Владислав Бугера - Сущность человека

• Название: Сущность человека
• Автор: Владислав Бугера
• Издательство: Наука
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-02-033820-6

В книге излагается оригинальная авторская концепция сущности человека как совокупности отношений собственности и управления. Автор доказывает свои утверждения, опираясь на богатейший фактический материал, касающийся всех основных сторон человеческого бытия — от экономики до человеческой сексуальности, от семейных отношений до политики, от индивидуальной и массовой психики до религии. В этой книге читатели откроют для себя неожиданные подходы к объяснению таинственнейших и важнейших явлений человеческого существования — от гомосексуальности до веры в бога и бессмертие души, от экономических и политических кризисов до невротических комплексов и психозов.

Для философов, экономистов, социологов, историков и психологов, а также всех, кто интересуется теми актуальными проблемами, которые рассматриваются в рамках соответствующих наук.

http://fb2.traumlibrary.net

---

В наиболее удавшихся случаях «идентификации с агрессором» формируется тот род «сильных личностей», которым, как правило, восхищаются сторонники «традиционных семейных ценностей», «крепкой государственности» и «национального духа». Действительно, воспитанные таким образом индивиды могут быть сильными и смелыми бойцами, внешне производящими впечатление совершенно психически здоровых (впечатление, обманувшее даже такого умницу, как Ницше). Тем не менее, скрытые неврозы и психозы дремлют в их психике — и частенько прорываются наружу в виде «вьетнамских», «афганских», «чеченских» и т. п. синдромов.

(31) Из таких, например, которые «пишут статьи для газет о фаллическом символизме крылатых ракет, точно попадающих в вентиляционные шахты в Багдаде» [629, с. 30].

(32) Хотя трудовая терапия — это, как показывает клинический опыт, весьма полезная штука для исцеления психики, но в классовом обществе даже полезные вещи практически всегда имеют своей обратной стороной какую-нибудь пакость.

(33) Как-то раз, разговорившись в одним моим знакомым студентом-медиком, я заговорил с ним о психоанализе — и стал доказывать ему, что, несмотря на многочисленные ошибки даже самых великих психоаналитиков, принципиальное преимущество психоанализа перед биологизаторской психиатрией заключается в том, что психоанализ относится к пациенту как к такому же человеку, как и психотерапевт, лечение которого возможно только через сотрудничество с психотерапевтом. Мой собеседник даже не понял, о чем идет речь — и подумал, что, говоря об отношении психиатров-биологизаторов к пациенту как к вещи, я полагаю, что всех пациентов всех психбольниц содержат чуть ли не в цепях в сырых подвалах, что их ежедневно истязают и обращаются к ним не иначе, как матом. Вообразив это, он начал просвещать меня — стал рассказывать, что пациенты психбольниц ходят в чистых пижамах, палаты их достаточно чисты и светлы, санитары их не бьют, а всякий мало-мальски квалифицированный психиатр обращается к пациенту вежливо. Парень просто не понимал, что в современной психбольнице даже самый ухоженный, развлекаемый, успокаиваемый вежливейшим обращением пациент является такой же вещью, как и измученный узник парижского Бисетра или лондонского Бедлама лет двести назад — потому, что он не является равноправным сотрудником психотерапевта, вместе и на равных с ним разбирающимся в своих комплексах. Для моего собеседника отношения между членами классового общества были чем-то настолько само собой разумеющимся, что «человеческим отношением» он мог бы назвать отношение хозяина к рабу — при условии, что раб хорошо накормлен, живет в сухости и тепле, и его бьют не каждый день и не до полусмерти.

Для полноты характеристики мировоззрения моего собеседника следует добавить, что он является государственником по своим убеждениям, склонен отождествлять общество в СССР с социализмом и относиться к нему скорее положительно, полагает, что длительное отсутствие своей государственности у евреев было для них бедой, негативно повлиявшей на их психологию, с критической симпатией относится к скинхэдам и с удовольствием слушает музыку группы «Ария». На общем фоне того большинства студентов-россиян, родителей которых не назовешь зажиточными, такие, как он, выглядят наиболее мыслящими и одухотворенными, наименее обывателями — отсюда можно сделать вывод об общем уровне развития современной российской молодежи. Как тут не тосковать о разночинном российском студенчестве XIX века, равнявшемся по Чернышевскому, Каракозову, Перовской, Засулич и Плеханову…

(34) Так зачастую дело обстоит до сих пор не только в среднеразвитых, но и в высокоразвитых капстранах. В психбольницах же слаборазвитых стран больные содержатся вообще в ужасном положении [см. об этом, напр., в 864, р. 49–62].

