Леонид Моргун - Чудо

• Название: Чудо
• Автор: Леонид Моргун
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Ты знаешь, Нюш, а они, оказывается, боятся, что мы не поверим в них. Но я добьюсь, чтобы поверили. Поеду в Москву, в Академию Наук, к профессорам, к ученым. Конечно, сначала все будут смеяться, но когда я выведу им формулу переменчивых полей... Они подсказали мне, как сделать установку для получения из вещества - антивещества. А из него вновь получить вещество. С любыми заранее заданными физическими характеристиками и в любом количестве. Ты представляешь себе, что это значит?

- Представляю, - сказала она, продолжая складывать платье. Что-то в ее голосе заставило его насторожиться.

- Что-нибудь случилось? - спросил он встревоженно.

- Да так... ничего.., - ответила она. - Просто... я уезжаю.

- Как? Когда?

- Сегодня. Сейчас. Автобус в 10.30. Самолет в 12. Ну, что ты на меня так смотришь? Домой я еду.

- Да, но... - ноги его подкосились, он сел на кровать и пробормотал: Ты... так сразу? Почему ты мне не сказала вчера?

- А что бы это изменило? Считай, что просто не хотела портить тебе и себе вечера.

В какой-то миг ему показалось, что ее слова не более, чем неумный розыгрыш, нерасчетливое злое шутовство, направленное лишь на то, чтобы вызвать у него взрывы отчаяния, которое потом потонет в ласках. Улыбаясь, он ждал, что она вдруг лукаво поглядит, насмешливо фыркнет, и тогда он бросится на нее, задушит в объятиях, зажмет поцелуями смеющийся рот...

Вчера вечером они не пошли на ужин, а отправились в ресторан. Они ели шашлыки, свежие и сочные, приправленные терпкой зеленью и сумахом, немного выпили, угостили и буфетчика, который, расщедрившись, достал магнитофон. И заиграла протяжная восточная мелодия. И Анна танцевала какой-то странный, медленный танец, перебирая своими маленькими ножками, плавно изгибая кисти рук и еле уловимо поигрывая бедрами. И несколько редких посетителей принялись хлопать в ладоши и звонко щелкать пальцами, а некоторые тоже стали танцевать вокруг нее, семеня ногами и встряхивая широко разведенными руками, что-то говорили ей, о чем-то спрашивали. Но она не отвечала, глядя лишь на него, и глаза ее смеялись, а губы беззвучно шептали: "люблю... люблю... люблю..."

Он некоторое время ничего не мог сказать и молча глядел, как она укладывает платья в чемодан, деловито Увязывает сумки с южными фруктами, колбасой, орехами, гранатами.

- Ну что ты расселся, как пень на лужайке? - рассердилась она. Прижми-ка чемодан, так мне его не закрыть.

Он нажал на крышку чемодана сначала руками, потом встал на колени. Только тогда Аня смогла защелкнуть замки и закрыть их никелированным ключиком.

- Ну, вот и все, уложилась, - сказала она, утирая пот со лба. И, отдуваясь, села на кровать.

- Почему ты раньше не сказала мне? - спросив он.

Она виновато улыбнулась.

- Прости меня, Сереженька. Я где-то слышала, что французы уезжают, ни с кем не прощаясь (простим ей это заблуждение). Ну, вот я и подумала... А если честно, мне было так хорошо с тобой вчера... Зачем сердце-то травить? Раз уж не судьба...

- Я думал, мы поедем вместе, - тихо сказал он.

- Не сходи с ума, - она подошла и ласковым движением убрала его волосы со лба. - Куда мы поедем? В твое общежитие? А я где жить буду? А там у меня - дом. С садом. И мама там. На кого же я ее брошу? - она села рядом, обвила его шею руками и заглянула в глаза. - Не убивайся ты так! Мы видеться будем. Хочешь, я каждый отпуск приезжать сюда буду? Или к тебе? А ты мне писать будешь.

- Я не знаю твоего адреса.

- А ты до востребования. Главпочта от нас недалеко. Домой мне писать нельзя, ты же понимаешь.

- Понимаю, - сказал он со вздохом, хоть и не понимал, почему они, с таким трудом, таким чудом нашедшие друг друга, вдруг должны расстаться. И, очевидно, навсегда.

И сидел он такой тихий и растерянный, что на мгновение острая жалость кольнула ее сердце. И подумалось ей, что если бы встал он сейчас, обложил ее руганью, съездил бы даже по шее, вытряхнул чемодан, разорвал билет ушла бы за ним. Хоть на край света, хоть в общагу, хоть в лачугу, но... он этого не сделал. А она не могла и не любила навязываться. И еще ей подумалось: "И что я с ним делать-то буду? С таким-то рохлей и фантазером?.."

И не в силах выразить нахлынувших на нее чувств и дум, она тонко и горько разревелась и приникла к нему, оплакивая свою дурную бабью долю. Потом взглянула на часики, высморкалась в платочек, отерла глаза, подправила потекшие ресницы и шепнула:

- Пойдем?

Он машинально встал, взял ее чемоданы и направился к двери. Она также похватала свои сетки и сумки и поспешила за ним, к автобусной остановке.

