Владислав Бугера - Сущность человека

• Название: Сущность человека
• Автор: Владислав Бугера
• Издательство: Наука
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-02-033820-6

В книге излагается оригинальная авторская концепция сущности человека как совокупности отношений собственности и управления. Автор доказывает свои утверждения, опираясь на богатейший фактический материал, касающийся всех основных сторон человеческого бытия — от экономики до человеческой сексуальности, от семейных отношений до политики, от индивидуальной и массовой психики до религии. В этой книге читатели откроют для себя неожиданные подходы к объяснению таинственнейших и важнейших явлений человеческого существования — от гомосексуальности до веры в бога и бессмертие души, от экономических и политических кризисов до невротических комплексов и психозов.

Для философов, экономистов, социологов, историков и психологов, а также всех, кто интересуется теми актуальными проблемами, которые рассматриваются в рамках соответствующих наук.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Однако новейшие тенденции развития капитализма могут заставить взглянуть на вопрос по — другому.

В настоящее время мировая пролетарская коллективистская революция является более необходимой, чем когда-либо прежде, и в то же время кажется менее возможной, чем когда-либо прежде — из-за меньшей, чем когда-либо прежде, настроенности на нее класса наемных рабов буржуазного общества. Альтернатива: или мировой коммунизм, или гибель человечества — встает со всей остротой, причем утверждение, что из этих двух вариантов реализуется непременно коммунизм, выглядит непозволительным оптимизмом. Современный мировой капитализм в различных его проявлениях все больше начинает походить на Римскую Империю времен упадка. Поэтому невольно встает вопрос: а не окажется ли весь капитализм таким же тупиком в развитии человечества, каким оказались античные общества, бывшие, как и капитализм, городскими и рыночными общественными системами? Как пишет один из немногих современных марксистских ученых:

«Не исключено, что в недалеком будущем деградация капиталистического способа производства даст человечеству иной и последний вариант „нисходящей“ параформации. Тогда цепь нынешних контрреволюций в бывших неополитарных странах и реакционных реформ на западе окажется прологом мировой антиреволюции, закономерным итогом которой окажется гибель человечества» [201, с. 224].

Г. А. Завалько, как и его учитель Ю. И. Семенов, пользуется особой терминологией, из которой в данном отрывке проявились «параформация», «неополитарные» и «антиреволюция». Объяснять, что все эти мудреные термины означают, мы не станем, так как к теме нашей статьи это не относится, а смысл сказанного все-таки понятен, невзирая на «неополитарные» и «параформации».

Смысл этот очень мрачен и заключается он в том, что капиталистическая стадия человеческой истории может оказаться гигантской дугой, и в свою прогрессивную восходящую эпоху капитализм поднял человечество на гигантскую высоту всего лишь затем, чтобы, рухнув с нее в период нисходящей фазы капитализма, оно разбилось вдребезги.

В свое время переход прогрессивной эволюции античных обществ в их прогрессирующую деградацию был закономерен и неизбежен, попытки остановить эту прогрессирующую деградацию оказались безрезультатны. Г. А. Завалько скажет об этих попытках так:

«Был исторически обреченный героизм Спартака и Аристоника, стремившихся уничтожить рабовладение, и еще более бесплодный героизм Гракхов и убийц Цезаря, стремившихся этот строй сохранить. И те, и другие были сметены историей; победа пришла к силам регресса…, чей успех можно сравнить с меткостью самоубийцы.

Античность погибла „вместе с борющимися классами“, и об устойчивом прогрессе в Европе можно говорить только начиная с VIII века. История не прервалась, но прогресс VIII века не отменяет факт регресса десяти предыдущих веков» [201, с. 224].

Если поезд катится в пропасть и попытки остановить его оказались неудачны, можно называть такие попытки «исторически обреченным героизмом». Но прогрессивный машинист, ведущий поезд к пропасти, распевая бравурные шлягеры, при всей своей прогрессивности обречен ничуть не меньше.

Поэтому в том весьма оптимистическом, но практически невероятном случае, если деградация капитализма все-таки не уничтожит человечество, а всего лишь отбросит его к примитивной аграрной экономике, как отбросила в свое время средиземноморское общество деградация Римской империи, и если в каком-нибудь XXVIII веке возобновится «устойчивый прогресс», то историк XX–XIX века сможет рассуждать об «исторически обреченном героизме» парижских санкюлотов 1793 г. и русских крестьян — общинников 1917–1921 гг., а также анархистов из аргентинской ФОРА, призывавших пролетариат «встать железной стеной на пути капиталистического прогресса»…

Впрочем, окончательная судьба рода людского пока еще не известна. И утешительные иллюзии, и безысходный пессимизм одинаково вредны тем, что побуждает опускать руки и устраняться от борьбы. Единственное, что можно сказать пока с уверенностью: «боритесь — и поборете», если будете сражаться — можете победить, если заранее смиритесь с поражением, неизбежно проиграете…

* * *

Но вернемся к ремесленно-мануфактурному пролетариату.

