Максим Далин - Лестница из терновника-3. Прогрессоры

• Название: Лестница из терновника-3. Прогрессоры
• Автор: Максим Далин
• Жанр: Фэнтези

Заключительная часть романа — война или мир между Севером и Югом?

---

— Хорошенький Кирри, взгляни в зеркало на своё личико… представь, как будешь выглядеть в лянчинской одежде, жемчужинка песчаная… Ты не мёрзнешь по ночам? Если вдруг — скажи мне, я дам тебе попону…

— Я не похож на лянчинца, — говорил Кирри, смущаясь от того, что его хвалят в глаза, да ещё и подозревают в слюнтяйстве. — А вдруг я не понравлюсь парням из твоего рода, почтенный человек?

Купец хихикал, развязывал маленькую торбочку, вынимал пузырёк тёмного стекла, капал зеленоватую каплю на запястье Кирри и растирал — пахло прекрасно, терпко-сладко.

— Ты у нас — заглядение, Кирри. Цветочек вельда. Не думай даже, тебя стоит увидеть, они все будут на тебя смотреть, — мурлыкал купец, а остальные нори-оки смотрели на Кирри с некоторой даже завистью.

Кажется, так думали и воины. Хмурый Тоху с волосами, обстриженными очень коротко, похожими на шёрстку, а не на волосы, улыбался лишь тогда, когда его взгляд падал на Кирри. Гинору, посматривающий на нори-оки с высокомерным, почти презрительным видом, рядом с Кирри смягчался, а Халиту, высоченный, с низкими бровями и жестоким лицом, подарил Кирри удивительную вещицу — тонко кованных из серебра скорпиончиков, каждый — не больше стручка хибиб-травы, соединённых несколькими звеньями широкой цепочки.

Кирри сконфузился до слёз, когда Халиту положил ему в ладонь такое сокровище. Хотел вернуть — но воин шлёпнул его по руке:

— Оставь себе, дурачок из вельда. Это — Стрелы Творца, они тебя от беды охранят, бродяжка ты нелепый.

Странный человек был Халиту. Взгляд злой, слова — и того хуже, а сам, пожалуй, добрый. Беспокоился, что Кирри с непривычки будет непросто в Чангране. Кирри слышал краем уха, как Халиту говорил купцу на вечерней стоянке, вполголоса:

— Пощадил бы красавчика, Кинху… редкое дело — такая искорка, отрада глазам… не жаль?

А купец только хихикал, как всегда:

— Вот в том и дело, Халиту! Бродяжка-то — чистое золото. Что жалеть? Пусть бы без пользы пропал у себя в вельде? Грязные безбожники, живут по колено в дерьме, поклоняются мерзким идолам… тьфу, нет на них погибели!

Это Кирри уже понимал. Лянчинцы не любили Отца-Мать, называли идолом и лжебогом, говорили, что не может так быть — чтобы бог породил мир сам от себя, сам в себе зачав. Даже Халиту плевался, когда слышал, как кто-нибудь из нори-оки клянётся Отцом-Матерью — так раздражался.

Лянчинцы говорили, что верить в Отца-Мать плохо. От этого у нори-оки и нет больших прекрасных домов, блестящих тканей и чистой воды. Это потому, что настоящий Творец, который только Отец, как на свете повелось, сердится, не даёт нори-оки ничего хорошего.

От разговоров о богах у Кирри голова шла кругом. Чтобы не злить хорошего человека Халиту, Кирри пообещал ему верить в Творца и по вечерам стоял рядом с Халиту на коленях, глядя на звезду Элавиль. Верить в Отца-Мать он, правда, не перестал — но чем больше богов смотрят на тебя и принимают в тебе участие, тем тебе легче живётся.

Вдруг Творец так и будет всё время сердиться на Кирри? Тогда Отец-Мать его защитит. Нельзя же остаться совсем без защиты.

Халиту очень нравилось, что Кирри смотрит на звезду лянчинского бога и что носит скорпиончиков, прицепив к бусам. Когда вельд сменился песками, Халиту уже вёл себя, как старший родич, только куда мягче. Сказал как-то:

— Я бы отвёз тебя к себе домой, дурачок… жаль, денег мало, не могу. Грустно это всё.

Кирри пообещал, чтобы его утешить:

— Мы ещё увидимся, когда я буду жить в Чангране, — и не утешил.

В Песках двигаться стало тяжелее. Злое солнце палило тут безжалостнее, чем в вельде; ничего не росло и не могло расти на этой мёртвой недоброй земле — лишь какие-то чёрные кривые палки редко-редко торчали над белёсыми волнами барханов. Даже верблюдам было горячо ступать в раскалённую песчаную кашу своими трёхпалыми мозолистыми ногами. Только змеи приподнимали песок быстрыми движущимися холмиками, сновали в его жаркой толще, как рыбы в воде.

Караван прижимался к горам. В скалистых предгорьях встречались источники — и каждый источник вызывал острейшую радость; вода в мире, высушенном до отвратительного скребущего шелеста, казалась каким-то невозможным чудом. Кирри плескал воду в лицо, ощущая всей кожей её очищающий добрый холод. Халиту научил его облизывать в дороге палочки соли, чтобы выпитая вода не уходила с потом слишком быстро — и Кирри был благодарен за это.

