Анатолий Луначарский - Европа в пляске смерти

• Название: Европа в пляске смерти
• Автор: Анатолий Луначарский
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: История
• Год: 1967

Предлагаемая вниманию читателей книга «Европа в пляске смерти» займет должное место в литературном наследии А. В. Луначарского. Посвященная чрезвычайно интересному и сложному периоду — первой империалистической войне, она представляет собой впервые публикуемый сборник статей и очерков, репортажей с мест сражений, а также записей бесед с видными политическими деятелями Европы. Все это было послано автором в газеты «Киевская мысль» и «День», чьим французским корреспондентом он состоял.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

«Право вообще, — говорит Отле, — переживает три стадии развития: сначала это сумма традиций, которою инстинктивно руководится общество. Затем начинается период кодификации, разумной систематизации традиций и приспособления их к потребностям текущей жизни. Наконец, приходит эпоха творчества, когда разум, все менее и менее считая рациозность за самоценность, все более свободно создает нормы, как непосредственно диктует их принцип наивысшей общественной полезности.

Область права неуклонно растет. В области частных правовых отношений вначале мы наблюдаем простое торжество силы. Затем своеобразное соединение ее с правом: судебные подвиги являются в одно и то же время решением вопроса мечом и решением его предполагаемым вмешательством божества. Но боевой характер все более испаряется из процесса, пока не исчезает окончательно перед правовым. Замена военных обычаев гражданскими в частной жизни идет с силою стихийного закона, и все заставляет думать, что тот же закон будет доминировать и в других областях человеческой жизни.

В пределах одного и того же государства прямое угнетение господствующими подданных сменяется периодом восстаний, открытой междоусобной войны и приводит к периоду конституционного права. Это право предполагает не только закрепление известного соотношения сил отдельных классов, но и способность учитывать, чутко и мирным путем перемещение этих сил.

Не естественно ли ожидать и в международной жизни перехода от прямого засилья и от войны, как суда божия, — теория, которую теперь защищают многие, — к порядку правовому, конституционному, к эре международных соглашений и международной организации?

Дело это огромное и сложное. Здесь надо опасаться всяких иллюзий и замены подлинного прогресса фразами и дипломатическими ухищрениями.

Людьми, быть может наименее подходящими для этого дела, являются дипломаты.

Они полны своеобразных традиционных предрассудков. Связанные всякими церемониями, интригами, совершенно чуждые желания считаться с общими интересами эгоистических государственных организмов, вскормленные на отвращении к общественному мнению, дипломаты как нельзя более способны превратить самое серьезное международное дело в комедию, кажущуюся особенно жалкой, когда ее отбрасывает прочь железною рукой война, презрительно разрывающая „клочки бумаги“.

Не характерно ли, например, — спрашивает Отле, — что в большой зале заседаний Дворца Мира в Гааге совсем отсутствует трибуна для публики? Это символ того, что народ не вхож сюда, что тут все происходит промеж себя. Но если кто-нибудь потерпел полное поражение в самом начале этой войны, так это секретная дипломатия. Ужасно было бы, если бы народы не сумели вынести из этого поражения необходимых умозаключений.

Почти так же мало подходящи для этого дела и профессиональные юристы. Юристы склонны рассматривать все вопросы как формальные проблемы, быть рабами своей специальной логики и тем самым некоторой абстрактной и консервативной метафизики.

Народы должны поручить дело международной организации человечества подлинно живым силам, и такими намечаются, естественно, пользующиеся доверием демократии парламентарии и изучавшие специально экономические, политические, национальные и культурные вопросы люди науки, как равно и практики соответственных областей.

Только такого рода интернациональные конгрессы могут создать предварительные посылки грядущего международного права, только таким может быть состав созидающего его, блюдущего его международного парламента.

Но международное право, как бы прекрасно оно ни было формулировано, теряет всякий смысл, если для проведения его в жизнь не будет одновременно организован международный трибунал.

Представление о международном суде должно быть радикально пересмотрено, и основы его должны быть вполне радикальными. Что сказали бы мы о судье, который, сделав постановление по вашему делу, заявил бы затем, что его совершенно не касается, будет ли его решение исполнено или нет? Такой суд явно лишен всякого смысла. Судья, который в защиту своего индифферентизма относительно осуществления собственного приговора привел бы тот факт, что у него нет никакой реальной силы, дабы принудить стороны согласоваться с ним, вызвал бы усмешку горького презрения. Но именно таковы были до сих пор все третейские международные суды.

