Зденек Йиротка - Сатурнин

• Название: Сатурнин
• Автор: Зденек Йиротка
• Жанр: Юмористическая проза

(1942) — комический роман Зденека Йиротки, в котором действует рассказчик, непредсказуемый слуга Сатурнин, тетя Катерина, ее сын Милоуш, красиваямадемуазель Барбора, дядяФрантишек, докторВлахи дедрассказчика.Это самыйуспешныйроман Йиротки, которыйзначительнопревосходит его другие работы.По словамлитературных критиков, на его создание  Йиротка был вдохновлен английской юмористической литературой, в частности произведениями Джерома Клапки Джерома, а также рассказами ироманами Пэлема ГрэнвилаВудхауза (цикл о слугеДживсе).

Текст перевода взят с сайта http://saturnin.blog.ru/

---

Мы поднимались медленно по каменистой горной тропе, окаймленной травянистыми косогорами. Стройные сосны образовывали почти сплошную стену с обеих сторон, и в тени все еще было прохладно. На безоблачном небе сияло солнце, отражавшееся в каплях росы, и все вокруг дышало свежестью и жизнерадостностью.

Идти нам было легко, в наших котомках было мало продуктов, и количество их с течением времени все уменьшалось. Сначала мы шли все вместе, однако позднее наш караван растянулся. Первыми шли дедушка с тетей, и шли они так быстро, что остальные еле поспевали за ними. Тетя даже в гору поднималась подпрыгивая на ходу и непрерывно болтая. Она восторгалась дедушкиной выносливостью и его молодой походкой и находила это замечательным. Дедушка молчал и прибавлял шагу. То ли он хотел удивить тетю еще больше, то ли хотел от нее избавиться.

Во второй группе шли доктор Влах, Милоуш и Сатурнин, все время о чем-то спорившие. Мне кажется, это было связано с верхним течением реки Амазонки, но я не вполне в этом уверен. Мы с мадемуазель Барборой шли последними. В лесу пахло смолой и грибами, обросшие мхом стволы деревьев напоминали бесчисленные столбы храма. Барбора весело щебетала и время от времени отбрасывала ногой валяющиеся вокруг сосновые шишки.

Вы наверное по собственному опыту убедились, что иногда время жутко тянется, иногда же мчится как сумасшедшее. Когда я нахожусь в обществе мадемуазель Барборы, часы мне кажутся бессмысленно короткими, а день проносится как сон. Не успели мы досыта наговориться, как каменистая тропа кончилась, бронзовые стволы сосен расступились, и мы увидели сруб доктора Влаха. Он стоял под высокими соснами и оказался больше и шикарнее, чем я предполагал. С небольшой полянки перед ним открывался очаровательный вид вниз до самого ущелья, в котором в полуденном солнце тихо блестела река. Совсем близко, под самой полянкой шумел поток, как бы подчеркивая восхитительную тишину гор. Остальные члены нашей группы уже вошли в сруб, открыли ставни и окна и приветствовали нас вопросом, куда мы пропали, хотя мы стояли прямо перед ними. В доме царила приятная прохлада. Доктор Влах принял на себя роль хозяина, и обед, приготовленный им с помощью мадемуазель Барборы и Сатурнина, превзошел все наши ожидания. После обеда весь наш поход показался приятной прогулкой по лесу, и чтение не совсем обычного письма, которое доктор Влах вытащил из своего архива, отнюдь не испортило нашего хорошего настроения. Мы сидели в примитивных, но весьма удобных креслах, и по просьбе доктора Влаха мадемуазель Барбора приступила к чтению письма. Закройте глаза и слушайте:

Дорогой доктор!

Моя одежда всё еще пахнет хвоей, мои руки еще покрыты царапинами от шипов ежевики, и подошвы моих ботинок блестят как начищенные от ходьбы по горной траве. Сажусь за письмо, чтобы поблагодарить Вас и одновременно выругать. Поблагодарить за лучший отпуск в моей жизни и выругать за злорадство, сопровождающее все Ваши поступки, даже самые благородные.

Когда я месяц тому назад обратился к Вам с просьбой полечить меня, Вы прочли мне лекцию о возвращении к природе и о жизни доисторического человека. В ответ на это я спросил Вас, не сводится ли Ваша речь к тому, чтоб предложить мне лазить по деревьям. Это было замечание по существу, и мне не понравилась Ваша реакция на него. Я вспоминаю, как у Вас злорадно заблестели глаза, когда Вы, осматривая мою фигуру, заявили, что безусловно это мне не повредило бы. Я уже собирался ответить Вам на это соответствующим образом, но не успел и рта открыть, как Вы неожиданно великодушно предложили мне провести отпуск в Вашем срубе в горах. Какую удивительную смесь испанского гранда и злорадного сатира Вы представляете! Я размышлял о том, исходило ли Ваше предложение из нашей старой дружбы, или из Вашего злорадства, из-за которого мне пришлось преодолеть высоту в семьсот метров над уровнем моря с рюкзаком на спине.

