Иван Вазов - Повести и рассказы

• Название: Повести и рассказы
• Автор: Иван Вазов
• Издательство: Свят
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1983

Настоящее издание представляет собой сборник произведений классика болгарской литературы Ивана Вазова (1850–1921). В него вошли повести («Отверженные», «Наша родня») и рассказы («Вылко на войне», «Встреча», «Упрямая голова» и др.).

---

Но однажды Славчо Плужев, этот тихий, добрый, безобидный, скромный чиновник, вернулся вечером к себе домой страшно растерянный, с испуганным выражением лица. Первый раз жена увидела его таким убитым и подавленным; он как будто даже стал еще ниже ростом.

Она подумала, что сейчас услышит от него о каком-то большом несчастье.

— Что с тобой, Славчо? — спросила она в страшной тревоге, и еще прежде, чем муж успел открыть рот, слух ее уже уловил печальное слово: «уволен».

Славчо безнадежно понурил голову.

— Пойдем в дом, Пена. Там расскажу! — с трудом произнес он.

Пена пошла за ним, еле передвигая ноги от страха.

Войдя в комнату, Славчо всплеснул руками и плачущим голосом трагически воскликнул:

— Ах, что я наделал, несчастный! И как это могло со мной случиться!

«Нет, тут не увольнением пахнет, а кое-чем похуже!» — подумала Славчовица, Написанное на лице бедного супруга отчаяние не оставляло ни малейшего сомнения в том, что их постигла страшная беда.

«Неужто в заговор какой дал себя втянуть{171}, и его выследили…» — с ужасом подумала она, вспомнив о громком политическом процессе, который шел тогда в суде.

— Как я от городского сада до дому добрался — по земле ли шагал или как-нибудь иначе, сам не знаю, — продолжал Славчо. — Вечером вышел из канцелярии и решил немного пройтись… Что-то у меня одно веко все дергается… Побродил по улицам, иду мимо городского сада домой. Народу на тротуаре — прямо муравейник. Опять веко задергалось… Иду и думаю: это не к добру… Какой-то встречный посмотрел на меня, я на него — и разошлись. Вдруг, сам не знаю почему, охватил меня страх. Оборачиваюсь, чтоб еще раз на того прохожего взглянуть. А он остановился в пяти шагах от меня и с нашим начальником отдела разговаривает. Пена! Министр! Я с самим министром встретился!

Пена, вытаращив глаза, ждала, что будет дальше. Но Плужев застыл неподвижно, закрыв лицо руками; слышно было только, как он тяжело дышит сквозь пальцы.

— Что же ты замолчал? Говори скорей. Я просто с ума сойду…

Плужев гневно поглядел на жену.

— Чего тебе еще? Ты что, оглохла? Мой министр прошел мимо меня, а я шапки не снял!

Пена облегченно вздохнула. Сердце ее стало биться спокойней.

— Какой ты глупый, Славчо. Что ты простофиля, я давно знаю, но чтобы до такой степени — не представляла, — промолвила она. — Да что ж тут особенного? Чего ты так раскис?

— Как — что особенного? Навстречу мне идет самый высокий начальник. Смотрит на меня, понимаешь? И я тоже на него смотрю, а не кланяюсь. Надо быть дурой, чтоб не понимать таких вещей и улыбаться.

— Ну, хорошо. Так почему же ты его увидел и не поклонился? Чего зевал?

— Чего зевал?! Я же сказал тебе: я думал о том, что может означать это дурацкое дерганье левого глаза! И не успел опомниться, как министр мне прямо в лицо взглянул. Не успел опомниться, как он… уже прошел.

Пене стало жаль мужа.

— Не огорчайся, — ласково сказала она, чтобы его успокоить. — Разве не бывает, что человек задумался и по рассеянности не поздоровался с кем-нибудь…

— Бывает. Но никто, никто не имеет права быть рассеянным и не поклониться, если этот кто-то — его высший начальник. За месяц я снимаю шляпу миллион раз. Кстати, почистила бы ты ее опять керосином. Кланяюсь встречному и поперечному. А в кои-то веки встретился мне мой министр, ждал от меня поклона и не дождался. А ведь он меня к ордену представил!

Славчо тяжело вздохнул.

— Поверь, он даже не заметил этого. Большие люди не замечают таких мелочей.

— В том-то и дело, что большие люди… именно потому и большие, что замечают каждую мелочь… Мы, люди мелкие, близоруки и ограниченны. Сколько раз я, идя на службу, проходил мимо церкви Святого Краля, не обращая внимания. А потом удивлялся: когда же это я прошел мимо нее? Нет, ты права: я ротозей…

— А я, когда ты пришел, подумала: кончено, Славчо со службы прогнали, а мы еще не расплатились за свой домик.

— И правильно подумала, — не сдавался Плужев, стараясь убедить и жену в неизбежности катастрофы. — Можно считать, что меня уже уволили. Я — конченый человек… Да, забыл тебе сказать: когда я обернулся, чтоб поглядеть на него, он сказал начальнику отдела: «Завтра принеси бумагу на подпись…» Бумагу, понимаешь? Я свой приговор услыхал… Мне даже показалось, что он кинул на меня быстрый, как молния, сердитый взгляд — только искоса, краем глаза… Ах, какое несчастье!

