Рязанов Михайлович - Наказание свободой

• Название: Наказание свободой
• Автор: Рязанов Михайлович
• Издательство: Издательство АМБ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009

Рассказы второго издания сборника, как и подготовленного к изданию первого тома трилогии «Ледолом», объединены одним центральным персонажем и хронологически продолжают повествование о его жизни, на сей раз — в тюрьме и концлагерях, куда он ввергнут по воле рабовладельческого социалистического режима. Автор правдиво и откровенно, без лакировки и подрумянки действительности блатной романтикой, повествует о трудных, порой мучительных, почти невыносимых условиях существования в неволе, о борьбе за выживание и возвращение, как ему думалось, к нормальной свободной жизни, о важности сохранения в себе положительных человеческих качеств, по сути — о воспитании характера.

Второй том рассказов продолжает тему предшествующего — о скитаниях автора по советским концлагерям, о становлении и возмужании его характера, об опасностях и трудностях подневольного существования и сопротивлении персонажа силам зла и несправедливости, о его стремлении вновь обрести свободу. Автор правдиво рассказывает о быте и нравах преступной среды и тех, кто ей потворствует, по чьей воле или стечению обстоятельств, а то и вовсе безвинно люди оказываются в заключении, а также повествует о тех, кто противостоит произволу власти.

---

Опер, вероятно, предупреждённый заказчиком, не тревожил больше мастера, не водил к начальнице МСЧ, но торчал в сапожной почти безвылазно. Стоило ему отлучиться по неотложным надобностям, как Андрей Иванович, словно дразня, «освежался». Старший лейтенант, не мешая мастеру трудиться над важным заказом, учинил тщательнейший открытый обыск. Он взмок, переставляя с места на место все предметы. Даже полки снял, чудак. Андрей Иванович то ли потешался над ним, то ли сочувствовал, подсказывая, где могла бы быть заначка с выпивкой. Тогда-то старший лейтенант и поспорил с ним, что непременно найдёт то, что ищет. Старый зек согласился получить ещё один срок, лагерный довесок, если тот выполнит своё обещание. И добавил, что невозможно найти то, чего нет. Однако опытный чекист не верил Бороде. И разъяснил:

— Получишь. По закону. За самогоноварение.

И добавил:

— Не таких чистоделов раскалывал. До самой задницы.

И опер с невиданным рвением и щепетильностью перевернул и перещупал всё, что оказалось в мастерской. И обыскал всех присутствующих. Лично. И взмок ещё пуще.

— Да вы шинельку-то свою пристройте вот сюда, на крюк, — предложил сочувственно Андрей Иванович. — А то по́том изойдёте.

Опер разделся. Мастер снял с крюка висевшее на нём шмотьё: засаленную телогрейку, залатанные ватные брюки, продранный фартук — всё это тряпьё пылилось годами. Как же — лагерное имущество. Материальные ценности. На место этого богатства опер водрузил шинель и нацепил фуражку.

Теперь каждый раз, когда узкая физиономия опера, похожая на колун, возникала в дверном проёме, Андрей Иванович широко улыбался, приветствовал забавного служаку, вставал и освобождал для начальственной одежды ставший почти персональным крюк. Его так и назвали: оперов крюк.

— Не надрючивайте свою вшивоту на оперов крюк, — предупреждал Андрей Иванович подмастерьев. — Начальство уважать надо.

И лукаво улыбался, щурясь.

Шли дни, а тайник не обнаруживался.

— А может быть, и нет ничего такого, что вы ищете? — подначивал опера зек.

Опер, это было очевидно, вовсе потерял самообладание. Он принёс выдергу — и доска за доской поднял пол. Под хихиканье сапожника. Искать больше негде. За день до того по приказу опера разобрали печь — до основания.

Выгнав всех из землянки, опер принялся уговаривать старого зека, чтобы тот раскрыл свой секрет. И Андрей Иванович смилостивился над всемогущим и грозным начальником, посулив посвятить в тайну. Но не раньше, чем выпулится за лагерные ворота со справкой об освобождении.

Если б это было в его возможностях, опер выдал бы справку незамедлительно. Но до окончания срока оставалось около месяца.

Андрей Иванович, вроде бы шутя, признался, что посасывает бражонку более трёх лет. И удивлялся, что насморк у старшего лейтенанта прошёл лишь недавно.

Опер, хотя и не верил ни единому слову зека, всё же принял к сведению признание «ярого алкоголика» и проверил всех старых сотрудников лагерной администрации на предмет: вдруг мастера выпивкой снабжает кто-то из вольнонаёмных, ведь за зоной брагу варят едва ли не в каждом бараке. Но и эта версия не подтвердилась.

Тем временем о «поединке» узнали не только все зеки, но и сослуживцы опера. И кое-кто из них интересовался у опера, как продвигается дело и когда он обнаружит «бутылку Бороды». Старлей стал почти посмешищем. А Борода — фольклорным героем. Факт оставался фактом — никто не знал, откуда он добывает выпивку. Никто.

Старший лейтенант, много лет подвизавшийся в лагерной системе, понимал, что на карту поставлена его профессиональная честь. Поэтому действовал энергично и изобретательно. Он попытался перевести мастерскую в другое помещение. Но его в этом мероприятии почему-то не поддержало лагерное начальство. Видимо, сочли эту акцию за самодурство. Не исключаю, что начальство, а опер многим был ненавистен, за всеми подсматривал и подслушивал, под всех копал, так вот, начальство злорадно наблюдало за его метаниями. Старший лейтенант за несколько недель осунулся и пожелтел, потому что нещадно курил и весьма болезненно переживал столь неудачно повернувшееся для него расследование. Он целый день вообще в зоне не появлялся, когда один блатарь бросил ему в лицо:

— Какой ты на хрен опер — бутылку у Бороды не можешь найти. А она у него между яиц висит.

