Умберто Эко - Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ

• Название: Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ
• Автор: Умберто Эко
• Жанр: Публицистика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21165-4

В этой книге собран ряд статей и выступлений, написанных с 2000 по 2005 год.

Это особый период. В его начале люди переживали традиционный страх перед сменой тысячелетий. Смена произошла, и грянули 11 сентября, афганская война и иракская война. Ну а в Италии… В Италии это время, вдобавок ко всему, было эпохой правления Берлускони… В своей новой книге «Полный назад!» выдающийся итальянский писатель Умберто Эко (р. 1932) говорит о современности — о ее политике, культуре и нравах.

По указанию держателей копирайта — У. Эко и издательства «RCS Libri» (Милан, Италия) из настоящего издания выведены очерки. «L'ltalia dei comici Una situazione tragica», «Ora tiriamo le monetine ai giudici», «Alcuni progetti di riforma rivoluzionaria», «Contra Custodes», «Dalla Celere a Ricky Memphis», «Su un congresso teologico berlusconiano», «Il codice Enigma», «La certosa di Parmalat», «Rassegna stampa del 2010», «Quel ram о di lagodicom».

---

Помните в Библии? И сказал Безумец в сердце своем: нет Бога[123].

Телевизионный Недоумок горделиво утверждает: есмь Я.

Аналогичная ситуация отмечается сейчас в Интернете. Посещая домашние странички, обнаруживаешь, что целью множества людей является обнародование своей малоинтересной нормальности, или, хуже того, малоинтересной ненормальности.

Я набрел на страницу одного такого субъекта, который публиковал в Интернете, да может быть, публикует и до сих пор, фото своего зада. Как известно, существует такой анализ — его делают в больничных условиях, — когда в задний проход суют зонд с телекамерой и пациенту показывают снимки его внутреннего пространства, исследуемого через задние ворота. После этого исследования вам на руки выдаются медицинская выписка и цветные фотографии прямой кишки.

Интересно, что прямые кишки у всех на свете людей (кроме случаев рака в запущенной стадии) в общем и целом одинаковые. Поэтому если даже собственная кишка кого-то может интересовать, то почти обязательно чужая кишка любого оставит равнодушным. А вот владелец того сайта, о котором я говорю, потрудился и открыл в Интернете домашнюю страницу для демонстрации своей прямой кишки. Думаю, это человек, которого жизнь жестоко обделила, у кого нет наследников, которым он передаст свое имя, нет друзей, кому можно показать фотографии, снятые во время отпуска, так что все его надежды — на эту последнюю и отчаянную попытку хотя бы где-то утвердить свое бытие. В этом, равно как и во многих других случаях добровольного отказа от конфиденциальности, я вижу океан отчаяния, и перед зрелищем этой трагедии нам следовало бы прибегнуть к сострадательной невнимательности. Но эксгибиционист (в этом его драма) не позволяет отворачиваться от его стыдного страдания.

Я мог бы продолжить перечень случаев, в которых мы наблюдаем радостный отказ от частной обособленности. Тысячи людей, идущих по улице, едущих в поездах, сидящих в ресторанах, говорят по мобильным телефонам о самых деликатных личных делах. На спутниковых каналах разыгрываются настоящие любовные драмы. Дело даже не в срочности передачи каких-либо сведений (если бы звонок делали вынужденно, по срочной надобе, люди ворковали бы в трубку, прикрывая ее ладонью, чтобы охранить секрет). Нет, они как раз намерены оповестить всех окружающих, что заведуют отделом на холодильниковой фабрике, покупают и продают на бирже акции, организуют конференции, что их оставила невеста. Они заплатили за этот мобильный телефон, им стоит кучу денег телефонная карточка, цель их — обнародовать пред лицом всех окружающих факты своего частного существования.

Неспроста я посвятил страницу перечню этих уродств, моральных и физических. Я просто убежден, что обязанность властей, ограждающих нас от нападений извне, — защищать и тех, кто не в состоянии справиться с самими собой. Более того, я хочу сказать, что как раз эксгибиционисты демонстрируют, до какой степени попрание конфиденциальности стало уже не преступлением, а раковой болезнью общества. Начать следует с детей. Именно их с младенчества нужно так настраивать, чтоб они оборонялись от тлетворного влияния родителей.

Создается, однако, порочный круг. Исчезает конфиденциальность — значит, мир привыкает к ее исчезновению. Многие у нас уже поняли: лучший способ засекретить сведения — это их обнародовать, поэтому пишутся электронные письма, или звучат тексты по телефону, в которых открытым текстом говорится все, что велено передать, и говорящие при этом думают: прослушивателям, поди, безразлично то, чего мы совершенно не скрываем. Понемногу эксгибиционизм проникает во всех. Все равно ничего не скроешь. А уж если ничего не скроешь, вряд ли что-то может оказаться постыдным. Потихоньку те, кто рушит нашу конфиденциальность, убеждаются, что имеется согласие жертв. Коли так, их уже не удерживают никакие масштабы скандала.

