Тим Лотт - Запретное видео доктора Сеймура

• Название: Запретное видео доктора Сеймура
• Автор: Тим Лотт
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9985-1175-2

Эта книга — про страсть. Про, возможно, самую сладкую и самую запретную страсть. Страсть тайно подглядывать за жизнью других людей. К известному писателю приходит вдова доктора Алекса Сеймура. Недавняя гибель ее мужа вызвала сенсацию, она и ее дети страдают от преследования репортеров, от бесцеремонного вторжения в их жизнь. Автору поручается написать книгу, в которой он рассказал бы правду и восстановил доброе имя покойного; он получает доступ к материалам полицейского расследования, вдобавок Саманта соглашается дать ему серию интервью и предоставляет в его пользование все видеозаписи, сделанные Алексом Сеймуром. Ведь тот втайне от близких установил дома следящую аппаратуру (и втайне от коллег — в клинике). Зачем ему это понадобилось? Не было ли в скандальных домыслах газетчиков крупицы правды? И кто заразил Алекса Сеймура одержимостью, сводящейся к триаде «секс, ложь и видео»?

---

Она протягивает траву доктору Сеймуру.

— Мне знаком этот запах.

— Покуриваешь?

— Нет. У меня есть пациенты, от которых этим за версту несет. Они, должно быть, килограммами в карманах носят. Я никогда не употреблял никаких запрещенных веществ.

— Ты против?

— В принципе — нет. Но ты уверена, что тебе обязательно курить? Тебе же все-таки нездоровится.

— Это помогает. В любом случае, я вдруг почувствовала себя много лучше.

Разорвав ноготком сигарету, она начинает сыпать марихуану на огромную самокруточную бумажку.

— Хочешь накуриться?

— Я вообще-то не по этой части.

— По этой, Алекс. Ты просто сам об этом не знаешь.

Она добавляет еще марихуаны, ловко сворачивает, проводит по краю языком, и у нее получается идеальный цилиндр, после чего с одной стороны она вставляет кусочек скученного картона — «гарыч», с другой закручивает кончик. Вольготно перекинув ноги через ручку кресла, она поджигает косяк и выдувает в сторону доктора Сеймура клуб дыма.

— Я не хочу опять подсесть на курение.

— Опять? А ты и не слезал. В том-то и беда. Ты отказываешь себе в удовольствии. Думаешь только о своих обязанностях. Тебе очень полезно немного ослабить упряжь. А это как раз очень помогает.

— Каким образом?

— Я же говорила. Мы с тобой похожи, Алекс. Мне нравится, чтобы все было по-моему. Специальная расстановка всего. Все на своих местах. Меня это не смущает. Я рада, что родилась такой. Хотя подозреваю, что в этом отчасти кроется и причина моих мигреней. Но в жизни существуют и другие состояния. И можно позволить себе с ними немного поэкспериментировать. Туда проскользнуть, сюда, обратно. Не слишком задерживаясь. Ровно столько, сколько нужно. Может, затянешься разок?

Доктор Сеймур улыбается.

— Это в высшей степени необычно. И весьма аморально. А кроме того, это… странно.

— Неужели?

— И мне нравятся эти странности.

— Почему?

— Потому что в моей жизни я почти всегда знаю, что будет дальше. А вот сейчас и представить не могу.

— И это хорошо?

— Меня это пугает. Но да. Это хорошо.

— Так в этом новом свете, может, попробуешь?

— Нет.

— Уверен?

— Нет, не уверен. На самом деле, откровенно говоря, предложение весьма соблазнительное.

— Не сомневаюсь.

— Ты же не думаешь воспользоваться моей неопытностью?

— Разве мы для этого встретились?

— Понятия не имею.

— Мне кажется, мы найдем ответ на этот вопрос. Прошу.

— Ну, разве только одну затяжку.

Доктор Сеймур берет косяк и глубоко затягивается. Закашлявшись, он поглубже усаживается на диван. Шерри Томас широко улыбается, обнажая очень белые мелкие зубы. Лицо ее уже не такое бледное. Губы из бесцветных стали кораллово-розовыми.

— И чем же мы теперь займемся?

Доктор Сеймур протягивает Шерри Томас тлеющий косяк. Она неторопливо поднимается и делает шаг к нему. Принимая косяк, проводит своей рукой по его ладони.

— Можно поговорить.

Они долго молча смотрят друг на друга сквозь разделяющее их облако дыма. Пока доктор Сеймур не нарушает молчания:

— Мы будем заниматься сексом?

— А ты хочешь?

— Не думаю.

— В мои планы это тоже не входило.

— Так зачем же мы здесь?

Выражение ее лица меняется, и теперь на нем легкое недоумение, как будто даже сама постановка вопроса демонстрирует отсутствие у доктора Сеймура неких базовых понятий о природе их взаимоотношений.

— Сам знаешь. Мы здесь, чтобы смотреть.

— Ты хочешь посмотреть кассеты?

Он указывает на лежащий у ног полиэтиленовый пакет.

— Пока нет.

— Что же тогда?

— А ты не хочешь посмотреть мои кассеты?

— Фильм для взрослых?

Доктор Сеймур хихикает, марихуана начинает действовать.

— Нет, не для взрослых. Скорее для семейного просмотра.

Шерри Томас встает, слегка пошатываясь, и направляется к спальне. Она скрывается из виду. Доктор Сеймур следит за ней малоосмысленным взглядом. Она возвращается с видеокассетой в руках. Он смотрит на корешок, где черным фломастером написано одно слово.

