Кэтлин Кент - Дочь колдуньи

• Название: Дочь колдуньи
• Автор: Кэтлин Кент
• Издательство: Азбука
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-02618-6

Дебютный роман американской писательницы Кэтлин Кент «Дочь колдуньи» сразу покорил и читателей, и критиков: он попал в список бестселлеров газеты «Нью-Йорк таймс» и был удостоен премии Дэвида Лангема за лучший исторический роман 2008 года. Кэтлин Кент, ведущая свой род от одной из «салемских ведьм», Марты Кэрриер («Жена изменника»), узнала о ее удивительной судьбе еще в детстве, слушая семейные предания. Задумав роман, Кент на пять лет погрузилась в изучение печально знаменитого процесса над ведьмами 1692 года, устроенного в городе Салем британской колонии Массачусетс в Новой Англии. В настоящее время Кэтлин Кент — признанный мастер исторического жанра, а ее роман «Дочь колдуньи» издан во многих странах мира.

Героиня этого «красивого, глубокого и трогательного романа», дочь Марты Кэрриер, десятилетняя Сара острым умом и строптивостью пошла в мать, и им обеим непросто найти общий язык с родней, соседями, пуританскими священниками и особенно друг с другом. Но в тяжкий час испытания, когда вокруг поднимается истерия мракобесия и доносительства, а людей одного за другим бросают в тюрьму за пособничество дьяволу (женщин, детей, всех без разбору), мать и дочь понимают, насколько они близки по духу и как самоотверженно они умеют любить.

---

Воздух вдруг сделался неподвижным, откуда-то повеяло холодом, и я поежилась. Обернувшись, я увидела, что с востока быстро движется еще один грозовой фронт. В небе над Салемом что-то несколько раз сверкнуло, будто блеснули штыки перед битвой, которая должна была разыграться над долиной Бланчарда.

От надвигающейся грозы во мне пробудилось безрассудство. Казалось, какая-то сила приподняла меня на цыпочки, словно ветры решили принять меня в свои ряды. Я сказала Тому, что на молнии лучше смотреть с сеновала в амбаре, но он задрожал, побледнел и, вместо ответа, больно схватил меня за руку и потянул вниз. Той ночью я долго не могла уснуть и все прислушивалась к раскатам уходящего грома, наполнявшим нашу маленькую комнатку. Поэтому я знала, что Мерси улизнула из постели вскоре после того, как мать с отцом ушли к себе в спальню. Она постояла в изножье кровати, прислушиваясь к моему дыханию, а потом босиком вышла из комнаты. Я сосчитала до десяти и встала, чтобы за ней проследить. Я быстро набросила через голову юбку, чтобы не шуметь, взяла башмаки в руки. Выйдя из дому, я увидела ее белую сорочку — Мерси, стоя на ветру, с трудом отворяла амбарную дверь. Наконец ее фигура исчезла в темноте.

Я шла к амбару, не боясь, что мои шаги услышат, ибо все еще дул сильный ветер и даже самые большие деревья поскрипывали и трещали. Я с силой потянула дверь и, когда она поддалась, проскользнула внутрь. Я стояла и вслушивалась в темноту. Со стороны загонов, где стояли корова и мул, раздавались какие-то негромкие звуки. Подождав, пока они стихнут, я двинулась вперед на ощупь. И тут только до меня дошло, что вздохи и постанывания доносятся не из хлева, а сверху, с сеновала. Я медленно двинулась к лестнице, но замерла, когда вспышка молнии осветила ярким светом все вокруг и передо мной возникли выпученные глаза старой рабочей лошади, которая дернулась на привязи. Постанывания на секунду стихли, а потом возобновились с новой силой. Я добралась до лестницы и стала медленно подниматься, придерживая подол юбки. Наконец моя голова оказалась на уровне последней ступеньки. В эту секунду новая вспышка молнии осветила двоих, сцепившихся в нешуточной схватке не на жизнь, а на смерть. Снова стало темно, и было слышно, как они катаются по соломе. Послышался смех Мерси и голос Ричарда: «Не крутись, сука!» Слова были грубыми, но в голосе тоже слышался смех. Потом наступила тишина, и было только слышно, как тяжело они дышат.

