Томас Мор - История Ричарда III

• Название: История Ричарда III
• Автор: Томас Мор
• Жанр: Проза

---

Когда герцог окончил речь, он взглянул на народ, ожидая, что на такое предложение все закричат: "Король Ричард! Король Ричард!", как обещал это мэр; но все были безмолвны, как немые, и не отвечали ни единым словом. Это герцога до крайности смутило; и он, подозвав к себе мэра и остальных, кто был в сговоре, тихо спросил их, что означает подобное молчание?

"Сэр, - ответил мэр {102}, - быть может, они нехорошо вас поняли? Если нужно, мы постараемся это исправить!" И тут же он повторил всю эту речь чуть погромче, в другом порядке и другими словами; сделал он это так хорошо и красиво и притом так ясно и просто, таким выразительным голосом, с такими лицом и жестами, что каждый, кто его слышал, дивился и думал, что никогда еще в своей жизни не слыхивал он столь дурных речей в столь хороших словах. Но от удивления, от страха или оттого, что каждый ждал, пока другой начнет, только никто во всей толпе не сказал ни слова: все стояли не шевелясь, было тихо, как в полночь, и совсем не слышно было того ропота, когда люди сговариваются, что им лучше делать.

Увидавши это, мэр {В 1565 включено пояснение: "сам немного испугавшись".} вместе с другими участниками сговора подошел к герцогу и сказал, что люди здесь не привыкли, чтобы с ними говорил кто-то, кроме рекордера, ибо рекордер - это уста города; может быть, рекордеру они дадут ответ {В 1565 пространнее: "Возможно, их молчание происходит оттого, что они не желают ни в чем отходить от своих обычаев. А рекордером у лондонцев называется помощник мэра, сведущий в законах и следящий, чтобы из-за незнания законов не произошло ошибки в судебных приговорах".}. В ответ на это выступил рекордер по имени Фитцуильям {103}, почтенный человек и честный, который так недавно занял эту должность, что ни разу еще не выступал перед народом прежде и не желал бы начинать с такого опасного дела; тем не менее, подчиняясь приказу мэра {В 1565 добавлено: "и опасаясь, что худо ему будет, если он откажется".}, он еще раз изложил общинам то, что герцог дважды повторил им сам. А речь свою он так построил, что обо всем сказал словами герцога, от себя не прибавив ничего. Но и от этого ничто не изменилось: люди стояли все, как один, будто пораженные громом {В 1565 добавлено: "и молчание было, как ночью в глубоком сне".}.

Видя это, герцог {В 1565 добавлено: "огорченный, что речь его принята была столь враждебно".} наклонился к мэру и сказал: "Это упорное молчание удивительно!" А затем он опять повернулся к народу с такими словами:

"Дорогие друзья! Мы пришли просить вас о помощи, в которой, пожалуй, не столь уж и нуждаемся, здесь довольно было бы и решения лордов королевства с общинами его областей. Однако мы питаем к вам такую любовь и так вас ценим, что нам не хотелось бы делать без вас. такое дело, участие в котором принесет вам благо и честь, чего, кажется, вы либо недооценили, либо не поняли {В 1565 добавлено: "коли не удостоили даже ответа".}. Поэтому мы просим вас ответить нам, да или нет? хотите ли вы заодно со всеми лордами королевства, чтобы этот благородный принц, ныне протектор, был вашим королем или нет? {В 1565 добавлено: "Услыхав любой ответ, мы тотчас уйдем и более не будем этим вам докучать".}

При этих словах народ {В 1565 добавлено: "немного заволновавшись".} начал потихоньку шептаться, так что шум голосов был ни громким, ни внятным, а похож на гудение пчел. Вот тогда-то в нижнем конце зала явились из засады слуги герцога, слуги Нешфилда {104} и другие люди протектора вместе с подмастерьями и молодыми людьми, которые набились в зал, привлеченные деньгами, и вдруг начали из-за спины у всех кричать во всю глотку: "Король Ричард! Король Ричард!" - и бросать вверх шапки в знак ликования. А те люди, что стояли впереди, опустили в недоумении головы, но сказать ничего не решились {В 1565: "К крикунам присоединились какие-то подмастерья, хоть им и дела не было до Ричарда, как водится в толпе, а затем мальчишки, охочие до всякой новинки. И хоть герцогу досадно было, что ни одного достойного гражданина с ними нет..."}.

Когда герцог и мэр увидели происходящее, они умело этим воспользовались. Они воскликнули, что такой добрый крик приятно и слышать, когда все единогласны и никто не говорит поперек. "Поэтому, милые друзья, произнес герцог, - нам понятно ваше единодушное желание иметь этого благородного мужа вашим королем, и мы сделаем об этом его милости самый убедительный доклад, который, несомненно, послужит общему вашему благу и прибыли. Мы просим вас завтра поутру явиться к нам, и мы вместе пойдем к его благородной милости, чтобы сказанным образом изложить ему нашу смиренную просьбу".

