Дмитрий Холендро - Избранные произведения в двух томах. Том 2 [Повести и рассказы]

• Название: Избранные произведения в двух томах. Том 2 [Повести и рассказы]
• Автор: Дмитрий Холендро
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1987

Второй том Избранных произведений Дмитрия Холендро составили повествования о мирной жизни — начиная с первых послевоенных лет до наших дней. Мужественным героям, восстанавливающим пострадавший от землетрясения Ташкент, посвящена повесть «Улица тринадцати тополей». Герои повестей «Свадьба», «Нефедов», рассказов «Под древним тополем», «Городской дождь», «Близкое небо» и др. — наши современники — находятся в процессе становления, решая проблему нравственного выбора, когда каждый поступок человека так или иначе подлежит лишь суду его собственной совести.

---

— Полный! — скомандовала Леля.

Лодка развернулась, поплыла и… пристала к берегу.

— А все-таки покатались! — сказала Леля, первой спрыгнув на пляж.

Она подхватила свой сарафан, надела на ходу, и он тут же промок пятнами от купальника.

…Два дня после этого Леля купалась в другом месте и заплывала, куда хотела. Мальчишки же подружились с лодочником и даже катались в его лодке. Звали и Лелю. Но она с Гулливером отрабатывала на волейбольной площадке подачу. Становилось скучно — садилась на мяч. Гулливер усаживался напротив и вытирал пот с лица. И снова кидали мяч друг другу.

Вокруг стояли горы, облитые солнцем. На ближнем склоне Леля увидела цепочку живых фигурок, пригляделась и узнала ребят.

— Куда это они? — спросила она почти испуганно.

— Да на озеро… — нехотя отозвался Гулливер. — Потащились… В такую жарищу!

— На какое озеро?

— Где-то в горах.

— А кто сказал?

— Костя.

— Костя? Какой?

— Да этот… лодочник!

— Седой? — спросила Леля. — А он пойдет?

— Нет. Он же плавает. На своем дредноуте.

— Тогда я пойду.

И Леля побежала.

Она была городской девочкой, и ей очень захотелось взглянуть на горное озеро. Гулливер схватил мяч и кинулся следом.

И вот перед ними открылись горы. Издали они казались голыми и неживыми, а вблизи словно переменились. В каждой выемке, будто в пригоршне, горы держали миндаль и кизил, а из каждой трещины по узловатым стеблям, как по веревкам, выбирался дикий виноград.

Бледно-розовые, в цвету, кусты шиповника стояли на самой высокой скале, куда забралась Леля. Среди камней попадались загадочные метлы мелких-мелких цветов на коротких ножках, точно обрызганные синькой. Сорвешь куст — и сразу букет в руке.

Леля прыгала с камня на камень, не подавая руки Гулливеру, все время пытавшемуся поддержать ее, словно она могла упасть!

Далеко внизу, на воде, точкой кружился «дредноут» с лодочником. Интересно, знает ли он, что это за синий бурьян, и какая гора виднеется справа и какая слева, и что прячется за ними. Должен знать — он ведь местный.

Озеро выглядело просто, с осокой по одну сторону и кустарником по другую, словно кто-то взял его снизу, поднял сюда и оно так и осталось синеть среди громоздившихся в небо скал.

Леля нырнула в озеро в чем была, и вода, оглушающе ледяная, сковала ее. Мальчишки закричали, протянули с берега руки.

— Гулливер, — попросила Леля, не попадая зубом на зуб, когда выбралась на берег, — дай мне свои штаны!

Все мальчишки были в трусах, но Гуля не позволял себе такой вольности и даже днем носил брюки, а по вечерам ходил в пиджаке и галстуке.

— Пожалуйста, — сказал он Леле, чересчур громко захохотав. — Ты утонешь в них.

— Не утону! — крикнул она, побежав к курчавой серебристо-зеленой рощице за озером. И сейчас же появилась оттуда в подвернутых Гулливеровых штанах. — Ребята! Здесь миндаль!

Миндаля нарвали в майки столько, что всю обратную дорогу грызли, грызли и еще принесли с собой. Зубы у Лели потемнели от кожуры молодых орехов. Для мамы она несла тот неизвестный синий куст.

Мама поцеловала Лелю, но сказала:

— На кого ты похожа?

— Я тебя огорчаю? — серьезно спросила Леля.

Положив голову на мамино плечо и глядя в сторону, она вдруг припомнила… Маленькую ее всегда вертели, когда она приходила со двора. Ботинки в грязи, руки тоже, повернут спиной — на спине мел!.. «У нас не дочка, а бандит какой-то растет», — говорил обиженно папа. «Давай отдадим ее кому-нибудь», — предлагала мама. «А кто ее возьмет?»

Неожиданно захотелось домой. И, подсчитав, она не пожалела, что до отъезда осталось так мало.

Но конечно же надо было сходить еще к далекой бухте, так условились с мальчишками. Возле этой бухты попадались совершенно редкие сердолики. У Лели был один, но такой ничтожный, что его стыдно показывать дома…

О далекой бухте ребятам тоже рассказывал лодочник Костя.

Туда не было ни обычной дороги, ни даже козьей тропы. Скалы, охраняющие ее, отвесно падали в море, и в бухту можно было заплыть только из соседнего заливчика, где среди мягких бородатых камней, залезших в водоросли, сидели здоровенные крабы.