Я сняла с ноги башмак и замахнулась, целясь в сплетенные тени в нескольких футах от меня. Очередная вспышка молнии не заставила долго себя ждать, и я изо всех сил швырнула ботинок в голову Мерси. Снова стало темно, но, к своему удовольствию, я услышала, как Мерси вскрикнула и выругалась. Кубарем скатившись по лестнице, я бросилась наутек, пока они не успели опомниться.

Дома я забралась в постель и, когда пришла Мерси, повернулась к ней спиной. Я чувствовала на себе ее взгляд и вздрогнула, когда она швырнула на постель мой башмак. Под нами колыхнулись веревки, когда она легла рядом, положив руку под голову, но я знала, что уснуть ей будет трудно. От ее тела исходил сильный животный запах. Я несколько раз произнесла слово мысленно, а потом прошептала: «Шлюха». Налетел порыв ветра, и я не знаю, слышала она меня или нет. В ту ночь мне приснилась Маргарет. Она стояла на берегу реки Шаушин и кричала мне что-то, а я не могла разобрать ее слов из-за воя ветра. Она сложила ладони рупором, но я все равно не слышала ее слов. Я бегала вдоль берега в поисках переправы, но ни лодки, ни моста нигде не было. Она показывала на что-то у меня за спиной, и до меня долетели слова: «Пожар, Сара, пожар».

Я проснулась оттого, что Том яростно тряс меня за ногу.

— Пожар, Сара! Поля горят! — кричал он.

Ханна открыла глаза и, увидев ужас на лице Тома, заорала как резаная. Она обхватила мои ноги, и я чуть не потеряла равновесие, натягивая через голову юбку. С Ханной на руках, я побежала за Томом в сторону полей. Мерси с отцом неслись к дымовой завесе, а все окрестности восточнее амбара пылали желтым неровным заревом. Я увидела, что Эндрю бежит изо всех сил с ведрами колодезной воды, а Ричард забрался на крышу амбара и поливает ее, чтобы влага не дала огню туда перекинуться. За амбаром начинался косогор, и, взобравшись на него, я увидела, где начался пожар. Молния попала в одинокий вяз, много лет стоявший на этом месте, и он пропустил через себя молнию с той же легкостью, с какой канава пропускает через себя дождевую воду. Чернел расколотый пополам обугленный ствол, а огонь пожирал засеянное сенокосными травами поле, ограниченное тропинкой, идущей вдоль косогора с севера на юг. В начале ветер дул на запад, а потом, когда пришла вторая гроза, подул на восток. Рядом с отцом трудился еще какой-то человек. Они отчаянно работали мотыгами, пытаясь отделить поле с травами от поля с нежными ростками пшеницы. Их мотыги ритмично опускались и поднимались.

Мать схватила меня за плечо и подтолкнула в сторону амбара.

— Неси косы, Сара! — крикнула она. — Там, за дверью, еще одна мотыга. Господи, поторопись, иначе все сгорит дотла!

Я побежала так быстро, что у меня чуть не лопнули легкие, соображая по дороге, что делать с Ханной. Взять ее с собой на горящее поле я не могла, оставить с братьями тоже — они должны были не подпустить огонь к дому. Когда я попыталась отцепить ее от себя, она впилась в меня ногтями до крови, а когда стала привязывать кожаным ремнем к столбу — лягалась и отчаянно кричала. Она обезумела от страха, что ее бросят, закатывала глаза и грызла ремень. Я крикнула Эндрю, чтобы он отвязал Ханну, если загорится амбар, и молилась, чтобы он не забыл о ней в суматохе. Потом собрала нужные инструменты и помчалась обратно в поле, надеясь, что не споткнусь и мне не отрежет ноги только что заточенными косами. Мы с матерью стали работать вместе с мужчинами, которые рыли узкую канаву, скашивая стебли, чтобы образовалась просека, через которую не смог бы перекинуться пожар. Но огонь наступал, приближаясь к пшеничному полю, и его жар уже ощущался на лице и завившихся волосах. Я остановилась, чтобы перевести дух, но мать толкнула меня и сказала охрипшим голосом:

— Не останавливайся. Работай.

