Ана Феррейра - Амадора. Та, что любит…

• Название: Амадора. Та, что любит…
• Автор: Ана Феррейра
• Жанр: Эротика

Если вы думаете, что Анаис Нин, Генри Миллер и Чарльз Буковски истощили весь запас способов, как мужчины и женщин предаются любви и сексу, то вам нужно познакомиться с Аной Феррейрой. Рядом с ней Нин кажется монахиней, Миллер — монахом, а Буковски — пономарем. Роман «Amadora. Та, что любит…» повествует о том, о чем многие женщины хотели бы поговорить, а многие мужчины — услышать. Книга предназначена для читателей старше 18 лет.

---

Ана Феррейра Амадора. Та, что любит…

Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал. И сказал Господь: не вечно духу Моему быть пренебрегаемым человеками; потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет. В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им. Это сильные, издревле славные люди.

БЫТИЕ VI, 2–4

Он

— Николь Кидман или Деми Мур?

— Что?

— Которую бы ты выбрал?

— Для чего?

— Для ночи любви… или среди дня…

— И я обеим нужен?

— Они с ума по тебе сходят.

— А я должен выбрать одну…

— Кто тебе больше нравится?

— Николь Кидман или Деми Мур?

— Кого из них?

— Николь Кидман.

— Конечно. Жюльетту Бинош или Винону Райдер?

— М‑м‑м… Жюльетту Бинош.

— Миру Сорвино или Джулию Робертс?

— Миру Сорвино.

— Мадонну или Шерон Стоун?

— Мадонну.

— Кейт Мосс или Гизеллу Бюндхен?

— Кейт Мосс.

— Мне больше нравится Гизелла Бюндхен.

— А мне Кейт Мосс.

— Лаура на нее немножко похожа…

— Ты думаешь?!

— Она так думает…

— Ничего похожего. Тома Круза или Кияну Ривза?

— Ты же отвечаешь!

— Нет, теперь твоя очередь… Тома Круза или Кияну Ривза?

— Ну, ладно…

— Ну так Тома Круза или Кияну Ривза?

— Кияну Ривза.

— Брэда Пита или Джонни Деппа?

— Джонни Деппа.

— Брюса Виллиса или Антонио Бандераса?

— Брюса Виллиса!

— Лени Кравица или Максвелла?

— Обоих.

— Выбери одного.

— Кравица.

— Раи или Эйлера?

— Эйлера я не знаю…

— Эйлер из «Пальм», Сын Ветра — его часто показывают…

— Пожалуй, Раи.

— Майка Тайсона или Холлифилда?

— Майка Тайсона.

— Вуди Алена или Стивена Спилберга?

— Вуди Алена.

— Боба Дилана или Боба Марли?

— Не припомню его лица… Боба Дилана, пожалуй…

— Билла Клинтона или Билла Гейтса?

— Клинтона.

— Принца Чарлза или Фиделя Кастро?

— Ни того, ни другого.

— Выбери одного, а то оба тебя изнасилуют.

— Тогда Фиделя…

— Малуфа или Саплиси?

— Конечно, Саплиси.

— Тони Рамоса или Веру Фишер?

— Веру Фишер.

— Анжела!!

— Ты спросил — я и ответила…

— Улисса или Флавиу?

— Друг не считается.

— Считается. Так Улисса или Флавиу?

— Может, назовешь кого получше?

— Получше?! Алешандри?..

— Да он же не просыхает!

— А Андре?

— Ничтожество! Надоел он мне…

— Зря ты так думаешь. Алешандри или Андре?

— Тебя.

Он притворяется, что не расслышал. Рисует звезду на обложке блокнотика…

— Кроме Лауры, кого ты еще любил?

— А что?..

— Интересно!

— Я любил только тебя.

— Врун. Расскажи о своей первой любви…

— Я уже рассказывал.

— Тогда о второй…

— Не помню.

— Которую ты соблазнил…

— Ни в коем случае.

— Обожаю, когда рассказывают, как соблазняют.

— Тогда почитай книжку или сходи в кино…

— Я же тебе рассказываю про всех, кто у меня был…

Он смотрит на дверь, скрестив руки.

— Я знаю достаточно, больше ничего не хочу знать. Это меня не возбуждает.

— Не похоже. Вон что у тебя в штанах…

— Да, встал.

— Был у меня один любовник, который дарил мне только такие подарки, которые действуют на воображение…

— Очень интересно!

— Я умирала от возбуждения, представляя других женщин с ним…

— Пощади меня, я не хочу этого знать.

— Я тебя обожаю!

— А я тебя…

— Последний, кто у меня был до тебя — самая большая моя ошибка. Но с ним было хорошо… Сказать, как его зовут?

— Как хочешь.

— Я никак не хочу.

— Вот это меня и бесит.

Он идет к двери. Потом возвращается. Обхватывает мне лицо ладонями и впивается долгим поцелуем, не сомневаясь, что от постели нас отделяют всего несколько шагов. Я продолжаю.

— Мне ужасно хочется знать о тебе все‑все — каждую секунду твоей жизни.