Блатаря он не трюманул — нужная в лагере персона. Пока.

В этот раз старший лейтенант очень доброжелательным тоном, без всякого нажима голосом, почти шутя предложил Андрею Ивановичу: тот до последнего дня пребывания в зоне будет безнаказанно употреблять алкоголь, в разумных, разумеется дозах, не до зелёных соплей, а он обещает, что никого не тронет, «не поволокёт по кочкам», только пусть он признается, от кого получает запретное зелье.

— Э, нет, гражданин начальник. Унас уговор: получу справку — тады…

Опер предпринял ещё одну отчаянную попытку — в мастерской по его приказу безвыходно ошивался надзиратель. Но наступал отбой, мастер заканчивал многотрудную свою работу, молился и укладывался на свой законный топчан. Перед тем он выпроваживал и надзирателя. И закрывался в землянке.

Но утром мастер опять был слегка навеселе. Едва ли кто-то ночью приносил ему выпивку. Хотя кому-кому, но оперу достоверно было известно, что бражку варят и в зоне. Но он все «каналы» предусмотрительно перекрыл. Значит…

Андрей Иванович вкалывал последние дни не разгибаясь. Можно было подумать, что всё лагерное начальство (кроме опера, он-то как раз слыл честным человеком, не грабителем и не берущим на лапу) решило до его освобождения пошить себе и своим родным обувь на всю оставшуюся жизнь. И старый мастер никому не отказывал. Представляю, сколько и каких врагов нажил бы себе несчастный старший лейтенант, посади он, причём на законном основании, возмутительного систематического злостного нарушителя лагерного режима и закона. И он этой глупости не совершил.

В тот день, умеренно хлебнувший хмельного, бывший зек Костюков Андрей Иванович постучал в страшный оперов кабинет. Мрачный и вовсе пожелтевший хозяин его, с отвисшими тёмными мешками под глазами — словно с глубокого похмелья, хотя, по слухам, он не употреблял спиртного вовсе, сидел, нахохлившись, за своим ещё более страшным столом.

— Ну, товарищ начальник, — осклабился Андрей Иванович, — ежли выпишите мне пропуск в зону, я вам всё покажу. Как обещал. Слово старого зека надо держать.

Опер вонзил в глаза Костюкова взгляд непроспавшегося убийцы. Перед ним с утра лежал подписанный пропуск на имя гр. Костюкова А. И. Он молча протянул бумажку бывшему зеку.

Андрей Иванович уверенно постучал в дверь кабинета начальника лагеря. Ссутулившись, в него вошел и старший лейтенант.

— Вот, товарищ майор, — произнёс Андрей Иванович, — товарищ старший лейтенант просил меня показать, откуда я бражку посасывал. Я дал слово, что покажу. А товарищ старший лейтенант сулил, что не привлечёт меня за это по статье. Как вы думаете: можно ему верить?

— Вы, старший лейтенант, в самом деле обещали?

Опер помолчал, а потом произнёс:

— Пусть покажет.

— Нет уж, гра… товарищ старший лейтенант. Вы не финтите. Подтверждаете слово — покажу. Нет — до свидания. А лучше — прощайте.

— Да я на три метра вглубь землю под бараком вырою, а найду, — холодно заявил опер.

— И напрасно столь земли перевернёте, — продолжил, весело щуря слегка выцветшие голубые глаза Андрей Иванович. — Нет там ничего. Под землёй, где вы искать хотите.

— Хорошо, идёмте.

— Нет, вы скажите при начальнике…

— Слово, — произнёс опер.

— Тады идём, — согласился Андрей Иванович.

На раскрытие тайны Бороды собрались посмотреть не только начальник лагеря и опер, но и другие офицеры из штаба, и в их числе замначлага по режиму, который, собственно, и должен был заниматься всей этой алкогольной историей.

— Всё очень просто, — вымолвил Андрей Иванович, когда вся «кодла» ввалилась в землянку. — Секрет у всех на виду. Вот он — крюк. На ём висит разная рухлядь. Сымаем. Крутанём его раз, другой, ишшо. Вымаем. А вот и она, родимая.

Все узрели вытянутую через узкое отверстие в стене резиновую трубочку, привязанную за конец шёлковой операционной нитью, закреплённой к крюку. Андрей Иванович выковырнул жёлтым крепким ногтем пробочку.

— Давайте кружку, — попросил он у опера.

Но не выполнил единственную просьбу бывшего зека грозный старший лейтенант. Не шелохнулся даже.

— Можно и без её обойтись. Чтобы улик не оставлять.

Андрей Иванович вставил трубку в губы и с удовольствием втянул в себя содержимое сосуда, находящегося там, за кирпичной стеной. Сооружённой собственноручно заключённым Костюковым три с лишним года назад.

А сейчас он скорчил такую потешную мину, присосавшись к трубке, что начальник лагеря захохотал. А вслед за ним засмеялись и другие. Лишь костистое лицо опера осталось неподвижным. Не до веселья ему, видать, было. Он молча повернулся и первым вышел из землянки.