(35) Иными словами, когда неоазиатский общественный строй еще был прогрессивным, то в его официальной идеологии и в преобладающих среди интеллигенции воззрениях все-таки сохранялись кое-какие элементы историко-материалистических воззрений на природу человека; по мере же загнивания этого строя они чем дальше, тем больше уступали место сперва скрытым, а затем явным мистическим бредням и биологизаторским мифам. Подробное описание этого процесса см. в фундаментальной монографии Л. Р. Грэхэма «Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе» [155, с. 221–265]; последняя не только обладает высокой научной ценностью, но и приятна тем, что ее автор — настолько последовательный буржуазный демократ (не в пример постСССРовским либералам, этому самому убогому продукту гниения буржуазной демократии во всем современном мире), что постоянно оказывается близок к марксизму и зачастую проявляет симпатии к нему. В частности, интересно описание Грэхэмом попытки К. У. Черненко и его дочери, философа Е. К. Черненко остановить нарастающий биологизаторский маразм в науках о человеке [155, с. 239–243]; провал этой попытки вполне закономерен — даже когда кто-то из представителей гниющей неоазиатской бюрократии пытался сделать что-то хорошее, его попытки не могли быть удачны в силу гнилости его класса и той общественно-экономической формации, в которой этот класс господствовал.

Стоит ли после этого удивляться тому, что в 70-е — 80-е гг. в СССР фантастически быстро и широко стали популярными биологизаторские, расистские работы любимца русских фашистов, полуфашистов и либералов Льва Николаевича Гумилева — который сам был, по удивительному совпадению, сыном фашиствовавшего поэта Николая Гумилева и любимицы современных либералов поэтессы Анны Ахматовой (фашистские тенденции взглядов Л. Н. Гумилева см., напр., в одной из его наиболее показательных в этом смысле работ — «Этногенез и биосфера Земли» [156]). Либеральная критика наиболее ярких проявлений гумилевского расизма (в частности, антисемитизма) была на удивление кроткой и почтительной [см., напр., 278], причем самую суть взглядов Гумилева — воззрение, согласно которому люди и народы неравны в силу неких космических влияний и биологических задатков — постСССРовские либералы всегда принимали на «ура», протестуя лишь против зачисления их самих в разряд «унтерменшей». То, как начиналось триумфальное шествие гумилевской мифологии, хорошо описано опять-таки в монографии Грэхэма [155, с. 250–256].

Свой подробный обзор того, как в послесталинский период биологизаторская гниль постепенно затапливала мозги интеллигенции (а через нее — и всего общества) в СССР, Л. Р. Грэхэм завершает совершенно верным резюме:

«…взгляды сторонников концепций генетического детерминизма, которые начали распространяться в Советском Союзе в послесталинский период, содержали в себе антидемократические элементы и ценности — элементы расизма, шовинизма и неистового национализма» [155, с. 265].

Сегодня мы видим, что эти элементы превратились в систему, вот уже пятнадцать лет подряд доминирующую в массовом сознании населения бывшего СССР.

(36) То есть биологическая предрасположенность, которую предполагает Юнг, заключается исключительно в большей, чем у других людей, эмоциональной чувствительности, «ранимости». Сам же характер шизофренического процесса, а также его направленность вовсе не запрограммированы в генах тех или иных людей.

Из сказанного Юнгом на самом деле следует — хотя он сам вряд ли осознавал это, — что если общество не будет постоянно создавать условия для «психологических конфликтов» (так, как это всюду и всегда делает классовое общество), то «врожденная предрасположенность» к последним не будет реализовываться, чрезмерная чувствительность не будет приводить к шизофрении, и мы получим общество совсем или почти без шизофреников (таким, собственно говоря, и было первобытное общество). — В. Б.

(37) То есть шизофрению, так же как и рак, нужно начинать лечить как можно раньше. Но попробуй, обнаружь ее начальные стадии у членов классового общества, скрывающих свои комплексы даже от самих себя… Лучшее лечение шизофрении — это ее профилактика, а лучшая профилактика шизофрении — это переход от классового общества к бесклассовому, коллективистскому. — В. Б.

(38) Снижение (франц.). В данном случае Юнг имеет в виду термин, введенный французским психиатром Пьером Жане — abaissement du niveau mental (снижение уровня сознания). — В. Б.

(39) Как это осознавали, например, Август Стриндберг [772, с. 25–27, 31, 59, 98–99, 113, 117, 119 и др.] и, похоже, Джонатан Свифт [см. 367, с. 67]. Стриндберг, между прочим, очень хорошо описывает ту «ячейку общества», в которой с ранних лет куется большинство невротиков, психопатов, истериков и шизофреников — семью классового общества. Делает он это в своей автобиографии, начиная с описания своей собственной — очевидно шизогенной — семьи, а затем поднимаясь до замечательно содержательных, глубоко истинных обобщений. Приведем краткую рецензию на опубликованный в немецком еженедельнике Neue Revue отрывок из автобиографии Стриндберга, данную Троцким — не только одним из лучших политиков, но и одним из лучших психологов среди марксистов (между прочим, Троцкий отличался тем, что прекрасно понимал всю важность психоаналитического метода исследования и терапии — и полнейшую совместимость этого метода с историческим материализмом):