Международный трибунал должен опираться на реальную силу. Была бы, конечно, желательна организация международной армии, специально назначенной для, так сказать, полицейской международной службы. Но, быть может, этот план никогда не осуществится. Трудно представить себе, однако, чтобы лояльность государств между собой в ближайшем будущем сделала сколько-нибудь серьезным международный трибунал, не умеющий подкрепить право силой. Но такая сила может быть создана международным договором, по которому все страны обязались бы в случае конфликта не оставаться нейтральными, а грозно смыкаться либо против инициатора войны, либо против обоих нарушителей мира и спокойствия. Круговая порука государств для застраховки мира от припадков воинственности одного какого-либо из них.

Более всего заинтересованы в развитии международного права маленькие страны. Многие представители великих держав склонны подсмеиваться над маленькими странами. Однако, несмотря на их чудовищные бюджеты, умопомрачительные вооружения и заносчивую воинственность, они не импонируют нам, — говорит Отле. — Если большую или меньшую высоту общественного организма мы станем измерять реальными критериями: степенью средней образованности, средней зажиточности гражданина, его средним счастьем — и, с другой стороны, относительными заслугами данного народа перед общечеловеческой культурой, то мы сразу убедимся, что таким странам, как Бельгия, Швейцария, Голландия, или странам Скандинавским нечего краснеть перед бронированными левиафанами».

«То развитие международного права, — говорит Отле, — очерк которого я набрасываю здесь перед вами, не есть мечта. За него говорят две огромные непобедимые силы. Во-первых, царящая в экономической и культурной жизни современного мира тенденция к мировому единству, тенденция, которая может быть временно извращена национал-империалистскими сепаратистскими вожделениями, вопреки стихии и рассудку стремящимися вновь отгородить народы друг от друга китайскими стенами, но во всяком случае не побеждена ими.

Второй силой является сознание собственной пользы огромных масс».

«День», 13 июня 1916 г.

Наши в плену

В Швейцарию хлынули теперь со всех сторон больные пленные. Французы и бельгийцы встречаются теперь во всех уголках романской Швейцарии. Очень скоро ждут англичан, и для них уже сняты чуть не все отели в отведенном для их жительства «Шато д'Э».

Французские и бельгийские пленные, которых мне приходится видеть много и с которыми я живу в близком соседстве, в общем не производят тяжелого впечатления. Конечно, среди них есть больные, есть калеки. Конечно, нельзя без грусти смотреть на молодого, красивого офицера с парализованными ногами, жалко передвигающего свое бедное тело на двух костылях. Но в общем и целом пленные выглядят довольно хорошо. Конечно, этому много способствует радость нежданного полуосвобождения. Швейцарцы относятся к своим гостям с величайшим гостеприимством, что понятно не только из гуманных соображений, отнюдь не стоящих у швейцарцев на заднем плане, но и по причинам материального характера: правительства уплачивают, каждое за своих пленных, по четыре франка за человека. Как раз отели и пансионы среднего и третьего сорта пустуют сейчас, чего отнюдь нельзя сказать о первоклассных отелях, битком набитых какими-то богатыми, развратными, бесшабашными бандами интернациональных паразитов, устраивающих в Монтре, Лозанне и тому подобных местах «пир во время войны». Для маленьких же пансионов и скромных отелей по нынешним временам десяток гостей за 4 франка — настоящая находка, ибо здесь очень нередко случается теперь и плата три — три с половиной франка за комнату с полным пансионом.

Таким образом, пленные из обстановки, удручающей своей дисциплиной, попали в ласковую среду, окружающую их даже некоторым поклонением, и от лишений в обрез живущей Германии, которая и не может, и не хочет быть щедрой на пищу для пленных, — к изобилию швейцарского буржуазного пансионного стола, какого и на свободе никогда не имели эти французские крестьяне и бельгийские пролетарии.

Когда расспрашиваешь их об их недавнем прошлом, то с удовольствием констатируешь, что ни озлобления, ни удручающего душу гнетущего, кошмарного воспоминания они из своего, часто девятнадцатимесячного пленения, не вынесли, хотя, заметьте, отпущены были больные, наиболее слабые лица и среди них те, которых плен наиболее удручал. Молоденький бельгиец рассказывает мне: «Если кто-нибудь. сильно задумывался, звали к врачу. Врач говорил: меланхолик. И вот его отправляли в Швейцарию. Я тоже попал сюда из-за моей меланхолии и сейчас так рад, так рад, что все время пою».