Дмитрий Холендро - Избранные произведения в двух томах. Том 2 [Повести и рассказы]

• Название: Избранные произведения в двух томах. Том 2 [Повести и рассказы]
• Автор: Дмитрий Холендро
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1987

Второй том Избранных произведений Дмитрия Холендро составили повествования о мирной жизни — начиная с первых послевоенных лет до наших дней. Мужественным героям, восстанавливающим пострадавший от землетрясения Ташкент, посвящена повесть «Улица тринадцати тополей». Герои повестей «Свадьба», «Нефедов», рассказов «Под древним тополем», «Городской дождь», «Близкое небо» и др. — наши современники — находятся в процессе становления, решая проблему нравственного выбора, когда каждый поступок человека так или иначе подлежит лишь суду его собственной совести.

---

Заяц повернул ушастую голову к проектору и потребовал:

— Мама! Покажи главное!

— А отсюда начинается Волга! — сказала Баба Яга. — Смотрите.

Стена стала поляной с березами, а под ними расцвел Волжский терем. А потом — узкий, горбатый мост выгнулся через ручей, и Заяц крикнул:

— Первый мост через Волгу! Папа, смотри! Ты ведь тоже не видел.

На мосту появился человек в шортах и панаме, с целлофановым пакетом в руке.

— Интересный мужчина, — заметила Царевна.

И в это время раздался звонок в дверь. Вера потушила проектор, сдернула маску, побежала открывать, по дороге включив в комнате свет. Вспыхнули вовсю две сильные лампы, прикрытые плафоном, сделанным как бы из мрамора. Этот плафон принес и подвесил сегодня сам Юрий Евгеньевич.

Вера вернулась и весело сообщила:

— Косухиных спрашивали. Этажом выше. Ой, без четверти двенадцать. За стол! Бабушка!

— Бегу, бегу! Несу!

Бабушка принесла шампанское и стукнула донышком по столу, вокруг которого уже расселась семья. Юрий Евгеньевич взял бутылку и стал отворачивать проволоку. С лестницы доносились быстрые шаги и смех. Опять мимо, однако… Юрий Евгеньевич поболтал бутылку, объясняя, что так надо, потому что она из холодильника, в котором шампанское, заледенев, слишком успокоилось, и бутылка грохнула. Сразу послышался звон стекла, и мраморные осколки плафона посыпались на стол.

— Метко! — крикнул Женька, а бабушка рассмеялась:

— Где пьют, там и бьют!

А Нефедов, коротко — за недостатком времени — пожалев о плафоне, предложил, разливая шампанское по бокалам:

— Ну, бабушка, говорите тост. Вы у нас старшая.

И только успели налить лимонад Женьке, как часы забили гулко: дон, дон, дон-н-н… Двенадцать раз!

— Что же мне сказать? — спросила бабушка. — Скажу, как от века говорили. С Новым годом, с новым счастьем!

Выпили, посидели, и бабушка напомнила:

— Ну, Женя, загулял! Новый год встретили, а теперь, — добавила она с особой торжественностью, — в свою комнату!

Женька допил лимонад, соскочил со стула и, услышав от бабушки, что, уходя, надо пожелать что-то самое важное родителям, шмыгнул носом у дверей:

— Хоть бы и в этом году вам путевку не дали!

И остались у новогоднего стола вдвоем, Нефедов с Верой, и молчали, пока он, с улыбкой глядя на нее, не пропел «Давай закурим, товарищ, по одной…».

— Отец эту песню часто пел. И другую, самодельную, про ястребков…

— Каких?

— Ястребками называли истребителей. А он служил в БАО…

— А это что?

— Батальон аэродромного обслуживания. Сам отец не летал, только готовил полеты. А пел о ястребках… — Юрий Евгеньевич подпер рукой подбородок.

Эх, крепки Ребята-ястребки,
С «мессершмиттом» справится любой!
Ты согрей нас жарко,
Фронтовая чарка.
Завтра утром снова в бой!

Песню перебил звонок.

— Опять Косухиных, — еще веселей повторила Вера, вернувшись, но не увидела мужа на своем месте. Он стоял на стуле у стены и откручивал стрелки часов назад, пока не остановил на десяти минутах двенадцатого.

— Что ты делаешь? Прибавил уходящему году? Встретили раньше?

— Я же новатор, — слезая со стула, ответил Юрий Евгеньевич. — Сама сокрушалась, как Женьку уложить.

— А бабушка?

— Бабушка все знает.

— А меня не предупредил.

— Для шутки. Я ж люблю веселиться. Не похоже? — Юрий Евгеньевич подлил шампанского в бокалы и чокнулся с Верой. — И людей люблю. Ведь могли приехать к нам… Аркадий Павлович, Докторенко, солдат…

И Вера тут же бокал поставила.

— Юра! Кто поедет из Москвы, даже из Ливен… к нам, на новоселье? Да еще под Новый год! Нельзя же так. Деньги на дорогу тратить. Не дураки!

— Я бы поехал, — улыбаясь сказал Нефедов. — Я дурак.

— Чего ты хочешь от жизни? — вздохнула Вера. — Сам не знаешь.

— Знаю. Ничего такого особенного. Кроме одного… Чтобы все вокруг шло по-человечески! Ведь это от нас самих зависит.

— Само собой шло? Не пойдет. Пойми ты!

— Это я как раз понял.

— Давно, недавно? Что же ты молчал? От робости?

