Эльмира Нетесова - Тонкий лед

• Название: Тонкий лед
• Автор: Эльмира Нетесова
• Жанр: Современная проза

В новом романе, предложенном читателям, рас­сказано о двух сахалинских зонах: женской, с общим режимом содержания, и мужской, с особым режимом. Как и за что отбывают в них наказания осужденные, их взаимоотношения между собой, охраной, админи­страцией зоны показаны без прикрас.

Судьбы заключенных, попавших на зону за пре­ступления, и тех, кто оказался в неволе по необос­нованному обвинению, раскрыты полностью.

Кто поможет? Найдутся ли те, кому не безраз­лична судьба ближнего? Они еще есть! И пока люди не разучились сострадать и помогать, живы на зем­ле надежда и радость.

...Но не каждому стоит помогать, несмотря на молодость и кровное родство. Случается, что ино­му нельзя жить на воле, среди людей…

---

—   А как же старпом, его приказы?

—    Он в психушку попал. Что возьмешь с такого? Но без наказания не могли обойтись. И только встал на ноги, оказался перед судом. Защитить, сказать в мое оправдание было некому. Так и отбыл я свои пять лет на Атосе. Ох. И зона! Она мне и теперь по ночам снится, хоть столько лет прошло. За душу дер­жит память коваными цепями.

—   Иван Степанович, кто тогда был начальником зоны? — спросил Платонов.

—   Ее только принял Соколов. Его предшественник был редким козлом!

—   А я другое слышал,— не поверил Егор.

—   Брось! Кто хвалить мог? При нем зону держали фартовые. Как зэкам доставалось, говорить не хочу!

—   При Соколове лучше стало?

—   Что общего? Он воров «пахать» заставил. Пе­рекрыл кислород блатным. Они раньше получки отни­мали до копейки. Барахло забирали, особо тепляк.

—   Выходит, хлебнули вы там?

—   С фартовыми и у меня случались разборки. Хотя, это уже не то, что прежде. Раньше ворье не говорило с работягами. Чуть кто рот открыл, «перо» или шило в бок воткнут, и разбирайся потом с ними. Они и ночью возникали, когда хотели с кем-то рас­правиться.

—   Теперь они под «седлом» ходят. Чуть что, в «шизо» на месяц влетают. Оттуда — на карачках. Так что блатари свои права больше не качают,— сказал Егор.

—   Слышал я о том, но, как бы там ни стало, покоя от них не ждите. Ухо всегда надо держать востро. Ведь двоих начальников этой зоны фартовые убили, а уж охранников и вовсе без счета!

—   Я о том не слыхал.

—   Как-нибудь расскажу. Слышал и я о таком от зэков-старожилов. Те все помнят. И меня в свое время предупредили, не лезть на рожон с блатарями, себе спокойней будет. Ведь эти отморозки сумеют и на воле достать через года. Такое было.

—   Иван Степанович, выходит, вы знали пахана по кличке Медведь?

—   Конечно, зверюга отменный! Я не о внешности, о его сути! Таких нужно сразу истреблять. С малолет­ства. Чтоб землю не загаживал и беду не сеял вокруг. Он и теперь во сне к моему горлу лезет. Удавить хочет.

—   И к вам? — удивился Егор.

—   Покоя не давал, пока не нашел Кондрата, но и теперь нет-нет да и прискочит потрох со своими «клешнями».

—   Он и Соколова достал, и Ефремова! — не вы­держал, поделился Платонов.

—   Не мудро! Это он умеет! Вся зона в его лапах...

—   Нет его! Умер!

—   Правда? Ну, повезло!

—   Так и мертвый возникает к мужикам.

—   К Кондрату нужно им, если тот жив.

—  Ходили, лечил он их. Полегче стало, но совсем отвязаться не получается.

—   Значит, Кондрат еще лечить должен. Попросить старика надо.

—  А скажите, как могут зэки убежать из той зоны, минуя вышки, заборы, собак, дворы и охрану? Сколь­ко раз линяли козлы! Случалось, уже в городе их ло­вили. Вы слышали о лазейке?

—   На это не могу ответить.

—   Почему?

—   Не мой секрет.

—   Мы все обыскали...

—   Напрасно ищите. Не найдете.

—   Иван Степанович, но ведь этой лазейкой после­дние негодяи пользуются.

—   Слыхал о том.

—   Так помогите нам.

—   Тогда самого фартовые достанут. Ведь, кроме меня, лишь двоим известно. Но они далеко, их не взять, а я ря­дом. Блатари каждый год на волю выходят. Им меня сыскать, как два пальца обоссать,— глянул на Марию Тарасовну, извинился за грубость и сказал Егору,— да­вай не будем продолжать. Эта тема для нас — табу. И все на том. Я пришел в гости к Марии, пора ей уде­лить внимание,— повернулся к теще и заворковал с нею.

Как ни пытался Егор вернуться к беседе, из этой затеи ничего не получилось.

Какой там сон? Платонов даже об ужине забыл. Так хотелось ему узнать, где находится та лазейка, но гость наотрез отказался говорить о ней.