Как пишет Касториадис, еще мало известный в России, но чрезвычайно любопытный французский левый теоретик, к сожалению, кончивший плохо, т. е. ставший либералом:

«До бюрократизации английских профсоюзов в них существовала постоянная ротация руководящих кадров. Но такая ротация — и вообще „советский“ тип организации — присущи еще английским якобинским обществам 1790–1798 гг., одно из которых, почти полностью рабочее по социальному составу, Шеффилдское корреспондентское общество 1792 г., называло себя старым англо-саксонским словом „tythyngs“ („собрание свободных людей“, вече)…

(Кстати, замечательная преемственность между демократией свободных общинников и формами рабочей самоорганизации. — В. Б.)

Большая часть идей, организационных форм и „классового сознания“ промышленного пролетариата, который начинает борьбу в 1830-1840-е гг., унаследована от борьбы предшествующего периода, борьбы плебейских слоев и прежде всего ремесленников» [791, v. I, p. 88].

Точно так же парижский пролетариат 1848 и 1871 гг. унаследовал «большую часть идей, организационных форм и классового сознания» от своих отцов и дедов, парижских санкюлотов 1793 г. Среди этих санкюлотов, по мнению Собуля, «самым революционным элементом являлся не фабричный пролетариат, а мелкие хозяева — ремесленники и их подмастерья» [608, с. 70]. Марксистам, которые будут с пренебрежением фыркать на «мелких хозяев» и даже на их подмастерьев, следует напомнить, что эти отсталые ремесленники в конце XVIII века отстаивали программу, которую прогрессивные фабрично-заводские рабочие в начале XIX века в подавляющем большинстве своем считают несбыточной утопией.

Санкюлоты «были сторонниками политической системы прямой демократии. Для этой системы характерно, во-1-х, лишение политических прав граждан, подозреваемых во враждебном отношении к революции, и удаление их из общих собраний секций с применением в случае надобности силы. Во-2-х, провозглашенное санкюлотами право контролировать деятельность их представителей и лишать их полномочий в случае потери ими доверия избирателей. Весьма показательны некоторые приемы, в частности, открытая подача голосов, выборы без голосования, простым выражением общего одобрения: тайную баллотировку санкюлоты считали признаком гражданской неблагонадежности и аристократизма. Эту политическую систему санкюлоты намерены были применить не только в коммунальном, но и в общенациональном масштабе. В ряде случаев секции заявляли, что они признают только те решения Конвента, которые будут одобрены ими. Следовательно, политическим идеалом санкюлотов была своего рода прямая демократия, совершенно отличная от либеральной демократии, как ее понимала буржуазия…» [608, с. 54].

Читая это, изумляешься, до какой степени «политический идеал» санкюлотов 1793 г., санкюлотская прямая демократия походил на политический идеал рабочих, крестьян, солдат и матросов 1917 г., идеал советской демократии, теоретически сформулированный в книге Ленина «Государство и революция». И там, и там мы видим соединение революционной диктатуры, направленной против буржуазии, лишаемой политических прав, с самой широкой свободой для трудящихся масс, с подконтрольностью им избранных депутатов и с решающей властью общих собраний.

Санкюлотская прямая демократия протягивала одну руку прошлому, а другую — будущему. Она находилась в прямой связи с демократией общинной сходки и городского веча, и в то же время была прямой предшественницей власти рабочих Советов. Парижская Коммуна 1793 г. была предтечей Парижской Коммуны 1871 г., а существовавшая в 1793 г. параллельно с революционно-буржуазной диктатурой Конвента санкюлотская диктатура явилась предтечей диктатуры пролетариата…

Самая революционная в XIX веке страна, Франция, была страной преимущественно мелкого производства, поднимавшийся в ней на восстания и революции пролетариат оставался преимущественно ремесленно-мануфактурным пролетариатом. Лионские ткачи, чьи восстания 1831 и 1834 гг. вбили в голову буржуазии великий страх перед пролетариатом, были на самом деле кустарями, эксплуатируемыми торговым капиталом. В Париже преобладала т. н. «художественная промышленность», в 1866 г. здесь насчитывалось 442 310 рабочих, из которых около 50 тыс. заняты в общественных предприятиях и крупных компаниях, 80 тыс. — в строительстве, остальные — на мелких и средних предприятиях. [233, с. 207.] Среди рабочих — делегатов Парижской Коммуны можно найти переплетчика, ювелира, сапожника, шляпника, мастера по изготовлению искусственных цветов и т. п., но не рабочих практически отсутствовавшей в Париже крупной промышленности.