Николай Савинов - Жорж Бизе

• Название: Жорж Бизе
• Автор: Николай Савинов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-235-02405-2

«Художник получает правильную оценку лишь через сто лет после своей смерти! Это печально? Нет. Это просто глупо».

Это замечание Жоржа Бизе (1838–1875) в письме к Леони Галеви, несмотря на кажущуюся парадоксальность, в общем недалеко от истины. Исследования французских музыковедов, появившиеся лишь спустя немалое количество лет после его кончины и, в своем большинстве, не претендовавшие на полный охват творчества автора «Кармен», и работы русских исследователей были весьма ограничены отсутствием в то время целого ряда манускриптов великого композитора, в том числе относящихся к таким сочинениям, как «Кубок Фульского короля», «Иван Грозный», «Сид» и другие.

Обнаружение значительного количества этих рукописей, а также поистине подвижнический труд Г. Филенко, собравшей и опубликовавшей в 1963 году почти все дошедшие до нас письма Бизе, открывают новые перспективы в изучении творческого наследия композитора, трагических обстоятельств его жизни и тайны его безвременной гибели.

Предлагаемая книга H. H. Савинова — одна из первых отечественных работ, наиболее полно и всесторонне освещающая биографию жизни и творчества великого композитора.

Многие иллюстрации публикуются в России впервые.

---

— Кармен вовсе не Мессалина, — говорит он певице. — Она ищет. Ищет Настоящего Человека. Не от мужчины к мужчине она идет — от разочарования к разочарованию.

— Это мне в какой-то степени близко, — отвечает Гал-ли-Марье.

Ее личная жизнь не сложилась.

— Кармен пришла с гор. Ее мир — контрабандистские тропы. Она и на фабрику-то поступила не иначе как для какой-нибудь дерзкой махинации с контрабандой. Паноптикум большого города ей смешон, непонятен, она здесь над всем издевается. Что может ей дать этот город? Нищенский заработок «Las Cigarreras»? Замужество — то есть кучу детей, роль безгласной рабы супруга, проводящей жизнь в одиночестве и почти взаперти в то время, как муж жуирует, волочась, по обычаю, за «красотками»? Жизнь содержанки? Что твердят ей севильские кабальеро? «Кармен, ну когда же пойдешь ты со мной!» У них даже слов настоящих нет! А любовь — для Кармен это огромно! Лавину не остановишь словом, она неподвластна рассудку. Любовь обрушивается как лавина, когда Кармен кажется, что перед нею — достойный любви. И в этой громадной и цельной любви Кармен умеет быть честной. Когда избалованный популярностью Эскамильо окажется в окружении сумасшедших поклонниц, каждая из которых готова пасть к его ногам, — она, Кармен, единственная из всех посетителей кабачка Лилас Пастья, останется в стороне и, может быть, именно этим обратит на себя внимание Эскамильо, как в свое время именно этим обратил на себя ее внимание Хосе там, на площади близ табачной фабрики. Он один ни о чем не просил. Ей показалось, что Хосе — не такой, как остальные. Кармен ведь не понимает, что сломала его карьеру: ему, человеку из нищей деревни, многотрудная жизнь солдата должна была казаться раем, бригадирская должность — блистательным положением. Она все разбила внезапным ударом, она его освободила от города, этой вселенской казармы, — как он недавно освободил ее от тюрьмы. С ее точки зрения, она дала ему жизнь, более достойную человека, — она подарила Свободу. И будет ждать его, и посмеется над блистательным Эскамильо. Но Хосе явится — и окажется рабом города. Разочарование будет ужасным, оскорбительным, страшным — но в тот момент, когда, кажется, будут развеяны все иллюзии, Хосе заговорит о любви. Его речи будут так непохожи на те, которые она выслушивает ежедневно, — это сила великой страсти вознесет его над землею! Но в ту минуту, когда она почти уже поверит, — Хосе унизится до мольбы и мгновенно сравняется с остальными. И это окажется новым разочарованием. Кармен все же сразится за душу Хосе, уведет его под бездонное горное небо, и Хосе будет ею любим. Потом снова наступит ужасное разочарование — и теперь уже окончательное; Хосе окажется вовсе не тем человеком, которого она себе намечтала. Чужой в ее мире, внутренне несвободный. «Изволь, бандитом оставаться тебе вновь обещаю!» Но он ведь не может быть вольным бандитом, хоть он ловок и смел — чего стоит его поединок в горах с Эскамильо. Ей трудно понять, когда он ей откажет в Свободе, — он сразу становится человеком из мира, который она не принимает. И тогда ей покажется истинной любовь Эскамильо, презревшего всех женщин мира и отыскавшего ее, Карменситу, здесь, в горах, на извилистой контрабандистской тропе. Кармен — не «идейная героиня». Она поступает как женщина.

— Ее логика, в общих чертах, мне понятна, — смеется Галли-Марье. — Я, пожалуй, ее разделяю.