«Видимо, он сам ни хрена не знает. Или выламы­вается, набивает цену,— Егор не поверил, что Иван Степанович боится расправы фартовых.— Больше пе­режил, а это в дрожи держит. Брехня!» — подумал че­ловек и решил не продолжать разговор с Иваном Сте­пановичем. Извинившись, пошел спать.

Но гость окликнул:

—   Егор, слышишь? Возле бани поищите. Сам не пользовался, не пытался бежать. В глаза не видел тот подземник. Через него вода после мытья уходит в реку. Эта канализация еще японцами сделана. Дешевая и надежная. Тогда зэков на Атосе не было. Малолюд­ным и красивым был тот остров. Он и теперь был бы украшением, если б не сторожевые вышки и колючая проволока вокруг зоны.

—   Подождите, уж если сточная вода уходит по той лазейке, значит, она не возле бани, а под ней. В самой бане она должна быть. Но как не пронюхала охрана? Ведь, считай, что на глазах зэки уходили,— засомне­вался Платонов.

—  Я же сказал, лично не видел. Знаю только ориен­тир— баня. Хотите — ищите, не заинтересуетесь — ваше дело.

Едва Егор увидел Соколова утром, поспешил рас­сказать ему о вчерашнем разговоре с Иваном Степа­новичем.

—   Насвистел он тебе, за «лопуха» посчитал тот флотский. Мы в бане только за последние пять лет трижды полы заменили полностью. Не перебирали, а настелили их заново. Доски там гниют от сырости очень быстро, потому ремонтируем часто. Я сам все осмотрел, хотел предложить цементную стяжку под до­щатый настил, да где там? О кафельной плитке речи не может идти. Всю разопрет, вытолкнет, полопается. Где там ход? Я каждый сантиметр своими руками про­щупал. Тебя тот фрайер «на понял» взял. Откуда его теща выкопала?

—   Не успел спросить.

—   Отвадь его от дома и запрети бабке хвостом крутить. В ее возрасте уже о душе заботиться надо, а у нее еще течки случаются. Тьфу, чертовые дочки! Уже в могиле двумя ногами стоит, но все ж смотрит, какой козел в соседях? Стоит ли к нему ночью дырку крутить? — хохотнул Соколов коротко.

—   Это я предположил, что канализация под баней. Он говорил, что рядом. Сбоку, сам, мол, не видел. Слы­шал от мужиков.

—   Егор, рядом с баней лопухи растут в мой рост. Ты когда-нибудь пытался вырвать лопух с корнем?

—   Зачем он мне? — не понял Егор.

—   Молодец, что не пытался. Не получится. Пупок сорвешь. У Лопуха очень крепкие и глубокие корни.

В пустоте расти не будут, им земля нужна. А на лазей­ке была бы лысина. Уверяю тебя, нет такой!

—   Хотя бы проверил! А вдруг найдешь! — не вы­держал Касьянов, вступившись за Егора.

—   Не хочу посмешищем стать в глазах всех. Там и охрана лопухи косит перед каждой баней. Чем чаще их скашивают, тем они быстрее растут.

—   Дело твое! — отмахнулся Егор.

—   Лучше спросил бы, как твой «огрызок» канает? Уже всех до печенок достал, козел! Представляешь, прибил себя к полу гвоздями за ноги!

—   Зачем? — удивился Касьянов.

—    Против работы бастовал! Считает, что уборка двора унижает его человеческое достоинство,— отве­тил Соколов.

—   Сунь в одиночку на неделю без жратвы. Быстро опомнится,— предложил Егор.

—   Я так и сделал. Даже матраца на шконку не дали. Он три дня орал как резаный. Поголовно всех матом крыл. Потом затих, словно передышку взял. Глянули, а он головой в стену долбанулся с разбегу, и черепуш­ка поехала, глаза на лоб. Мы его не стали в больничку относить, сам продышится. Устали с ним. Всякий день морока с гадом,— оглянулся Соколов, но Егор его не слушал.

Он смотрел в окно на пробегавшую мимо тайгу.

Касьянов остановил машину на лужайке, спрятав­шейся в гуще деревьев.

—   А где твоя шоферюга? Куда подевалась? — вспомнил Соколов.

—   Это ты об Ирине вспомнил? Она уже дома. Осво­бодилась, работает, возит начальство, по-моему, се­мью завела. Трудно одной везде справляться, нашла помощника. Да и сама многое теперь умеет. Эта нигде не пропадет,— уверенно говорил Федор Дмитриевич.

—   Счастливые вы люди! От вас часто на волю ухо­дят, не то что у меня, только по большим праздникам одного или двоих милуют. В этот раз Кондрата выпус­тим. Домой отправлять будем. Вот только не знаю, как сказать старику? Он не хочет на волю. Никого у него там не осталось. Один как крест на могиле. Никому не верит и не любит. Не для кого жить, а для старика важна нужность. Иначе весь смысл потерян. И мои уговоры не помогают. Говорит, что там похоронить ста­нет некому.