Они шли, не разговаривая, по хрустящему ледку лужиц, торопились, и подошли к остановке как раз в ту минуту, когда из-за поворота показался аэрофлотовский автобус.

- Ты не провожай меня, слышь, Сереж? - торопливо заговорила она. - Он прямо в аэропорт идет. Ты потом не доберешься. Хорошо?

- Хорошо.

Автобус затормозил у дощатого козырька, и к нему потянулись курортники, отбывшие курс лечения, и теперь спешившие в родные Палестины.

На глаза Ани навернулись слезы.

- Ну? Пока? - сказала она и торопливо поцеловала его в щеку. - Ой, я тебя измазала... - она полезла было в сумочку за платочком, но Сейран схватил ее за руки и крепко сжал. Губы ее задрожали.

- Прощай, - тихо сказала она.

Он выпустил ее и ответил:

- Прощай.

- Я тебе напишу. До востребования. Хорошо?

- Пиши.

- Я приеду к тебе! Обязательно приеду! Ты не скучай. Ладно?

- Ладно.

Автобус нервно засигналил.

- Нашла время с хахалем прощаться! - прикрикивали женщины.

- Лезь сюда, сердешная! - хохотали мужчины. - Мы тебе жениха-то подыщем!

Она поднялась по ступеням, взяла у него чемоданы, поставила на площадку. Автобус тронулся. Аня обернулась, и он в последний раз увидел призывный блеск ее голубых глаз, блеск, который ударил в глаза его с такой силой, что он на мгновение зажмурился. И решился. На что угодно, лишь бы быть с нею.

Он бросился вслед за уходящим "пазиком" по дорожной слякоти, по лужам, падал, вскакивал и снова бежал, долго-долго, не разбирая дороги, пока не уперся головой о какое-то дерево и не застыл, рыдая, вцепившись в холодные голые сучья.

Тихо кружился снег. Он мягко опускался с белых, бездонных небес, оседал на землю, на дома п деревья, и медленно таял.

А в его горячечном сознании легко вспыхивали и гасли, переливаясь тихой, чистой игрой, все оттенки приглушенной зелени. И звучала в душе его кристально-прозрачная, беззвучная мелодия, повествуя о безумной страсти двух странных существ.

Она, цефеида, пришедшая из иных измерений, и он, ослепительный голубой гигант, бродящий по мирам в поисках пристанища.

Едва встретившись и обменявшись первыми квантами, поняли они, что созданы друг для друга, что жили они миллионы лет и блуждали по Вселенной в ожидании этой встречи. И полетели, протянулись между ними потоки гравитонов, и бросили их навстречу друг другу, и слились они воедино в жарком объятии, ощущая сладостное взаимопроникновение каждой клеточкой, каждой корпускулой, каждым атомом своего существа. И тогда лишь поняли, что близость их сулила обоим неминуемую гибель, ибо цефеида пришла из мира, во всем противоположном этому, и состояла она из антиматерии, которую объединение с материей немедленно приводило к аннигиляции...

И любовь их превратилась в пламя, а души - в свет, а тела - в гигантское облако ионизированного водорода, похожее на исполинское, разорванное, туманное кольцо - Лагуну...

Случилось это несколько тысяч лет тому назад, но до сих пор эта туманность все расширяется, охватывая все новые и новые пространства, протянувшись уже на десятки световых лет. И будет она расширяться до тех пор, пока не затормозят свой бег и вращение галактики и туманности, и не застынут, накапливая силы для возвращения назад - к ядру Вселенной.

Такую историю поведали ОНИ ему в тот вечер. И понял он, что и ИМ ведомо чувство любви...

Он бродил по лесу. И глядел на звезды. Такие далекие. Такие крошечные и холодные.

Отвалившись, он долго сидел у покосившейся ели, которая стряхивала на него комья снега с тяжелой макушки.

Он поднимался и снова шел, не разбирая дороги. Падал в сугробы, остывал в их хрустящей мякоти и вновь поднимался. И встал над обрывом, созерцая городок, мерцавших под ним россыпью тысяч своих огоньков.

Их приближение он почувствовал сразу. Выдало шумное, с трудом сдерживаемое дыхание и скрип снега под ногами. Он знал, что несут ему эти шаги, но не взывал о помощи к НИМ, таким могучим и беспомощным в могуществе своем, таким далеким и чужим, хоть и менее чужим, чем те, что шли к нему, готовя ножи.

В последнее мгновение он повернулся, чтобы посмотреть им в глаза, но увидел лишь три темных силуэта и злобно блеснувшую полоску белых с прозолотью зубов, а затем ощутил удар и полетел с обрыва во тьму.

Тщетно вспыхивали зеленоватые искорки в его изнемогающем в судорогах сознании, пытались пробудить залитый кровью мозг, помочь крови выработать защитные тела, вдохнуть жизнь в искалеченное, парализованное тело. К полуночи снежинки, медленно опускаясь на его неестественно задранное к небесам лицо с широко раскрытыми в нестерпимой муке глазами, уже не таяли на нем, а припорашивали тонким пушистым саваном...