— «Карл». Что за Карл?

— Мой первый парень. Из Солт-Лейк-Сити. Он давно женат, у него дети.

Она скармливает кассету стоящему на полу под гигантским экраном видеомагнитофону и нажимает «Воспр.».

На экране появляется молодой широкоплечий парень с фигурой, характерной для игроков в американский футбол, закамуфлированной мешковатой футболкой. Шерри Томас садится обратно и снова затягивается косяком. На видео Карл с баскетбольным мячом; камера отъезжает, и мы видим задний двор и кольцо, прилаженное к стене большого деревянного дома.

— Он жил в этом доме со своими родителями Недом и Франсин. Нед был тот еще чудак на букву «м». Пытался ко мне подкатить. Я дала ему по роже. Но он не отставал. Упорный, гад.

Карл целится и производит бросок. Мяч летит и попадает в корзину. Карл издает возглас и начинает пританцовывать. За кадром слышится звук, в котором узнается смех Шерри.

Далее следует сцена в интерьере — в большой, вульгарно украшенной комнате на столе огромная индейка и дымящиеся миски с овощами. За столом сидят четыре человека, они улыбаются и протягивают к камере бокалы. Один из присутствующих — Карл, другой — мальчик лет пятнадцати, тощий и в очках. С другой стороны стола двое взрослых средних лет: толстоватый краснолицый мужчина с неопрятными усами и редеющей шевелюрой и миниатюрная аккуратная женщина в домашнем бледно-розовом свитере. Она нерешительно улыбается; мужчина осклабился во весь рот. У обоих парней вид такой, будто они ждут не дождутся, когда это все закончится. Перед накрытым прибором свободный стул — предположительно для Шерри Томас.

— Счастливого Дня благодарения!

Теперь она наклоняется и нажимает на стоп-кадр.

— Идеальная американская семья. Знаешь, я тогда думала, что действительно способна на это.

— На что?

— Вписаться. К обезьянкам в зоопарк. Я этого и хотела. Наверно, и до сих пор хочу. Но сейчас я с другой стороны клетки.

— И как там?

— Холодно. Ясно. Беспредельно. Посмотри на женщину. Мать Карла.

— Какая она была?

— Очень напуганная. Ты когда-нибудь видел такой ужас?

Она нажимает кнопку пульта, и картинка укрупняется, лицо матери Карла заполняет экран. Непроницаемая улыбка, все крайне сдержанно. В глазах ее желтый отсвет, навевающий мысль о тихом домашнем ужасе.

Заговорив, доктор Сеймур произносит слова медленно и с трудом, как будто ему стоит серьезных усилий сосредоточиться.

— Я как-то странно себя чувствую.

Шерри Томас останавливает на нем свой взгляд.

— Смотри.

Она снова нажимает «Воспр.». Кадр удаляется от лица матери и уже вмещает в себя всю сцену. Затем слышно клацанье, когда камеру кладут на какую-то ровную поверхность и устраивают так, чтоб было видно весь стол. В кадре появляется улыбающаяся Шерри Томас. На вид ей лет семнадцать. У нее высветленные волосы с начесом, как у Фары Фосетт. На ней красная юбка и полупрозрачная блузка. Щеки ее горят.

Запись продолжается. Она танцует вокруг стола, изображая чирлидершу. Вместо помпонов у нее диванные подушки. Затем она кладет их на место и целует Карла в щеку.

— Не отдавай всего ему, оставь немного мне, — говорит отец Карла.

— Я ненавидела его всем сердцем, — говорит Шерри Томас, не отрывая глаз от экрана.

Доктор Сеймур не глядит на нее. На экране молодая Шерри высвобождается из объятий бойфренда и идет вдоль стола туда, где, раскрыв ей объятия, сидит Нед. Но, увернувшись, Шерри игриво тянется к его прибору и начинает кормить его индейкой. Шерри закидывает, как в топку, еду, сотрапезники смеются. Сначала Нед подыгрывает, дурачится и смеется вместе с остальными. Но Шерри не останавливается. Он проглотил уже пять полных вилок, смех понемногу стих, и Нед уже протягивает руки в мольбе:

— Хватит. Хватит. Я из-за тебя буду толстый.

— Ты и так толстый, старый орангутанг.

Теперь она берет в руку еще несколько кусков нарезанной индейки и пытается запихнуть их ему в рот. Звучит прерывистый, неуверенный смех. Нед явно не знает, что делать. Он открывает рот, как будто продолжая игру, но совершенно очевидно, что он уже объелся. Шерри, оценив возможности, запихивает ему в пасть огромную горсть и поджимает так, что он начинает давиться. Вдруг он грубо отталкивает ее.

Мать Карла в ужасе застывает. Братья снова смеются, когда Нед с красным лицом пытается сначала все проглотить, а потом — выплюнуть.

Молоденькая Шерри берет бокал и поднимает его к камере:

— Счастливого Дня благодарения.

Сцена меняется. Другая комната, меньше, темнее. На кровати вырисовывается лежащий на спине голый мужчина.

Доктор Сеймур еще раз глубоко затягивается, внимательно смотрит на косяк, видит, что тот докурен, и тушит. Все это время он практически не отрывается от экрана. Шерри Томас, напротив, чаще смотрит на его лицо, нежели на экран, как будто возможность увидеть его реакцию воодушевляет ее много больше.