— Я? Собака, понимаешь, лает… как пушка! А я…

— Да, ты у меня храбрый, — сказала Вера.

— Думалось, очень маленький я… Ну, кто я? Никто! А оказалось… Если мы, маленькие, все… — И опять раздался настойчивый звонок. — Гляди, разбегались!

Вера поднялась и ушла. А Нефедов положил голову на согнутый локоть. И шампанское, которое было крепче газировки, и обидное одиночество праздничной ночи быстро завели его в дрему… И он наконец, не останавливаясь, нараспашку открыл в отделении милиции высокую дверь, за которой сидел кто-то самый важный. Кто? В безграничной комнате, возможной только во сне, стояла простая школьная парта. И за ней сидел Женька.

Холодный пот прошиб Нефедова. Почему сын здесь? Что за начальник? С кого ему спрашивать? С отца?

— Папа! — ответил Женька. — А с кого же мне еще спрашивать? Не сердись!

И еще чьи-то голоса начали пробиваться в сон:

— Вы не сердитесь? Правда?

И Вера отвечала:

— Что вы, что вы?! Мы рады. Юра!

Он встряхнулся, вышел в прихожую и увидел Нерсесяна с немолодой женщиной — они оба уже разделись, и женщина причесывалась перед зеркалом, которое бабушка поставила в прихожей.

— Гаянэ! — крикнул Нерсесян. — Вот хозяин! Часы ударили полночь.

— Скорей! — в панике закричал Нерсесян, подхватывая бутылку шампанского, которое они принесли с собой.

— Давайте мне! — заторопился и Нефедов. — Я умею!

Вера засмеялась, и в комнату, где закрутилась суматоха, оторвавшись от зеркала, вошла Гаянэ и сказала:

— С Новым годом!

И получила бокал шампанского. А часы еще били.

— Успели! — ликовал Нерсесян. — А то… Сидим дома. Одни!

— Почему? — спросила Вера, неуместно улыбаясь.

— А разве я знаю? Дети выросли. Смотрю — у нее слезы на глазах… Пойдем к Нефедовым! Оделись, пришли и — все! Свои же! — Он взял из рук Веры тарелку, наполненную закусками, попробовал с разных сторон. — У-у-у, как вкусно!

Стали есть, разговаривать, и Нерсесян, сделав еще глоток вина, спросил:

— Слушай, откуда у тебя такие связи? Такое, понимаешь, письмо пришло насчет твоей квартиры! Директору завода.

— От кого? — испугался Юрий Евгеньевич.

— На бланке… Не из учреждения. Но сбоку, вверху, как полагается, типографским шрифтом: академик А. П. Корецкий!

— А. П.? А-а! Аркадий Павлович! — догадался Нефедов. — Это рыболов. Я даже не знал, что он академик. Вот здорово! И ни о чем не просил его… Только телеграмму дал, чтобы не приезжал пока на новоселье. Временно откладывается. А он… Фу-ты, черт, как неудобно!

— Прекрасное письмо. Длинный текст! — рассказывал Нерсесян. — Директор меня спрашивает: кто такой этот Нефедов, что за него ходатайствует известный ученый? А я ему говорю: «Просто — Нефедов».

Вера повела Гаянэ показывать квартиру, а Нерсесян наклонился к Нефедову:

— И еще вот что я хочу сказать тебе, хороший человек! Почему кто-то должен за тебя вступаться? Почему сам молчишь в тряпочку?

— Хороших людей много.

— Тем более. Воевать надо за себя! Другие воюют!

— Бегают, ловчат, рвут. А дети смотрят…

— Э-э-э, — сказал Нерсесян, — но нельзя же и так жить, как рохля! Драться надо!

— И с вами?

— Драчуны! — заметила Гаянэ, возвращаясь.

И Вера засмеялась и объявила:

— Сейчас будет чай с пирогами.

Но перед чаем вдруг надумали пройтись и посмотреть, какой он, Новый год. Нерсесян утверждал, что существует такая традиция, и первым вышел с Гаянэ на лестничную площадку. А Вера, радуясь, что бабушка напекла много пирогов, побежала на кухню поставить чайник, и Нефедов ждал в прихожей, прислонившись спиной к стене и держа ее пальто наготове. И покрикивал, торопя жену: — Гёрла!

Во дворе они долго смотрели на освещенные окна нового дома. Обрывки музыки долетали из-за этих окон. С неба падал снег. Они стали лепить снежки и, смеясь, бросать их в окна, к которым изнутри тут же начали прилипать лица — вопрошающие, недовольные, улыбавшиеся. Много лиц.

1980 г.

Рассказы

Дорога в степь

1

Машина стала, не доехав километров семи до города. Шофер, покряхтывая, медленно вылез из кабины, открыл капот и свистнул. Плохо дело! Он зачем-то обошел машину и постучал по задним скатам ногой, видимо стараясь подольше не появляться на глаза.

Петю так и подмывало вступить в перебранку с шофером, но вместо этого он поднял воротник и по слякоти зашагал вперед.

— Эй, куда вы? — крикнул обескураженный шофер.

Петя услышал, но не отозвался. Черт с ним! Пусть поймет, что так нельзя относиться к делу. Едешь в командировку — проверь, все ли у тебя в порядке и есть ли необходимые запасные части. Петя пожалел, что он не шофер. Будь он шофером, он показал бы всем, как надо беречь свою машину!