Я слышала, как где-то позади Том засыпает песком из ведра скошенные стебли пшеницы.

Жар был невыносимым, но еще хуже был дым, проникавший всюду. От него слезились глаза и першило в горле. Я задрала юбку и обмотала лицо, чтобы было легче дышать, и вдруг оказалась совершенно одна посреди растерзанного поля, потерявшись в дымовой завесе. Меня охватила паника, я обернулась и увидела, что к подметке башмака шелковым ручейком подбирается язык пламени. Я закричала, но из-за дыма ничего не было видно. Можно было бы побежать, но я не понимала, где север и где юг, где запад и где восток. Я опустилась на колени и почувствовала, как пустота заполняет сознание, будто тесемкой затягивают серый холщовый мешок. Кто-то больно ухватил меня за плечи. Сильные руки подняли меня, и мы помчались со всех ног сквозь клубы дыма, не останавливаясь, пока я вновь не увидела небо и поле. Мерси била меня по спине, чтобы я могла выкашлять серую пену из легких. Я подняла голову и увидела у нее на лбу шишку от моего ботинка, да такую здоровую, что ее было видно даже сквозь сажу, покрывавшую лицо.

— Похоже, мы обе скоро можем стать бездомными, — сказала Мерси беззлобно.

Моя семья вместе с ближайшими соседями собралась на косогоре посмотреть, как догорает пшеница. Рядом с отцом стоял Роберт Рассел, а с ним Сэмюэль Холт и его брат Генри Холт, владельцы ферм неподалеку от Ковшового луга. Небо на востоке посветлело, ветер изменил направление и подул с запада, торопясь навстречу заре. Огонь на мгновение замер. Кончики пламени лизали воздух, как языки разгоряченных погоней гончих. И вдруг пламя ринулось на восток, быстрое и не знающее преград, будто задалось целью добраться до океана. Холты бросились к своим фермам, а с ними и мой отец, закинув на плечо свою длинную мотыгу, от раскаленного наконечника которой шел дым. Я вдруг вспомнила угрозу Аллена спалить нас и похолодела. Но наши поля и дом уцелели. Предстояло еще немало часов орудовать ведром и мотыгой, прежде чем я рухнула в постель, вся пропитанная едким запахом дыма. Я вспомнила о Ханне, привязанной в амбаре, только к утру. Она заснула, засунув кулачок в слюнявый ротик, но тотчас проснулась, когда я взяла ее на руки, чтобы унести в дом. Она долго еще будет требовать, чтобы ее носили на руках, и будет есть и спать только у меня на коленях.

Огонь уничтожил траву, посаженную на корм скоту, но пощадил пшеницу. Пламя вплотную подошло к кукурузе, и ее шелковые метелки завяли, а листья, обернувшиеся вокруг початка, сморщились. К концу лета зерна из этих початков приобретут привкус гари, как если бы их запекали на углях. Наши потери были ощутимы, но не шли ни в какое сравнение с потерями некоторых из наших соседей. Больше других пострадали Холты — у них пропал почти весь урожай. Огонь успокоился, только пройдя по всему Ковшовому лугу и добравшись до реки Скуг. Когда, спустя несколько дней, Роберт Рассел пришел к нам жать пшеницу, он сказал, что Холты затаили на нас обиду, поскольку наши посевы уцелели, а их нет. Я увидела, что светлые брови Роберта почти полностью обгорели, а из ожоговых волдырей на одной щеке сочится жидкость. Его кожаная поддевка потрескалась и потемнела от огня. Мне стало жаль его, ведь у него не было жены, которая перевязала бы ему раны и починила жилет. Он овдовел много лет назад, и ему нужно было снова жениться, чтобы не испортить свою репутацию.