Борис Раевский - По следам М.Р.

• Название: По следам М.Р.
• Автор: Борис Раевский
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1968

В небольшом деревянном футляре лежали пожелтевшие листки бумаги, покрытые карандашными записями. Такую находку сделали в одной из пещер Даурии ленинградские археологи. Кто же он, автор полуистлевшего дневника, этот таинственный М. Р.?

Генька, сын археолога Башмакова, вместе со своими друзьями решает раскрыть эту загадку. В розысках красным следопытам помогают десятки людей…

Вторая повесть сборника рассказывает о том, как следопыты распутывают не менее загадочную историю появления и исчезновения на Ленинградском фронте гигантской немецкой пушки «Большая Берта».

---

— Вот, вот! — Витя пригнулся поближе к ребятам и зашептал: — Сперва по телефону звонили… вся школа уже знает… а потом эта бандероль…

— Ложный след! — закричал Генька. — Ты думаешь, хотели пустить по ложному следу? — Он остановился, поразмыслил и решительно подтвердил: — Факт!

* * *

Мороз ударил так сильно — город даже затрещал. Смерзшийся снег яростно визжал под ногами. Двери в подъездах хлопали, как пушечные выстрелы.

На малолюдном перекрестке развели костер. Будто и не в Ленинграде, а в глухой тайге. Куча разломанных ящиков возле магазина быстро убывала. Окоченевшие прохожие удивленно спешили к костру, грели руки, растирали уши и шли дальше. А слетевшиеся из окрестных скверов воробьи, бесстрашно прыгая под ногами людей, подбирались поближе к пламени и оставались сидеть в тепле.

Генька с Олей, добравшись до музея, сразу пристроились к горячей батарее, втиснув меж ребристых труб ноги, ладошки и даже носы. Филимоныч, сунув руку за отворот пальто, грел ее, как озябшего ребенка.

Олег Лукич терпеливо дождался, пока его гости придут в себя, и лишь тогда повел их наверх, показывать свой «сюрприз».

В научной части он заглянул в нишу, прикрытую занавеской, повертел какие-то ручки, щелкнул ключом и извлек из несгораемого шкафа тощую папку.

— Вот она, голубушка! Вид у нее, правда, не блестящий.

Осторожно вынул из папки истрепанную карту и развернул ее, стараясь не повредить на сгибах. Дату — двадцать шестое августа сорок второго года — можно было прочесть лишь с трудом. Карта оказалась вдвое больше прежних: с правой, восточной, стороны к ней был подклеен дополнительный лист.

Вот и знакомый лесной массив. Генька хорошо запомнил: рядом с ним был нанесен сперва синий кружок, а потом расплывчатый синий пунктир. Однако теперь — ни кружка, ни пунктира… Только бледное пятно, будто кто- то долго тер резинкой.

Куда же девалась пушка?

Генька оглянулся на Филимоныча, но учитель так же недоуменно шарил глазами по карте.

— Вот! — Олег Лукич ткнул коротким морщинистым пальцем в запись под нижней кромкой. Чернилами отчетливо выведено: «Цель № 301. Обнаружена 23/VII, подтверждена 6/VIII (пленный), 15/VIII (спецсредства). Исключена 24/VIII. Основание: данные разведотдела штабфронта».

— Все в точку! — заорал Генька. — Пятнадцатого пушка была здесь, а не на Западном! Ну, а двадцать четвертого вернулись глубинники. Сошлось, как в аптеке. Теперь все ясно!

— Отнюдь не все! — Николай Филимонович не разделял Генькиного восторга. — Самого главного мы так и не установили. Что же стало с пушкой? Почему цель исключили? Похоже, к этому приложили руку разведчики Юрьева. Но может быть, не только они: мы забыли про немца…

Николай Филимонович оборвал фразу, словно поперхнулся. Взглянул на карту. И вдруг сжал кулак — даже пальцы побелели.

— Как же я не подумал?! Мог бы раньше сообразить! — и ударил кулаком по краю стола.

Олег Лукич изумленно взглянул на ребят, ребята — на Олега Лукича. Никогда с Филимонычем такого не бывало.

Но учитель уже опомнился. Будто и не было только что в комнате взволнованного человека, а рядом с ребятами находился, как всегда, спокойный, трезво рассуждающий преподаватель истории. И, словно на уроке, он вызвал Геньку к карте:

— Башмаков! Назови номера обозначенных здесь частей.

Генька отыскал в левом углу надпись: «215 дивизия». Ближе к центру располагалась, как и прежде, 170 дивизия — ее правая граница охватывала ту самую рощу, где раньше находилась цель № 301. А еще чуть правее было помечено: «250 дивизия».

— Вы знаете, какая это дивизия? — Филимоныч снова повысил голос. — Испанская! Двести пятидесятая — Голубая дивизия! А теперь вспомните, что рассказывал тренер о немце. Необычный выговор! Рот-фронт! Да еще прозвище — «Дон Кихот».

