Альберто Моравиа - Дом, в котором совершено преступление (Рассказы)

• Название: Дом, в котором совершено преступление (Рассказы)
• Автор: Альберто Моравиа
• Жанр: Проза

---

- Мне нужно поговорить с вами, - сказал он негромко, ровным и не терпящим возражений тоном, который странным образом напомнил Сильвио полицейского в штатском, по некоторым причинам явившегося для допроса на дом. Внешность посетителя подкрепляла это сходство: он был приземистый, плечистый, коротконогий, со смуглым лицом, колючими глазами и длинным, унылым носом; шляпу он теперь с важным видом сдвинул на макушку; щегольской, отлично выутюженный костюм сидел на нем без единой морщинки, как на манекене.

- Вы архитектор Мериги? - спросил он, входя и подозрительно озираясь.

Сильвио подтвердил, что это действительно он. Незнакомец шагнул вперед и протянул руку.

- Позвольте представиться, - сказал он. - Манкузо, Джино Манкузо.

Они обменялись рукопожатием и присели к столу у открытого окна.

- Если не ошибаюсь, - продолжал Манкузо все тем же полицейским тоном, словно допрашивал преступника, - это вы получили первую премию на конкурсе современных особняков?

- Да, я, - подтвердил Сильвио. И у него сразу мелькнула мысль: "Этот человек пришел предложить мне работу". Сердце его забилось чаще.

- Я был на выставке, - продолжал тот, - и видел ваши проекты. Они мне понравились.

Сильвио смущенно покраснел и сделал жест, как бы говоря: "Вы очень любезны".

- Да, понравились, - повторил Манкузо, кисло скривив рот, словно был недоволен чем-то. - Но еще больше они понравились моей невесте... Вообще-то, - добавил он, пристально глядя на Сильвио, - у меня несколько иной вкус... Как бы это сказать? Более традиционный, более классический... Вы меня понимаете?

- Разумеется, - сказал Сильвио, которого это начинало забавлять. Классический вкус... Отчего же?

- Ну да, - сказал Манкузо и снова скривился. - Отчего же? - И на миг, словно потеряв нить, умолк, неподвижно глядя в окно на небо. - Так вот, заговорил он наконец, - собственно, ваши работы понравились моей невесте... Мы с ней поженимся в будущем месяце...

И опять Сильвио в ответ на эту резкую прямоту мог ответить лишь неопределенным жестом, который должен был выразить поздравление.

- Поженимся в будущем месяце, - продолжал Манкузо, - и я хочу после свадебного путешествия поселиться здесь... Вообще-то я из Р., - он назвал один из южных итальянских городов, - но мне там никогда не нравилось... Слишком убого, много сплетен. - Он скривил рот и пристально поглядел на Сильвио. - Все друг друга знают... И потом там нет театров, кафе... Моя жена скучала бы там... Вы меня понимаете?

- Вполне, - ответил Сильвио.

Манкузо снова замолчал и довольно долго сидел неподвижно, словно задумавшись.

- Рим - большой, красивый город, - сказал он наконец. - Здесь не так, как у меня на родине, - всякий может делать, что хочет... И ни у кого не спрашивать разрешения... Здесь люди умеют жить... Я купил участок для застройки на улице Трех Мадонн.

- Превосходное место, - одобрил Сильвио.

- Так мне и говорили, - сухо сказал Манкузо. - И я пришел, или, вернее, меня послали сюда, чтобы предложить вам сделать проект нашего особняка... Вот план с обозначением прилегающих улиц и домов.

Он пошарил в кармане, достал сложенный листок и бросил его на стол.

Все это было для Сильвио настолько неожиданным и необычайным, что показалось ему сном. Но он овладел собой, взял листок и стал в свою очередь расспрашивать Манкузо. Однако тот отвечал все так же отрывисто и, видимо, лишь смутно представлял себе, чего хочет. "Наверное, он все говорит с чужих слов, со слов своей невесты,- подумал Сильвио. - Он сам смущен, потому что не обдумал все как следует и приехал один, без той, которая все это замыслила". Наконец, после множества расспросов и разъяснений, Сильвио удалось выяснить, какую сумму Манкузо намерен затратить, какого типа дом он хочет иметь, каково должно быть количество и назначение комнат.

- А не лучше ли мне повидаться с вашей невестой? - спросил он. - В конце концов, она ведь будет хозяйкой дома, и ее пожелания могут оказаться очень полезны...

При этих словах на лице Манкузо мелькнула подозрительность. Он выразил сомнение в необходимости такой встречи и не без тайной насмешки заметил, что Сильвио - архитектор и лауреат конкурса, так что никакие пожелания тут не нужны. Наконец, после долгих колебаний, Манкузо согласился, что через неделю юноша отвезет его невесте черновой набросок проекта, и тогда они обсудят подробности.