Я хотел вот что сказать. Защита конфиденциальности — проблема не только юридическая, но и моральная, и антропологически-культурная. Нам следует учиться вырабатывать, распространять, воспитывать новое представление о сдержанности по отношению к себе и к другим. Пример уважения к чужой privacy — лучший пример из известных — это у Мандзони[124]. Когда наконец ему пришлось сообщить читателю, что Монахиня из Монцы уступила ухаживаниям коварного Эджидио, и следовательно, шагнула в бездну разнузданности и беспутства, тут писатель, не желая обнародовать интимную жизнь несчастной, ограничился словами «Злополучная отвечала». На его месте более игривый сочинитель употребил бы множество страниц, чтоб описать, как вуайерист, что же наделала злосчастная Гертруда. Истинный пример христианской милостыни! А также вполне светского уважения к частной жизни другого.

Что до уважения к собственной частной жизни, помните, какие слова содержала предсмертная записка Чезаре Павезе?[125] «И пусть сплетничают поменьше…»

О политкорректности[126]

Я считаю, что выражение «политическая корректность» в наше время употребляется политически некорректно: лингвистические новаторства привели к появлению лингвистических двусмысленностей. Прочитайте статью, посвященную в онлайновой энциклопедии «Википедия» (Wikipedia) феномену PC (эта моднейшая сегодня пара букв не означает ни «персональный компьютер», ни «партия коммунистов»), В энциклопедии приводится также и история, как родилось это выражение. Якобы в 1793 году в США было заявлено на суде (так называемое дело «Чизхолма против Джорджии»), что слишком часто говорят «государство» в значении «народ», ради чьего блага государство создано и существует. Предлагалось осудить кого-то публично произнесшего речь, где «политически некорректно» употреблялось выражение «Соединенные Штаты» вместо выражения «народ Соединенных Штатов»[127].

Движение за политкорректность развилось в университетских кругах США в 80-е годы прошлого века в качестве (снова цитирую по «Википедии») установки на корректную речь, не содержащую несправедливых дискриминаций (реальных или мнимых) и не обижающую никого. Речь, где найдены эвфемистические замены лингвистическим дефинициям, затрагивающим расу, пол, сексуальную ориентацию, физические увечья, религию и политические убеждения.

Все мы знаем, что первое сражение за политкорректность развернулось вокруг именования людей с небелым цветом кожи. Не только против таких выражений как «грязный ниггер», но даже против слова «негр», которое в английском языке выговаривается ['ni:grəu], звучит как заимствование из испанского и напоминает рабовладельческое прошлое. Поэтому общество переключилось на слово black — «черный», которое потом подкорректировали в «African American».

Эта история с подкорректированием политкорректности выявляет одну важную характеристику ПК. Главное не в том, чтобы придумать, какими словами «мы» (говорящие) собираемся называть других. Главное в том, чтобы знать, как эти другие сами желают именоваться. А если подкорректированный термин почему-то им опять-таки покажется неудачным, «мы» должны быть готовы принять предложенный «ими» третий вариант.

Это правильно. Не испытав определенных комплексов, нелегко понять, какое слово уязвит и обидит тех, кто его примет на свой счет. Поэтому самое разумное — считаться с «их» предложениями. Типичный случай — слово «слабовидящий», употребляемое у нас вместо «слепой». Ничего такого обидного в слове «слепой» не заложено и его употребление не уменьшает, более того — увеличивает и уважение, и заботу, положенную всем, кто принадлежит к этой категории (принято же звать Гомера «великий слепец»). Но если тем, кто входит в эту группу, угоднее именоваться «слабовидящими», уважим их волю.

Профессия «дворник» неблагозвучна для тех, кто выполняет эту достойную работу? Ну хорошо, если того просят дворники, давайте звать их «экологическими операторами». Из чистой страсти к парадоксам в тот день, когда и адвокатам придет в голову обидеться на свое имя (может статься, под влиянием разных дразнилок вроде «адвокатишка» или «адвокат пропащих кляуз»), нам придется их звать «правовыми операторами».

Однако думаю, что адвокатам переменять свое имя не захочется (вы могли бы представить себе, как Джанни Аньелли[128] просил бы обращаться к нему «правовой оператор Аньелли»?). Потому что, во-первых, адвокат — профессия престижная, а во-вторых — замечательно оплачиваемая. Получается, дело в том, что порой употребляют ПК, чтобы уладить социальные проблемы, действующие на нервы. Вместо того чтоб совершенствовать общество, совершенствуют лексику. Когда общество принимается звать неходячих не «инвалидами», а «альтернативно развитыми» (diversamente abili), вместо того чтобы строить для них пандусы, понятно: лицемерно расправившись с прежним термином, провели косметический ремонт в языке, но не ремонт лестницы.