Эта первая встреча происходит в доме Бизе. Галли-Марье сама так предложила, потому что в ее новой квартире «пока еще ничего не расставлено». Общий язык быстро найден — и она пишет ему через несколько дней: «Милостивый государь, я с нетерпением ожидаю номера своей партии, которую мы с вами просмотрели недавно. Если вы их пошлете по адресу: Сите Малерб, 18, мне их вручат, как только я там появлюсь. Найду время поработать над ними и сообщу вам, если что-нибудь в них меня затруднит». «Я хочу работать только над трудными частями моей партии, а не над партией в целом, ею я займусь с 1 октября, дня начала моего контракта», — пишет она через месяц. А еще через неделю Бизе получает настойчивое напоминание: «Думаю, что, может быть, вы потеряли мой адрес и поэтому мне ничего не прислали; так как большую часть сентября я провожу в путешествиях, то буду признательна, если вы пришлете мне главные номера моей партии, отнюдь не похожей на Анданте Моцарта, с тем, чтобы я смогла понемногу их разучивать. Раз уж опера пойдет, по-видимому, очень скоро, у меня едва хватит времени серьезно над ней поработать, тем более что мне приходится каждый день репетировать и через день играть. — Не думаю, что моя просьба может быть вам неприятна, но если это так, то, пожалуйста, простите меня и считайте, что я ее не выражала. Искренне ваша Галли-Марье».

А задержка вызвана как раз тем, что Бизе в это время сражается с либреттистами.

Галеви предлагает изящно-легкомысленный тон для первого появления Карменситы:

Иллюзия и фантазия —
Так начинается любовь
На всю жизнь,
Или на восемь месяцев,
Или на шесть дней.
Утром на своем пути
Повстречаешься с нею —
Вот она:
Приходит — когда не ждешь,
И когда не ждешь —
Уходит.
Она вас берет,
Возвышает,
Делает с вами, что хочет.
Это безумие, сон —
И он продолжается,
Сколько она пожелает.

— Нет, это не так, — заявляет Бизе. — В этой арии нужно «кредо» Кармен.

Любовь — это мятежная птица,
И ее никому не дано приручить.
Нет смысла ее неволить.
Все тщетно — мольбы и угрозы.
Один рассыпается в красноречии,
Другой — молчит.
И этого, второго, я выбираю.
Он не говорит ничего,
Но он нравится мне.

Для Кармен любовь-птица — дар нежданный и мимолетный. Пойми это!

— Разве не так для Хосе?

— Для Хосе любовь — счастье, но и обязанность постоянства. Он не может существовать под вольным небом, где живет любовь-птица!.. Тут трагедия несовместимости!

…Ну что будешь делать с таким упрямцем!

— Хорошо! Пускай так. Трагедия — так трагедия. Либреттисты уже понимают, что спор бесполезен. Им к тому же и некогда. Этой осенью в «Варьете» — премьера их одноактной комедии «Инженю», в «Пале-Руайяле» — трехактный «Шар». В декабре — постановка «Разбойников» Оффенбаха в новой сценической версии, там тоже требуется их присутствие. Цепь весьма вероятных успехов, где «Кармен» — незначительный эпизод, не сулящий большую удачу. Галеви эта музыка кажется «сложной и неуравновешенной», Дю-Локль тоже в ней разочарован — она, по его мнению, «кохинхино-китайская», как он доверительно сообщает Сен-Сансу.

Все это быстро доходит до труппы.

Репетиции начались, но идут без особого увлечения, с перерывами, иногда доходящими до двух недель. Сочинение, еще не увидевшее света рампы, обрастает ворохом слухов и сплетен.

— Композитор не знает сцены!

— Он дал детскому хору сольный номер!

— Неужели? Но так же не делают! Всегда детский хор добавляли ко взрослому только как краску!..

— Бизе требует, чтобы в первом же действии, едва только откроется занавес, некая девушка заигрывала с солдатами. Но ведь это же неприлично!

— Дожили!..

— До чего он додумался со своим реализмом! Хочет, чтобы работницы табачной фабрики — хор! — в первом акте выходили не вместе, как хор выходит обычно, а по две-три!

— Это бы еще ладно! Но ведь хор обязан смотреть на дирижера и петь! А он пишет, что цыганки дерутся и курят!

— Два месяца репетируют эту несчастную драку — и ничего не выходит!

— Потому что это вообще неисполнимо!

О «немыслимой и бессмысленной трудности» говорят и артисты оркестра.

— Галли-Марье забраковала двенадцать вариантов выходной арии. У Бизе ничего не получается — вот он и плюнул и в конце концов предложил ей чужую мелодию, «Чинита миа» композитора Ирадье. И она заявила: «Давно бы так!»

— Мсье Поншар, режиссер, мне сказал по секрету, что и все остальное понакрадено у других композиторов!

— Лери требует изменений в дуэте Хосе и Кармен из второго акта.

— Новость слышали? Уж теперь и Дю-Локль понял, что месье де-Левен был абсолютно прав, настаивая, чтобы либреттисты и композитор изменили финал.

— Значит, Кармен не умрет?

— Неизвестно. Композитор стоит на своем. Ему возражают: «Смерть в Комической Опере? Вы хотите, чтобы над вами потешался Париж? Это — смерть для спектакля, для труппы, не говоря уже о репутации авторов!»

…Вот что больше всего беспокоит Людовика Галеви. Галеви любит славу.

— Как приятен успех! Ты прогуливаешься по Бульварам и видишь, что все взоры устремляются на тебя… И газеты единодушно: «Шедевр!»

День премьеры между тем приближался. В успех верила только Галли-Марье.