Хватит юлить, парень! Все ясно: на седьмой минуте. А может, даже на восьмой? Прекратите валять дурака, мы с вами прекрасно понимаем, что речь идет о возможном необратимом повреждении мозга.

Тут вмешался ординатор-неонатолог:

— Сэр, с вашим ребенком все в порядке. Через сорок восемь часов мы переведем его из интенсивной терапии к маме.

Барни больше не мучился подозрениями, что с его сыном что-то не так. Теперь он был в этом уверен. Ему пришла в голову еще одна страшная мысль; раз они так крутят, где гарантии, что все в порядке и с Лорой?

— Здесь есть телефон?

— Конечно. В кабинете старшей сестры. Позвоните родным и сообщите радостную весть.

Барни злобно оглянулся:

— Я не намерен никому сообщать «радостную весть», пока не буду уверен, что есть чему радоваться. Я хочу позвонить доктору Гастингсу и немедленно вызвать его сюда.

— А вот в этом нет никакой необходимости, — с довольной усмешкой объявил Муради. — Я уже ему позвонил, и он вылетает чартером.

«Неудачный» больной, как врачи называют жертву собственной неудачи, — самый одинокий человек в больнице.

Барни с Лорой никто не навещал. Даже разносчицы еды появлялись и исчезали с такой скоростью, словно боялись, что Лорино состояние представляет собой не злость, а какую-то чрезвычайно заразную болезнь. А с того момента, как она увидела на мониторе показатели состояния плода, Лора действительно пребывала в ярости.

По всем признакам, проблемы у ребенка продолжались более получаса, а Муради, этот якобы блистательный виртуоз, даже не придал этому должного значения. По той простой причине, что не удосужился вовремя посмотреть на экран.

И самого важного параметра они так и не знали — сколько на самом деле прошло времени от момента первой до второй оценки состояния ребенка по Апгар?

Этот интервал был главным показателем того, как долго ребенок находился в асфиксии. Если не семь минут, как утверждал Муради, а девять или десять, то шансов, что малыш будет жизнеспособным, крайне мало. И скорее всего, мозгу нанесен непоправимый урон.

Конечно, Барни рассказал жене о замеченных им тревожных признаках — цианозе кончиков пальцев малыша. Уже одно это должно было поставить под сомнение оценку, выставленную доктором по параметру «цвет кожных покровов».

— Мне нужно на него посмотреть, — твердила Лора. — Я должна сама все проверить.

— Успокойся, — сказал Барни. — Ты только что перенесла серьезную операцию. Мне обещали, что ты сможешь подняться к нему сегодня к вечеру.

Раздался стук в дверь. Следом послышался бодрый голос Сидни Гастингса: