Виктор Демуров - Зарницы грозы

• Название: Зарницы грозы
• Автор: Виктор Демуров
• Жанр: Фэнтези

Недоброе время пришло для Тридевятого царства. На престоле - трус и вор, за морем — страшный враг, да еще смутьян Кощей Бессмертный подбивает людей бунтовать. Между молотом и наковальней путь лишь один, и знают его немногие. Но путь этот ведет в глубочайшую тьму, какой не было со времен... ну, все знают, чего. И как его пройти, если ты — всего лишь говорящий кот?

---

О богатстве думал и Оскар Зороастр, пробиравшийся к Метрополису. Тото был твердо намерен попасть на сборища и разузнать, что творится. Самому же Оскару уже стало все равно, куда идти, но отныне он маскировался: отпустил бороду, выкрасил ее, и стал похож на ярмарочного разбойника.

— Не идет торговля, — сказал Оскар. — Никому мы с тобой не нужны, Тото.

— Еще бы. Ты, как мышь, бегаешь по норам. В больших городах кто-нибудь да купил бы твою дребедень. Здесь же людям самим надо прокормиться.

На прошлый ужин песик притащил двух крыс. Обе достались Тото. Оскар в тот вечер не ел.

— Ты не мог бы ловить сусликов? — спросил он тогда. — Или сурков?

— Привередничаешь. Ты сам пробовал поймать суслика? Я тебе не такса!

Гудвин Зет выгреб из карманов последние медяки. Он копил их на обувь — башмаки совсем прохудились. Как ни высчитывал, получалось впритык. Или несколько раз пообедать, или больше не чувствовать ногой снег. Оскар вздохнул и положил деньги обратно.

Мимо его лотка прошел молодой гоблин. Что-то вдруг притянуло его глаз, и гоблин вернулся. Он зарылся длинными мосластыми пальцами в товар Оскара и копался с брезгливой миной на бугристом лице, пока не выудил очки с зелеными стеклами.

— Это что, папаша? Они волшебные?

— Волшебные. В них кажется, будто ты в сказочной стране.

— А они не могут, — гоблин подмигнул, — одетых девок голыми показывать?

— Никудышняя у тебя сказка, парень, — не удержался Тото.

— Стари-и-ик, — гоблин бросил очки обратно, — продай свою шавку. Она у тебя лучшее из всего твоего барахла. Я даже заплачу.

— Тото не продается, — вежливо ответил Оскар.

Гоблин хотел что-то сказать, но солнце вдруг закрыла тень. То летела большая стая ночных призраков. В лапах у них были вооруженные упыри.

— Русичей кошмарить, зуб даю. — Гоблин поковырялся в носу.

— Когда уже это кончится? — К ним подошла женщина с корзиной, полной только что купленной еды. От запаха свежего хлеба Оскар сглотнул. Женщина указала на небо: — На что идут мои деньги? На войны?

— Вольнодумщица, что ли? — цыкнул гоблин. — Смотри-ка, закупилась как. Да ты бы грязь с камнями жрала, не будь этих войн.

— Потерпела бы! Вот такие, как ты, перемерли бы сразу.

— Я всегда говорил, двуногие изнежились, — вставил песик. — Самое время вам поголодать.

— Тото, — одернул его Оскар, — это ужасно грубо.

— Он прав, мистер. — Женщина взяла с лотка лапку Пасхального Кролика, покрутила в руках. — Правду лучше говорить в лицо. Мы это делать разучились.

— Купите вот это, советую, — Оскар протянул ей мазь «Messier». — Омолаживающая.

— Советуете? Сами, что ли, пробовали? — Женщина улыбнулась. — Ловец снов, разве что, дайте. Я повозку украшу. А вообще, бросили бы вы это дело. Людям скоро будет не до безделушек.

— Почему вы так думаете? — Гудвин Зет взял от нее деньги и положил в карман к медякам.

— Сами увидите, если палантир есть у вас. Что произойдет, я не знаю. Но что-то должно.

— Вы идете в столицу? — угадал Оскар. — Я тоже.

— Иду. Точнее, еду. Хотите составить компанию?

Женщину звали Джинджер. Ее крытый фургончик был забит самым разным хламом, увешан амулетами, оберегами, кулонами и перьями, а у лошади на спине нарисовали сердце, пронзенное стрелой. Хозяйка носила четырехцветную юбку полузапрещенного Сестринства Поппинс, густо подводила глаза углем и знала множество песен.

— Дом я продала, — сказала Джинджер. — А деньги трачу в пути свободно. Они нам могут скоро уже стать ненужными.

— Почему люди идут на это сборища? — спросил Оскар.

— Трудно объяснить. Да вы сами должны почувствовать.

— Я чувствую, — тявкнул Тото. — Похоже на свет. Как будто внутри зажгли маленький фонарь.

— Да, — просияла Джинджер, — именно так! Теплый свет, который что-то обещает. Покой, надежду. У каждого свое. Это не зов, не приказ, даже не совет. Он просто есть, и к нему хочется тянуться.

«Наваждение», подумал Оскар. «Черная магия».

Но по мере приближения к столице он и сам стал ощущать какие-то новые силы, вливавшиеся в его побитое жизнью тело. Будто бы и не было тех лет, в течении которых он скрывался, скитался, голодал. Будто вернулось опасное, но счастливое время Изумрудного Братства, когда все друзья были вместе, верящие в единую цель, а неистовая, бесстрашная Дороти — еще жива. Тепло, мерцавшее глубоко в груди, придавало уверенность. «Только ты», говорил свет. «Никто не может удержать тебя на цепи. Ты свободен, и ты можешь на самом деле изменить мир». В нем было все: дорогие воспоминания, свежий запах бархатных розовых лепестков, первый осенний снег, встречи с лучшими друзьями, праздники, радость созидания, яркие сказочные сны. Ожидание чуда — так, приблизительно, Оскар мог бы описать это чувство, в полной мере знакомое только детям.

А по дорогам, навстречу повозке Джинджер, маршировали неподвластные волшебному свету войска. Все они шли на запад: мертвецы, гномы, тролли, эльфы, карлики, боевые ведьмы и колдуны, вервольфы из королевств. Обычных людей в армии Заморья было мало. Они во многом проигрывали нечисти, а кроме того, слишком много думали и задавали лишние вопросы.

Смотреть палантир Оскару волей-неволей пришлось каждый день. Все увиденное Джинджер яростно обсуждала. Несмотря на печать горожанки, эта женщина и вправду была вольнодумщицей.

— Пришлось, — сказала она, когда Оскар спросил о печати. — Я хочу срезать, да воли не хватает. Стыжусь.

Они ночевали на постоялых дворах, но, когда начали приближаться к цели, Джинджер посоветовала выходить из повозки как можно меньше, и постелила внутри всю имевшуюся одежду. Оскар и сам не горел желанием показываться. Им все чаще встречались стрелки и солдаты. Один раз, когда путники ужинали, завесив вход и заткнув все щели тряпками от холода, наверху раздалось хлопанье сотен крыльев. От ветра повозка едва не перевернулась. Оскар и Джинджер упали на пол, закрыв головы руками.

— Тото! — вскрикнул Гудвин Зет, но песик уже выскочил наружу.

Они лежали, пока хлопанье не стихло вдали. Вернулся Тото, отряхивая лапы.

— Ты сумасшедший, — укорил его Оскар.

— Да им вообще не до нас было! — Песик, как ни в чем не бывало, снова приступил к оставленной косточке.

— Им? — переспросила Джинджер. — Кому?

— Не поверите, кого я только что видел!

Когда он рассказал, женщина прикусила губу:

— Не церемонятся. Значит, скоро с кем-то покончат. Перед убийством Дракулы было то же самое. Они как вестники беды.

— Вы сочувствовали Дракуле? — удивился Оскар.

— Ему — нет. Его людям.

Они вернулись к ужину, но аппетит был только у Тото.

Глава седьмая

Набитая песком неваляшка в человеческий рост качнулась от удара. Баюн отпрыгнул боком и напал снова. Его лапы привыкли и больше не болели от битья по тяжелой и твердой кукле, но выпустить когти все еще было великим соблазном.

— Не когтить! — приструнил его священный тигр. — Она специально такая, чтобы ты не рвал ее.

Да уж понятно: в первых день Баюн со всей дури полоснул по этой рогоже и намертво застрял. Монахи отцепляли. Стыдоба.

Хидушцы говорящих зверей считают священными. И некоторых неговорящих тоже. Здесь вам не Орден. Животным тут раздолье, лучше, чем людям. Мяса хидушцы почти не едят: кто от благочестия, кто от нищеты. А тигру разве можно запретить задрать корову? Даже какое-нибудь объяснение придумают на этот счет. У тигров, что живут при главном храме, вообще дозволение самого Раваны, потому как тигры эти — боевые. У них специальные панцири есть, все покрытые шипами. И железные когти им надевают, чтобы пробивать даже кольчугу.

Баюн привстал на задние лапы и с размаха ударил передней, как бы упал на неваляшку. Тигр ему того не рассказывал, но рысь сам понял: чтобы вышло по-настоящему сильно, нужно бить не лапой, а всем телом. Как дрова рубят. Правда, у тигров всяко лучше получается — они-то здоровые, могут быка при желании повалить. Да и не столько выучить приемы было Баюну важно, сколько укрепить себя, пока время позволяет.

Финист сказал так: пойдете в Тридевятое через север, с хидушскими войсками. Договоренность уже есть. Когда — он прикажет. Ягжаль с ним спорила до хрипоты, но ничего не добилась.

— Я лучше знаю! Я с заморскими прихвостнями воевал уже!

Берендеи, почуяв вольницу, устремились по всем направления, как шакалы, прикрываемые копьями заморцев. Ворвались в Хидуш, где их уже ждали и прогнали в самую глубь степей. Ворвались в Тридевятое — и обрадовались, потому что на рубежах их никто не встретил. Но не дошли до первой деревни, как попали в клещи. Конники русичей вылетели из засады, опрокинули берендеям тыл и фланги, оставшихся зажали в кольцо и перебили с подмогой ящеров. Несколько таких вылазок сделали берендеи с заморцами, и всякий раз проходить им дозволялось, а потом на удобном месте враг попадал в ловушку. Железным соколам Финист приказал третий глаз на затылок вставить и длинные когти измыслить, чтобы терзать ночных призраков. Те были настоящим бичом: их не слышно, стрела не возьмет, пуля — с трудом. Только навье оружие, и то не с первого попадания. А еще они упырей носят — одних скидывают в самую гущу боя, другие высматривают позиции русичей с высоты. Верховный нава даже заартачился, когда маршал в очередной раз затребовал рарогов: мы их тут не рожаем! Тогда наместник отправил в подземный мир пехоту из нечисти в обмен. Людей хотел, но побоялся.