* * *

Генька думал: здорово Филимоныч сообразил насчет Дон Кихота! Правда он твердит, что это еще только предположение, гипотеза. И ее нужно проверить. Но, похоже, это он просто из осторожности. Недаром на днях целую лекцию прочел об испанской дивизии: откуда она взялась, как ее набирали и почему прозвали «Голубой». Оказывается, у испанских фашистов рубашки голубые; у итальянских были черные, у немецких — коричневые, а у франкистов — голубые.

Оля услышала — обрадовалась:

— Значит, все просто. Надо только спросить Эрика Сергеевича, в какой рубашке был «немец»!

Филимоныч усмехнулся:

— Они только в Испании так щеголяли. А на фронт их посылали в обычной немецкой форме.

Вообще в тот день Оля попадала впросак. Вспомнила, как пробивались в Военно-политический архив, и пожалела:

— Столько времени с немецкими листовками возились. И все зря!

Генька поправил:

— Там ведь не только немецкие… Помнишь, мы испанские откладывали…

— Испанские? — Филимоныч укоризненно взглянул на ребят. — Что же вы раньше… Надо немедленно перевести их. Ну, ладно, это я устрою.

Через день учитель показал ребятам перевод небольшой листовки. Найти ее оказалось не так легко: на испанских листовках, в отличие от немецких, не было дат. К счастью, Филимоныч заметил — в переводе листовки говорилось о боях под Невской Дубровкой (значит, конец лета!) и о католическом празднике святого Евсевия. В Музее истории религии сразу же выдали справку: день святого Евсевия празднуется четырнадцатого августа. Четырнадцатое… А группа Юрьева была там семнадцатого… Подходит!

Николай Филимонович сделал фотокопию оригинала, перепечатал перевод, трижды прочел его вместе с ребятами, но ничего интересного вычитать не удалось.

Правда, у Геньки появилась одна идейка: а что, если вся листовка зашифрована? Написано одно, а означает совсем другое? Вдруг там и о «Берте»? Сказать об этом Филимонычу?

Генька представил себе улыбку учителя и насмешливый голос: «Опять ты, Башмаков, в детективы подался…» Нет, пожалуй, пока не стоит. Вот если удастся!..

С кем бы посоветоваться? Кто может знать такие вещи? И сразу же решил: разведмайор! Наверно, он уже вернулся. И, конечно, жена ему ничего не передала.

* * *

Бортовой обрадовался Генькиному приходу:

— Здорово, следопыт! Совсем вы про меня забыли! А я тут звонил вашему учителю, хотел узнать новости. Но разве его расколешь? Пока, говорит, ничего существенного. Ну, а дальше я и спрашивать не стал, не знаю я его, что ли?! — И майор очень похоже изобразил Филимоныча: распушил воображаемые усы, потом пригладил их и назидательно произнес: «Это пока еще гипотеза, требующая подтверждения».

Генька рассмеялся. Но сразу же подумал:

«Наверно, Филимоныч не зря отмалчивался. Тоже решил поберечь майору нервы…»

Чтобы уйти от щекотливой темы, Генька попросил показать оружие.

Бортовой одобрительно пробасил:

— Ты, я вижу, хлопец боевой!

Каждую вещь, снятую со стены, Бортовой любовно поглаживал, протирал мягкой тряпочкой и придирчиво смотрел, нет ли пыли. Но тряпочка оставалась такой же белоснежной.

Генька полюбовался тонкой насечкой шашки, памятной надписью на рукояти пистолета и представил себе разведмайора в бою: как он мчался на лихом коне с шашкой в одной руке и с пистолетом — в другой. Хотя разведчикам, вроде, так не положено?

Бортовой налил парнишке чаю и достал из буфета пузатую бутылку.

— Ром! — прочел Генька надпись на этикетке.

Настоящий ром! Как на Острове сокровищ:

Пятнадцать человек на сундук мертвеца,
Йо-хо-хо и бутылка рому!

Андрей Андреевич отсчитал в маленькую рюмку сорок капель и влил Геньке в чашку.

— Тебе больше не положено.

Чай стал необыкновенно вкусным и душистым. Но сам Бортовой обошелся без чая. Выпил залпом стакан вина.

— Ну, а теперь выкладывай — зачем пришел?

Генька стал выкладывать: про карты из музея, про испанскую дивизию, про листовки. И только о рассказе Эрика Сергеевича умолчал. Ведь насчет разведки — майор с полоборота заводится. Зачем зря волновать человека?..

Разведмайор слушал Геньку не очень внимательно, часто перебивал и говорил еще громче, чем раньше. Но главную Генькину идею он понял. Понял и одобрил.

— Ловко ты сообразил насчет шифра. И правильно, что ко мне явился. Нас ведь когда-то на это дело натаскивали. Текст с собой?

Генька вытащил перевод и фотокопию листовки.

Бортовой надел очки.

— Текст связный. Значит, побуквенная шифровка исключается, — и, видя Генькино недоумение, пояснил: — Это способ такой, когда каждая буква заменяется другой буквой или цифрой. В связном тексте такого быть не может. Здесь вероятнее периодический шифр, когда в расчет берутся только условленные заранее буквы — скажем, каждая пятая или каждая десятая. Возни с ним много: надо перебрать все варианты. Зато дело стоящее, прямо скажу — настоящее следопытское дело.