Пустыня виделась нори-оки враждебным и злым местом. Подростки из вельда еле сдерживали досаду; от сожалений, высказанных вслух, их удерживал только мираж сказочного города впереди. Купец теперь дольше рассказывал о дивных красотах Чанграна по вечерам, пока готовился ужин — и волшебные дома, белые и воздушные, как облака, все в зелёных деревьях и пёстрых цветах, вставали перед внутренним взором засыпающих нори-оки, как наяву.

Кирри не боялся пустыни, потому что Халиту считал Пески своим привычным домом. В пути Кирри держал своего верблюда бок о бок с верблюдом Халиту — и лянчинец рассказывал ему о том, как в молодости воевал в Песках, в разных странах, не боясь ни жары, ни жажды, ни чужих солдат. Кирри слушал и слегка жалел, что Халиту слишком стар для поединка.

Именно Халиту и научил Кирри разыскивать родники среди камней. Кирри освоил эту хитрую науку так здорово, что во время очередного перехода первым заметил яркие пятна зелени между угрюмых серых и чёрных валунов.

— Эй, родник! — закричал он радостно и свистнул верблюду, соскользнув с его спины в мгновение ока.

— Стой, дурачок! — крикнул Халиту, но Кирри оказался у родника в три прыжка.

А в следующий миг тёмная тень мелькнула против солнца откуда-то сверху — и в голову, особенно — в глаз, врезалась пронзительная боль.

Удар боли был так силён, что у Кирри не хватило сил даже закричать. Он судорожно глотнул воздуха, который показался твёрдым и не проталкивался в грудь, и попытался схватиться руками за лицо.

Лицо было — не лицо! Что-то омерзительное, хрустящее, гладкое, с жёсткими волосками, впилось в левый глаз, в бровь, в волосы надо лбом, померещились мельтешащие кошмарные лапы — Кирри, содрогаясь от отвращения и дикой боли, потянул — боль усилилась до абсолютной нестерпимости, заволакивая мир кровавой пеленой, но мерзость осталась на месте.

Спустя бесконечное время подбежали воины. Халиту рванул это и ткнул ножом — Кирри почувствовал, как вместе с тварью от него — из него — выдирают кусок его собственной плоти. Очень хотелось заорать в голос, но боль стискивала зубы и выбивала дыхание.

— Прыгун, проклятье! — тоскливо сказал Халиту, и полуослепший Кирри увидел валяющуюся на песке тварь размером с две ладони: то ли паука со скорпионьим жалом, то ли скорпиона с паучьими мохнатыми лапами, без клешней, но вооружённого жвалами, как обсидиановые лезвия. Жвала и лапы твари заливала кровь Кирри, в них запутались пряди его волос, вырванные вместе с клочьями окровавленной кожи.

— Уходить отсюда надо, — сказал Тоху с отчётливым страхом в голосе. — Оборони Творец, лучше уж лев бы напал…

— Конец красавчику, — буркнул Гинору, приподнимая Кирри голову за подбородок, вызвав новый удар боли. — Яд…

— Да яд — не яд, какая теперь разница! — сокрушённо, почти в отчаянии воскликнул купец. — Искорка, говоришь, Халиту? Сглазил? Позарился на чужое? Да будь ты неладен!

Нори-оки остались у верблюдов, поодаль, видимо, в ужасе не смея приблизиться.

— Уходить надо, Кинху! — рявкнул Тоху в злости от страха. — Уходить отсюда, бросьте бродяжку, гуо с ним, сейчас другие твари наползут!

— Помирать бросите? — тихо и ужасно спросил Халиту. — Здесь? Где прыгуны водятся?

— Так ведь всё равно помрёт, — плаксиво пробормотал купец. — Что сделаешь-то? Яд ведь — и глаз-то… кому он теперь…

Гинору внезапно швырнул нож куда-то, куда Кирри, ослеплённый и оглушённый, еле держащийся на ногах, не посмотрел.

— Допрыгались?! — заорал Тоху в ярости. — Всё, уходим! Хватит! Они на кровь лезут, не понимаете, что ли?!

— Всё, уезжаем! — приказал купец. — Халиту, если жалеешь бедняжку — окажи ему любезность, перережь глотку, чтоб не мучился! Надо убираться, пока всех не пережалили!

Воины тут же положили верховых верблюдов, вскочили в сёдла в мгновение ока — и нори-оки не стали ждать второго приказа: ясно, смертельно перепугались… и Кирри, который слишком нравится лянчинцам, навсегда останется тут, в песке. Никому не помешает выбрать самого прекрасного партнёра для поединка, не будут смотреть на него все лянчинские юноши. Всё-таки, Кирри — и им был чужак.

Халиту помедлил.

Его товарищи уже тронули верблюдов в скорый шаг, а он всё стоял рядом, смотрел, как Кирри боится дотронуться до раны на голове — оставшейся на месте глаза.

— Беда… — пробормотал Халиту. Вытащил свой великолепный нож из узорчатых ножен. — К вечеру кончишься, несчастный ты дурачок… Прости меня.