Карен Момджян - Введение в социальную философию

• Название: Введение в социальную философию
• Автор: Карен Момджян
• Жанр: Философия

---

Нетрудно догадаться, что в философском смысле слова информация выступает как частный случай "отношений представленности", позволяющих объекту или процессу "являть собой другое", обретать свойства и состояния, отличные от присущих ему по природе, выступать в качестве "и.о." (исполняющего обязанности) иного представленного в нем явления.

Простейшей иллюстрацией отношений .представленноеTM может служить денежная банкнота - клочок бумаги с типографскими знаками, явно "неравный самому себе" - обладающий, в частности, несравненно большей стоимостью, чем себестоимость пошедшего на него материала. Ясно, что эта бумага представляет собой явление, отличное от себя, не выводимое из собственных физико-химических свойств; точно так же крохотный кусочек пластмассы номерок из гардероба - выступает как нечто "неравное самому себе", а именно как "полномочный представитель" шубы, сданной нами на хранение, и т.д.

Подробный анализ отношений представленности в их социально-философской ипостаси предстоит нам ниже - в связи с изучением особого класса социальной предметности, который мы будем именовать "символами" или "знаками". Пока же отметим, что именно представленность как форма связи явлений окружающего нас мира выражает феномен информации, не сводимой к своей субстратной основе и выступающей как функциональная характеристика целесообразной активности.

Это означает, что мы не склонны - подобно некоторым другим философам давать расширенную трактовку информации, рассматривать ее как всеобщее свойство материи. Информация как таковая отсутствует в мире физических взаимодействий, в котором любой энергетический импульс всегда равен себе самому и не становится сигналом, не обретает никаких значений, не совпадающих с его субстратными свойствами.

В действительности физический мир обладает лишь потенциальной информационностью, которая актуализируется для систем, способных "считывать" информацию с ее материальных носителей.

Это значит, что сход лавины, оставившей свой след на земле, не следует трактовать как "информационное взаимодействие" материальных систем, "отражающихся" друг в друге. На самом деле речь идет о простейшем физическом взаимодействии, "информационность" которого существует лишь для "имеющих глаза и уши", т.е. в диапазоне "живое существо - среда", а не "земля камни". Эти и подобные физические процессы содержат в себе потенциальную информацию точно так же как сухие дрова содержат в себе потенцию стать огнем. Однако сами по себе они являются информацией не в большей степени, чем заяц, еще не съеденный волком и вольно бегающий в лесу, является пищей.

Итак, важнейшим средством целесообразной активности живых систем является способность информационного отображения среды существования, создания определенного патерна внешних событий, вызывающего, направляющего и контролирующего поведенческую реакцию, операциональные физические акты поведения (будь то удар лапой, укус, прыжок и пр.).

Каковы же собственные цели информационной активности? Зачем, ради чего живые системы предпринимают поистине титанические усилия, моделируя среду и управляя своим поведением в ней?

Целевая детерминация, как мы видели выше, касается любого конкретного акта в поведении информационных систем, будь то строительство запруды, поимка добычи, поединок с соперником в брачных делах. В каждом из этих случаев мы можем обнаружить ту надобность, с которой соотносится данное действие, средством достижения которой оно является.

Однако понять эту систему частных целей мы сможем лишь в том случае, если сумеем редуцировать их к одной глобальной цели, определяющей поведение целенаправленных систем. Таковой, как уже отмечалось выше, является оптимизация отношений со средой, направленная на самосохранение системной целостности или, иными словами, выживание системы в среде существования.

Возникает вопрос: не противоречат ли рассуждения о целях существования живых и социальных систем той характеристике субстанциальных объектов, которая была приведена нами выше? Прежде чем ответить нет, давайте вспомним свойство sui generis, отличающее их от объектов функциональных, вспомним, что мы не могли найти той внешней цели, которой подчинено возникновение органической реальности и потому признали его самопорождением в среде, не связанным с целевой причинностью.