Затем лорды удалились, собрание было распущено, и люди разошлись большинство их было мрачно, иные невесело притворялись довольными, а некоторые из тех, кто пришел туда с герцогом, не в силах были скрыть досаду и шли домой, отвернув лицо в сторону и в слезах изливая душевную скорбь.

На следующее утро {105} мэр со всеми олдерменами и старшими членами городской общины, одетые в лучшие одежды, собрались вместе и явились в Бэйнард Касл {106}, где жил протектор. Туда же по уговору прибыл герцог Бэкингем и с ним другие бароны, много рыцарей и прочих дворян. И тогда герцог послал к лорду-протектору сказать, что большая и почтенная делегация ждет его с важным делом к его милости. Когда же протектор ответил, что он не решается к ним выйти, пока не узнает, чего хочет посольство, ибо он смущен и немного встревожен внезапным появлением стольких людей к нему без всякого уведомления или предупреждения, с добром или бедой они пришли, - тогда герцог указал мэру и остальным, что они сами могут видеть, как мало протектор думает об их смысле; и затем к протектору вновь был послан вестник с заверениями в любви и с нижайшей просьбою удостоить их приема, чтобы они могли изложить ему свое дело, которое они даже намеком не могут раскрыть никому другому. Наконец герцог вышел из покоев, но не к ним, а стоял над ними на галерее, где они могли только видеть его и говорить издали, словно он не решался подойти поближе, пока он не узнает, что они задумали.

Тут герцог Бэкингем {В 1565 добавлено: "возвышаясь средь народа на лошади".} прежде всего от имени всех смиреннейше попросил, чтобы его милость простила их и без гнева дозволила изложить, зачем они пришли; а без такого прощения они не осмелятся беспокоить его своим делом. Хоть они и полагают, что дело это сулит многую честь его милости и многое благо всему королевству, однако они не уверены, как отнесется к этому его милость, и очень не хотели бы его обидеть.

Тогда протектор, по природной своей кротости и по великому желанию узнать, что они замыслили, дал герцогу позволение изложить, что он хочет, не без основания надеясь, что за все то доброе расположение, которое он питает к ним ко всем, вряд ли кто из них мог замыслить против него что-нибудь огорчительное.

Когда герцог получил такое разрешение и поощрение говорить, тогда он отважно раскрыл перед ним их намерение и замысел со всеми его побудительными причинами, о которых вы уже слышали {В 1565 иначе: "Наконец обратился к нему с мольбой явить свою милость, не оставить заботою державу, так долго уже терзаемую столькими непереносимыми бедствиями; взглянуть со свойственной ему благосклонностью на лордов и общины, припадающие к стопам его; принять на плечи свои заботу об отечестве, чающем опоры в нем едином; возвысить вновь государство, всеми разоренное и попранное; возложить свою длань на скипетр, как на руль корабля, давно уже блуждающего без опытного кормчего, а свою почтенную голову обременить тяжестью короны. Да не устрашат его бури власти, да не соблазнит его нескромная скромность, да не пренебрежет он ради собственного покоя всеобщим спокойствием и не откажется от королевства, которое принадлежит ему по людским законам и божеским предначертаниям!"}; и в заключение обратился к его милости с мольбою - не оставить своего обычного рвения к благу королевства, воззреть сострадательным оком на давние его бедствия и упадок и приложить свои милостивые руки к его поправлению и возрождению, приняв на себя венец и власть над королевством, по праву его и званию законно принадлежащим ему, - к вящей славе господа, к вящему благу всей земли, а себе самому - к наивысшему почету и наименьшим тяготам, ибо нигде никогда ни один государь не царствовал над народом, столь радостно ему покорным, как покорен ему этот народ.

Услыхав такое предложение, протектор взглянул отчужденным взглядом и ответил так. Да, ему небезызвестно, что говорят они правду; однако он так неподдельно любит короля Эдуарда и его детей, что ему гораздо дороже добрая слава в окрестных государствах, чем корона этого государства, о которой он никогда и не мечтал; и поэтому он не видит в своем сердце ничего, что склонило бы его к их просьбе. Ведь в чужих народах, где не так хорошо известна истина, будут, наверное, думать, что это он сам своим честолюбием и коварством низложил принца и присвоил себе корону; а таким позором он бы не хотел запятнать свою честь ни за какой венец. С ним он приобретет много больше трудов и печалей, чем отрад, - а кто ждет от короны иного, тот и вовсе недостоин ее носить. Тем не менее он не только прощает их просьбу, но даже благодарит их за любовь и сердечное расположение; однако он умоляет их теперь ради него пойти и высказать эти чувства принцу. А с него довольно жить под властью принца, служа ему трудами и советами, пока тому угодно их принимать; и он сделает все, что может, чтобы привести королевство в добрый порядок. Благодарение богу, хорошее начало этому уже положено, хоть протектором он стал совсем недавно; по крайней мере, злоба тех, кто прежде пытался и впредь намеревался ему противодействовать, теперь уже укрощена, частично разумными его мерами, а частично, пожалуй, скорее уж особой божьей милостью, чем человеческими заботами.