— Лучше пользоваться мгновением — в нем так всего много…

Он сгребает меня в объятия, сжимает так, что не вырваться, и трется о мое тело.

— Не скажу, как его зовут.

— Лучше скажи, а то я совсем дураком себя чувствую. Кто же этот подонок, с которым ты была в последний раз?

— Ты его знаешь.

— Ну, говори!

— Андре!

— Черт! Ты была с Андре?

— Это же было до тебя. И все было нормально.

— Нормально?!

— Ну да, это же до тебя было…

— Ладно, извини.

Он встает и смотрится в зеркало.

— Когда?

— Недели две назад.

— Черт!!

Он сует руки в карманы брюк.

— Ладно… Кто еще?!

— Никого, успокойся.

— Нет, говори! И пошли их всех подальше, чтобы я успокоился.

— Любовь проходит… Это же глупо.

— Любовь?! Так ты любила Андре?

— Любила, страдала, потом перестала.

— Хватит.

Он садится на кровать и снимает с меня блузку, лижет мне соски…

— Одних я хорошо помню, других не очень, некоторых забыла…

— Не хочу этого знать.

— Некоторых помню по запаху, по вкусу…

— Перестань.

Он снимает с меня трусики.

Дон‑Жуан

Я умею говорить только о любви.

Проснувшись, я услышала незнакомую мне прежде музыку. Не знаю, взаправду это была музыка или это было во сне. Сна я не помню, но проснулась я влюбленной… это была музыка любви, и он появляется под белым потолком моей спальни. Он прикасается ко мне. Дон‑Жуан в поисках идеальной женщины, и она — это я.

Между соблазнителями и бабниками большая разница. На этот счет у меня теория — я собираюсь писать об этом диссертацию. Бабник хочет обладать всеми — соблазнитель хочет встретить любовь. Бабнику важно количество — соблазнителю качество. Соблазнитель — романтик, а бабник — просто подонок. Соблазнитель по‑настоящему глубок… Дон‑Жуан — это соблазнитель. Буду звать его Дон‑Жуаном. Он всегда приносил розу, похищенную из вазы у матери или с работы… я никогда не спрашивала, откуда розы, но знала, что они краденые. Перед тем, как заняться сексом — обязательно запоминающаяся прогулка. Он непременно хотел, чтобы она запомнилась — да, так оно и бывало… Когда мы в первый раз были близки, на мне были голубые трусики. Я и не думала, какие надеть — голубые, черные, белые… Эти простые, уже не новые голубые трусики, которые я стащила у Вероники, ему страшно понравились.

— Ты такая красивая в одних голубых трусиках…

— У меня есть и других цветов.

— Но без трусиков лучше.

— Ладно…

Я их сняла, и он приник ко мне губами и языком. Мне было мучительно сладостно, и я умоляла, чтобы он вошел в меня.

— Я хочу…

— Спокойно…

— Пожалуйста!

— Подожди немножко…

— Я хочу сейчас!

Мне казалось, что я умираю от наслаждения, и если бы он этого не сделал, настал бы мне конец. Он вошел в меня спокойно, целиком, до самого конца. Так разворачивалась наша эротическая симфония… Andante, allegro moderato, потом адский галоп…

Мне все время кажется, что я слишком много говорю.

Точно не припомню, когда мы увиделись впервые. Он говорит, что в Страстную пятницу в ресторане неподалеку от радио. Я работала ведущей на радио и каких только передач не вела: как оставаться красивой, мода, гороскопы, а еще в моих программах читались любовные истории, присланные слушателями. Они пользовались успехом, сюжет у них был цветистый, а девица, которая их читала без особого выражения, была какая‑то странная, зато обладала очень чувственным голосом. Эта передача, которая называлась «Солнце в зените», была самой продолжительной и выходила в эфир с понедельника по пятницу от полудня до двух часов. Платили прилично.

Я предпочитала обедать после передачи, когда ничто не отвлекало и не беспокоило. Очень уютно было в полуфранцузском‑полуитальянском ресторане рядом с радио, где подавали отличные салаты. Когда я приходила, он уже уходил. По крайней мере, пару раз мы встречались, когда я приступала к закуске, а он доедал десерт. То он сидел в одиночестве, то со стриженой брюнеткой, то с блондинкой, от которой несло духами, то с каким‑то парнем с эспаньолкой. Я тоже бывала в различных компаниях — Лурдинья, Андре, Эужения, Висенте… Мне всегда безумно хотелось продолжить беседу, завязавшуюся в коридорах радио — только не в этот день. Он тоже сидел один, а вместо тарелки перед ним лежала большая раскрытая книга.

Я сижу за своим столом у окна, он поднимает глаза и просит счет у того же официанта, который принял у меня заказ, и снова смотрит в книгу. Какой красивый… Будь здесь Лурдинья — наверняка решила бы, что он бабник… Я‑то знала, что это соблазнитель. Дон‑Жуан. Он смотрел на женщин — они ему явно нравились, — но со мною он был не таким, потому что и я не такая, как они.