Это означает, что понятие спонтанности вполне приложимо к биологическим объектам, явлениям и процессам. И тем не менее оно не охватывает собой всю совокупность их жизненных циклов, характеризуя лишь некоторые механизмы генезиса, а также определенные механизмы саморазвития (типа ненаправленных мутаций в живой природе, явлений "бифуркаций" связанных со стихийной сменой доминантного типа функционирования, имеющей место, как мы увидим ниже, и в социальной реальности).

Во всем остальном процесс существования живых систем, способ их внутреннего функционирования далек от механизмов спонтанного взаимодействия, существующих в физической реальности. Из того факта, что живые системы не созданы "кем-то" и "для чего-то" не следует, что, единожды возникнув, они не обретают собственных внутренних целей существования, главной из которой является самосохранение в среде. Подобную внутреннюю цель существования не ради чего-то внешнего, а "ради самого себя" признавал еще Аристотель, именуя ее энтелехией.

Мы можем смело утверждать, что подобное самосохранение в среде существования является исключительным признаком активности, монопольным достоянием "нефизических" систем. Это утверждение, однако, нуждается в определенных оговорках, необходимых для того, чтобы самосохранение биосоциальных объектов не выглядело беспред-посылочным явлением, не имеющим никаких генетических корней в неживой природе. Речь идет о правильном понимании связи между самосохранением, которое присуще лишь носителям активности, и системной самоорганизацией, свойственной и процессам физической реальности.

Термин "самоорганизация" уже использовался нами в связи со способностью субстанциальных систем порождать специфицирующее их качество, поддерживать и воспроизводить доминантный тип строения, функционирования и изменения, не редуцируемый к внешним по отношению к системе реалиям, существующий независимо от них. Долгое время ученые полагали, что подобная способность системных объектов к спонтанному порождению и поддержанию своих организационных параметров присуща лишь физической реальности, взятой в целом, и не присуща отдельно взятым физическим явлениям. Конечно, ученые не считали, что у неживых объектов и процессов вовсе отсутствует способность к сохранению своих организационных параметров, определяющих присущее им качество. Не будет ошибкой сказать, что каждый системный объект, имеющий свою структурную и функциональную организацию, обретает вместе с ней не только специфицирующее его качество, но и устойчивость, сопротивляемость внешним деструктивным воздействиям (в чем нетрудно убедиться, пытаясь распилить кристаллическую решетку алмаза или разложить молекулу воды на составляющие ее газы).

Но можно ли трактовать качественную устойчивость физических систем как способность к самоорганизации, которую демонстрируют носители активности? Сам смысл философского принципа "самости", о котором говорилось выше, заставлял отрицательно отвечать на этот вопрос. В самом деле, мы не можем говорить о самоподдержании алмаза, ибо сохранение организационных параметров имеет в данном случае характер пассивного сопротивления внешнему воздействию и не предполагает собственных "действий" системы по поддержанию присущего ей структурного и функционального порядка. Сопротивляясь деструктивным воздействиям, алмаз проявляет "самодеятельность" ничуть не большую, чем нос боксера, который - в полном соответствии с законом Ньютона - наносит "ответный удар" перчатке соперника...

Отказывая отдельным физическим системам в свойстве самоорганизации, ученые полагали, что оно возможно лишь для систем, обладающих не только качественной определенностью, но и реальной качественной автономией. Иными словами, самосохранение есть свойство систем, способных не столько выделяться, сколько обособляться во внешней действительности, приобретать ту степень свободы, которая превращает эту действительность в "среду существования" с иными, нежели у системы, типом функционирования и динамики.

Лишь в этом случае система перестает быть акциденцией внешнего мира, состоянием, "завихрением" среды и обретает собственную субстанциальность. Лишь в этом случае у нее возникает небезразличное отношение к собственному качеству, которое, говоря философским языком, выступает уже не как "качество в себе", но как тщательно лелеемое и охраняемое "качество для себя".

Руководствуясь сказанным, философы всегда полагали, что качественная выделенность физико-химических систем не достигает степени качественной автономии, при которой система сама создает свое качество, а получает его "на время" в череде обратимых метаморфоз, качественных превращений из простого в сложное, из неподвижного в подвижное, из холодного в горячее и наоборот.