Когда Манкузо ушел, Сильвио опять встал у окна. Была уже ночь, на темной площади мелькали сдвоенные огни автомобильных фар и, бесшумно обогнув обелиск, исчезали в прилегающих улицах; черная темнота окутала ближнюю из двух церквей, и от этого она казалась больше обычного; за темным куполом ее протянулся яркий и неверный луч прожектора, освещая бельведер на холме, зеленые рощицы и белые мраморные статуи. Охваченный радостью, Сильвио жадно вдыхал свежий ночной воздух. Теперь у него была работа, а значит, и предлог остаться в Риме. Кроме того, он сам не знал почему, упоминание о невесте Манкузо породило в нем сильное любопытство к этой незнакомой женщине и смутное предчувствие чего-то необычайного. Манкузо ничего не понимает в архитектуре, это ясно, и работой Сильвио обязан его невесте; должно быть, это женщина умная и, конечно, красавица. Счастливый, полный надежд, с юношеской пылкостью рисуя себе заманчивые картины, он долго стоял неподвижно. Потом отошел от окна и сел за стол писать отцу письмо, в котором сообщал о своей удаче и о решении остаться в столице.

Через неделю, сгорая от любопытства и преисполненный самых радужных ожиданий, Сильвио со свертком чертежей под мышкой отправился к невесте Манкузо; звали ее Амелия, а фамилия у нее была какая-то странная, словно выдуманная: Де Керини. Пройдя по убогим улочкам, обсаженным чахлыми олеандрами, меж жалких запущенных садиков, окружавших небольшие особняки, он отыскал нужный номер на розовом пилястре. На другом пилястре была доска, похожая на мемориальную, с фамилией Де Керини. Смеркалось, воздух уже пронизывала серая неверная тень, которая предвещает ночь, отчего кажутся странными даже самые привычные цвета - зелень листвы или голубизна неба. В эту вечернюю пору через прутья решетки Сильвио показалось, что дом Де Керини какого-то воспаленного, непристойно розового цвета, словно кровяная слизь. Это был особняк в мавританском стиле, с зубцами, четко выделявшимися на бледном небе, с колонками белого мрамора меж окнами и белыми арабесками. В саду не было ни цветов, ни зелени, только гравий, цемент да несколько деревцов, подстриженных в форме шара; Сильвио встретила, виляя хвостом и скуля, белая лохматая собака. Посреди аллеи, у насоса, стояла коренастая служанка с засученными рукавами, в полосатом фартуке, в стоптанных туфлях и поливала живую изгородь из миртов. Увидев юношу, она перестала качать воду и, шаркая туфлями, проводила его в дом.

В тесных комнатах нижнего этажа был полумрак. Служанка ввела Сильвио в маленькую гостиную, зажгла лампу, открыла окно и, не сказав ни слова, ушла. Сильвио быстро огляделся. Гостиная была обставлена раззолоченной и пузатой мебелью в стиле Людовика XV, здесь были портьеры из дамассе, зеркала в рамах и куклы, наряженные по моде восемнадцатого века. На стенах висело множество картин всевозможных размеров, все они словно были написаны одной кистью, многие изображали обнаженных женщин или мужчин в ярких, эффектных костюмах. Сильвио сел на диван и стал рассматривать одну из картин: на ней была нарисована смеющаяся крестьянка из Чочарии в черной блузе и красной юбке с корзинкой фиалок на руке. Было очень тихо, и, если бы через окно не доносилось журчанье воды, которая текла из шланга, дом мог бы показаться необитаемым. Увядшие цветы, втиснутые в тонкие хрустальные вазы, стоявшие по всей комнате, испускали резкий запах гнили; ветерок, напоенный сладкой истомой летнего вечера, доносил из соседних садиков запах нагретых солнцем листьев, цветочной пыльцы и мокрого песка. Ошалев от этого пахучего сумрака, раздраженный долгим ожиданием, Сильвио уже потерял всякий интерес к окружающему и мечтал только об одном - чтобы кто-нибудь наконец пришел и он, быстро отделавшись, отправился домой. Когда его раздражение уже достигло предела, дверь отворилась и вошла Де Керини.

Он сразу решил, что это она, и удивился тому, как далеки были от действительности его фантазии. Теперь, когда он увидел эту Де Керини, и Манкузо представился ему в истинном свете: нечто среднее между сердцеедом и альфонсом. В самом деле, Де Керини была как раз такой женщиной, к которой мужчина вроде Манкузо мог привязаться: уже не молодая, крупная, высокая, с пышными формами и правильным, кукольным лицом, обрамленным белокурыми волосами, тщательно причесанными и надушенными. Она вошла бесшумно и с каким-то кошачьим выражением пристально поглядела на Сильвио черными бархатистыми глазами, в которых таилась загадочная улыбка.

- Ах, простите, - проговорила она чуть насмешливо, как показалось Сильвио, и, покачивая бедрами, прошла среди цветов, мебели и безделушек в конец гостиной. - Простите. Джино предупредил меня, что вы придете, но у меня, признаться, совсем из головы вылетело.