Как видите, я недооценил ни Вашей дружбы, ни Вашего злорадства. Чего только человек не сделает для своего здоровья. Я проделал всё точно в соответствии с Вашими инструкциями. Я даже купил все те книги, которые Вы рекомендовали мне приобрести, хотя фамилии авторов и их названия были мне неизвестны. Сейчас я уже знаю, что поступил правильно, но позвольте мне сказать Вам: Книги, доктор, вещь прекрасная, но знаете ли Вы, сколько в них весу? Вам известно, что я тащил эту тяжесть как осел, и когда я добрался до середины гор, мне вдруг пришла в голову мысль, что Вас не так уж интересовала моя духовная пища во время моего отпуска (тем более, что это несовместимо с Вашим доисторическим человеком), сколько Вам просто хотелось заставить меня тащить в гору ношу весом в пол центнера. В том-то и загвоздка, что у Вас никогда неизвестно, где правда, а где ложь. Я стиснул зубы и шаг за шагом преодолевал свой тернистый путь. Только мысль о том, что скоро я доберусь до сруба, где Вы предложите мне соответственно приятный напиток, придавала мне силу индейского носильщика тяжестей.

Я предполагал, что Вы задержитесь в срубе до понедельника и был очень удивлен, когда увидел приколотую на двери записку с кратким сообщением, что Вам срочно пришлось вернуться в Прагу, и что ключ висит на первой сосне вправо. До чего неразумно оставлять ключ на таком легко доступном месте, — подумал я. 

Когда же я обнаружил, что ключ висит на высоте семи метров, я был потрясен. Я долго искал какую-нибудь лестницу, но потом внезапно передо мной всплыло Ваше лицо со злорадной улыбкой, когда мы говорили о вашем предложении лазить по деревьям. И тут я выругался. До чего это было похоже на Вас! Вспоминая сейчас об этом я сознаю, что мое положение даже не лишено было юмора, но тогда о юморе и речи не могло быть. Единственное чувство, охватившее меня, было бешенство. Первой мыслью было повернуться и уйти, возвратиться на вокзал и уехать в Прагу. Потом послать Вам письмо с язвительной благодарностью за гостеприимство. Может быть я поступил бы таким образом, если бы сумерки в ущельях не напомнили мне, что скоро наступит ночь. Потом мне пришло в голову поискать в сарае топор и попробовать срубить сосну.

Воображаю, какова будет Ваша реакция на эту фразу! Можете прочитать мне нотацию по поводу того, что я утратил все свои жизненные способности, раз я готов был приступить к многочасовой работе с инструментом, который я очевидно и в руках никогда не держал, вместо того, чтобы попробовать по-мальчишески взобраться на дерево на высоту каких-то там пяти метров. Позвольте на это ответить Вам, доктор: семи, семи метров, а то может быть и выше! Разрешите прервать Вас и приостановить Ваше речеизлияние о рассвирепевшем быке, единственно который видимо пробудил бы во мне способности, унаследованные от предков — быстро вскарабкаться на дерево.

То, что я решился взобраться на дерево только тогда, когда другого выхода не было, вполне понятно. Это было из упрямства, чтобы вышло не по-Вашему. Чтобы при Вашем извращенном чувстве юмора не лишить Вас удовольствия, сознаюсь, что в конце концов я на эту сосну залез. Смейтесь сколько хотите и знайте, что первую сумасшедшую попытку добраться до ключа я совершил в подбитых подковами сапогах и с жутко тяжелым рюкзаком на спине. Развлекайтесь и хохочите, представляйте себе как я без пиджака и босиком преодолел этих семь метров и завладел ключом. Это была самая тяжелая работа в моей жизни и одновременно первая и последняя неприятность моего отпуска.

Всё остальное было замечательно. Я прекрасно выспался уже в первую ночь и, проснувшись, полностью насладился прекрасным свежим горным утром. Это было мое первое утро в горах, и за ним следовало еще двадцать, одно прекраснее другого. Жизнь протекала очень приятно, и я не знал, чем восторгаться: оригинальной и удобной обстановкой Вашего сруба, красавицами соснами и романтической дикой природой вокруг лесного омута, или авторами книг, которыми я запасся по Вашему совету. Я собирал малину и грибы и отдыхал лежа на лужайке. Часами я любовался видом в ущелье и размышлял о прочитанных книгах. Теплые вечера с лиловыми тенями, утренняя роса и благоухающие смолой дни, заходы солнца — все эти прелести моего отпуска удивительным образом смешались во мне со страницами прочитанных книг, и я уверен, что годами буду помнить, какую главу я читал на косогоре под Вашим срубом, а какую рядом с омутом. Долго не забуду запаха дерева Вашего сруба и шума дождя, барабанившего по крыше. Не знаю, жил ли я жизнью доисторического человека, но я жил прекрасно.

Примерно в середине отпуска я пришел к выводу, что Ваши разговоры о прелестях ловли форели на блесну принадлежат к тем очаровательным сумасбродствам, которыми Вы угощаете своих ближних и общим признаком которых является эксцентричная неправдоподобность. Короче говоря я не поймал ни одной форели, и уверяю Вас, что в мире нет человека, которому это удалось бы. Я вернул рыболовные принадлежности на место и в омуте продолжал только купаться. Ежедневно. Честное слово. Представляю себе, как Вы недоверчиво качаете головой, но это действительно правда, и Вы не поверите, насколько это поправило мое здоровье. С каждым днем я чувствовал себя бодрее. И не думайте, что я только полоскался в холодной воде, побрызгав спину и смочив ноги. Это я не называю купанием. Я нырял на самое дно омута!