Все попытки Пены рассеять тревогу мужа были напрасны. В конце концов беспокойство охватило и ее: конечно, все возможно… Мало ли чиновников, потерявших место по причинам еще более ничтожным, а то и вовсе без всякой причины!

Супруги не стали ужинать. Плужев лег, весь как в лихорадке. Печальные, мучительные сновиденья рисовали перед ним то грозный образ министра, поглядывающего на него искоса, то фигуру министерского рассыльного, доставляющего ему роковую «бумагу», то тротуар возле городского сада, кружащийся в вальсе у него под ногами, то мрачную громаду церкви Святого Краля, на крышу которой католические священники выносят его, Плужева, бездыханное тело, чтобы похоронить под черепицами…

Утром он проснулся с ввалившимися глазами.

— Прощай, Пена! — произнес он жалобным голосом, уходя в министерство, и в глазах его заблестели слезы. Жена тоже не удержалась от слез. Прощание супругов было так трогательно, как будто Славчо уходил на войну и им никогда больше не увидеться…

Это было прощанье Гектора с Андромахой.

* * *

Пена ждала мужа к обеду в невыразимой тревоге. Когда он показался у калитки, сердце ее так и замерло: Славчо стал еще бледнее; войдя в калитку и сделав несколько шагов по двору, он оперся о стену дома, чтобы не упасть.

Видя, что мужу плохо, Пена бросилась ему на помощь.

— Беги скорей за доктором! — приказала она прислуге, подхватив под руки Славчо, который с трудом держался на ногах.

— Не надо… — еле слышно пробормотал он.

Пена заплакала.

— Милый мой!.. Не думай ни о чем! Лишь бы ты был жив и здоров…

— Не плачь! — простонал он, прижимая одну руку к левой стороне груди, а другой шаря у себя в кармане пальто. Вынув оттуда распечатанный министерский конверт, он подал его Пене и прошептал:

— Читай.

— Оставь, знаю! Лишь бы ты был жив, — всхлипнула она.

Плужев старался вынуть из кармана еще что-то.

— Не двигайся… Посмотрите скорей, доктор, что с ним такое? — обратилась Пена к вошедшему во двор врачу — их соседу.

Врач хотел было пощупать пульс больного, но почувствовал, что Славчо сует ему в руку какую-то вещицу. Это была плоская черная коробочка. Открыв ее, доктор воскликнул:

— Орден! Поздравляю!

В конверте находилось обычное в таких случаях министерское сообщение о награде.

Потрясенный внезапным переходом от безнадежного отчаяния и страха к неожиданной великой радости, Славчо пролежал две недели в постели. От этого двойного удара слабое здоровье Славчо Плужева, ранее не знавшего никаких волнений, надломилось.

Через шесть месяцев в результате всего пережитого он умер.

Перевод А. Собковича

НАВОДНЕНИЕ

Солнце бросало веселый сноп лучей в полуоткрытое окно. Легко откинувшись на подушку, в позе, полной непринужденного, беззаботного очарования, нежная и чувствительная госпожа Милица Арсениева дочитывала самую занимательную и захватывающую главу старого французского романа «La Dame de Monsoreau» Дюма.

С сердечным трепетом следила она за страшными злоключениями героя, из которых он выходил цел и невредим, чтобы попасть в другие, еще более ужасные; с безграничной тревогой делила его волнения, переживала его опасности и со слезами на глазах ликовала по поводу избавления симпатичного любовника Дианы Монсоро!

Чтение прервал голос вошедшего в комнату мужа:

— Не пройтись ли нам по Ючбунару, Милица?

— А чего мы там не видали?

— Посмотрим наводнение: Княжевская река разлилась и затопила весь Ючбунар. Там теперь целое озеро. Дома, как острова, торчат из воды… Интересно! Говорят, есть утонувшие дети; трупы плавают! — закончил Арсениев перечисление заманчивых новинок.

Тут Милица не выдержала. Захлопнула роман на том самом месте, где начиналось описание дуэли на саблях между благородным героем и пятью врагами его — придворными Генриха III.

— Поедем, Иордо!

Она наскоро привела себя в порядок перед зеркалом, надела элегантную шляпку со страусовым пером, Иордо позвал извозчика, и они помчались в Ючбунар.

Милица просто замирала от любопытства.

Уже при въезде на Солунскую Милица и Иордо увидели первые признаки ючбунарского потопа: горный поток, бегущий по окраине Софии; тоже разлился, превратив эту низкую часть улицы в мутное, желтое болото. При переезде вброд вода была лошадям по самое брюхо. Милица задыхалась от возбуждения. Что же будет в Ючбунаре? Лошади с трудом выбрались на берег. Кнут опять прошелся по их спинам, и они помчались вперед, оставляя на дороге длинный мокрый след от колес.