— Нет, нет, — настойчиво возражала мама утром. — Я тебя никуда не пущу! Идти да еще плыть!

— Мамочка! — умоляла Леля. — Я принесу тебе живого краба!

— Спасибо. Мне совершенно не нужен живой краб, — отвечала мама. — Что я с ним буду делать?

Они разговаривали в своей комнате, расположенной на втором этаже дома отдыха, а внизу, в парке, под балконом, Лелю давно дожидался Гулливер.

— Не нравится мне этот ваш… семафор, — строго сказала мама, поглядев в окно. То ли как железнодорожница, то ли оттого, что Гулливер готов был весь день проторчать под балконом, мама спутала его прозвище. — И зачем тебе эти крабы?

— Сердолики! — нахмурилась Леля. — Ну, я не пойду.

— Ну, иди, иди, — разрешила мама, улыбнувшись чуточку грустно.

Конечно, Гулливер ходит и ходит тенью, но эта бухта! Так хотелось туда попасть!

Дорога карабкалась с перевала на перевал. Не шли, а ползли по острым камням, а вдоль скалы плыли так долго, что едва хватило сил. Потом ничком лежали на сером пляже, заваленном булыжниками величиной с кулак, а потом ходили согнувшись и до рези в глазах искали сердолики, камни-огоньки, будто это брызги моря остекленели в минуты здешних рассветов и затерялись в крупной гальке пляжа.

Галька отзывалась на каждый шаг: хруп, хруп. Леля наступала потверже: хруп, хруп. Снова ей казалось, что она в далеком путешествии, на земле, где еще не было людей.

С этим чувством она брела назад.

— Костя! — удивленно крикнул кто-то из мальчишек.

Леля посмотрела.

Под скалой качалась знакомая лодка, но она была пуста. А Костя еле был виден на верху скалы. Он помахал рукой и стал провожать ребят и Лелю взглядом, пока они не спустились в ущелье, все поросшее тихой рыжей травой, угрюмо сидящей на камнях.

Леля оглянулась.

В то самое мгновение, когда она оглянулась, Костя, взмахнув руками, отделился от скалы и вниз головой полетел с нее в море.

И Леля подбежала к обрыву, остановилась и замахала тапочкой, что несла в руке, а когда опомнилась и заглянула в тапочку, сердоликов там не было. Ее камни-огоньки, собранные с таким трудом, все разлетелись.

Костя сидел в «дредноуте», не поднимая головы.

— Что ты тут увидела? — послышался за спиной голос Гулливера.

— Интересное занятие — целый день кататься на лодке. Правда? — съязвила она.

— Он же подрабатывает, — небрежно объяснил Гулливер. — Зимой учится, а летом людей спасает.

Леля повернула к нему свое загорелое лицо. Упругие губы ее сложились неожиданно по-взрослому: не то в улыбке, не то в усмешке. Если бы Гулливер был внимательней, он заметил бы это, но он только потянулся к ней губами, и она увидела, как рыжеватый пух блестит над его верхней губой.

— Что ты хочешь? — спросила Леля беспомощно.

— Я? Поцеловать тебя.

— А если я не хочу? — спросила Леля, точно ждала от Гулливера совета. — Уйди!

Гулливер потянул носом.

— А что ты сделаешь?

— А вот что!

Она шлепнула по его наклоненной голове пустой тапочкой и, приложив руки к бокам, «солдатиком» прыгнула со скалы вниз, и сразу сердце у нее задрожало и онемело от ветра.

Вынырнув, она увидела впереди ворох брызг. К ней плыл Костя. Она повернула и поплыла от него к берегу. Но он вылез раньше.

— Оттуда еще никто из девчат не прыгал!

— А что? — зло спросила Леля, стараясь сдержать дыхание.

— Эй! — задрав голову, крикнул Костя Гулливеру. — Прыгай! Чего он не прыгает?

— Леля-а! — долетел сверху голос Гулливера. — Я на-рочно-о!

Поднимая пыль, со скалы скатился камень и глухо бултыхнулся в воду.

Леля забросила назад волосы. Извилистые струйки потекли по ее шее, по ее крепким мальчишеским плечам. Она посмотрела на босые ноги: вторая тапочка слетела во время прыжка и утонула.

— Сердолики мои пропали, — вздохнула Леля. — Жалко.

— Еще можете сходить.

— Я уезжаю.

— Когда?

— Сегодня, — ответила Леля очень сердито.

— Леля, — кричал Гулливер со скалы.

— А я думал… — сказал Костя и помолчал. — Я хотел вашим ребятам показать, где пещеры. Там кристаллы железняка как золотые шестигранники. Будто бы их мастер сделал. А еще есть каньон — туда ночью забираются на луну смотреть. Но днем там лучше. Красные скалы. Еще есть у нас родник в горах, — говорят, целебный. Кратер вулкана…

Он снова примолк.

— К нам сейчас две экспедиции приехали из Ленинграда, — прибавил он, глядя в море и думая о своем. — С ними интересно ходить…

— А вы ходили?

— Ага. Смотрите, — вдруг сказал он равнодушно, — дельфины играют…