Геннадий Прашкевич - Пять костров ромбом

• Название: Пять костров ромбом
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Издательство: Издательство Новосибирского университета
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 1989
• ISBN: 5–7615–0104–Х

В настоящий сборник включены известные, издававшиеся ранее, фантастико-детективные повести Г. Прашкевича, в которых показаны важнейшие темы современности. В сборник также вошла новая повесть А. Леонидова “Красный телефон”. Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Издание подготовлено совместно с творческим объединением “Ребус” Центра организации свободного времени молодежи г. Новосибирска.

Содержание:

Геннадий Прашкевич — Пять костров ромбом

Геннадий Прашкевич — Записки промышленного шпиона

— Фальшивый подвиг

— Итака — закрытый город

— Шпион в юрском периоде

Александр Леонидов — Красный телефон

Сборник фантастических и детективных повестей

Издательство Новосибирского университета

Новосибирск, 1989

---

— Насколько мне известно, брак у вас не был расторгнут.

— Юридически да, но незадолго до гибели Александра мы решили расстаться. Он ушел, стал жить в мастерской. Я не могла уговорить его пойти в ЗАГС.

— Он не хотел развода?

— Да, это была моя инициатива, — после некоторого раздумья ответила Ершова. — У него была какая-то странная позиция: тебе надо, ты и разводись, меня не трогай… С ним вообще в последнее время перед его смертью было тяжело разговаривать, ни до чего ему не было дела.

— Почему вы решили расторгнуть брак?

Зинаида Прокопьевна затянулась сигаретой и изучающе взглянула на оперуполномоченного.

— Вы не, женаты?

Вопрос застал Петра врасплох, но Ершова, вероятно, не ждала ответа, она думала о своем и спросила машинально. Пока Свиркин соображал, как лучше ответить; сказать ли, что он давным-давно устал и от жены, и от семейных забот, либо честно признаться, что холост и о браке еще не успел подумать, хозяйка, взвешивая каждое слово, произнесла:

— Не знаю, поймете ли вы меня… Должно быть, когда я выходила за Александра, я все-таки любила его… Объективно говоря, он был не таким уж плохим человеком. А потом, потом все куда-то пропало. Как в таких случаях говорят, быт заел… К тому же, детей не было. Сначала он не хотел, а потом уж и я была против. К чему, когда нам друг до друга дела не было?.. Хотите кофе?

Ершова резко поднялась с кресла. Если бы Петр отказался, она все равно нашла бы повод пойти на кухню, уйти в другую комнату, заняться каким-нибудь неотложным делом, чтобы только не возвращаться к тому, о чем сейчас говорила, чтобы сбежать от внезапно прорвавшейся откровенности, а если и вернуться к этому разговору, то после небольшого тайм-аута и с другим настроением.

— Не откажусь, — сказал Свиркин.

Ответ оперуполномоченного застал Ершову на кухне. Через несколько минут запах кофе заполнил квартиру.

— Вам с сахаром?

— Если можно…

— Можно, можно, — повеселевшим голосом ответила Зинаида Прокопьевна.

Маленький поднос с двумя крошечными сине-золотыми чашечками, над которыми вился парок, выглядел очень симпатично.

Петр, протягивая руку за чашечкой, проглотил слюну. С удовольствием прихлебывая обжигающий ароматный напиток, он, как бы между прочим, проговорил:

— Что ж раньше-то не разводились?

Это было сказано таким товарищеским миролюбивым тоном, что Ершова, сама не заметив того, совершенно искренне, без тени надменности, ответила:

— Знаете, наступает такой момент, когда начинаешь думать, а стоит ли продолжать, и что, собственно говоря, продолжать? Ведь все равно ничего не получится. Не лучше ли сейчас, пока не поздно? Мне ведь не двадцать лет…

— А сколько? — простодушно поинтересовался Свиркин.

Хозяйка улыбнулась:

— А вы как считаете?

Петр посмотрел на нее, надеясь, что вопрос был задан риторически, но она, продолжая улыбаться, ждала ответа. Оперуполномоченный, хоть и не первый день работал в милиции, плохо разбирался в возрасте молодых женщин, да и как тут разберешься, когда от двадцати до сорока одеваются одинаково, а вдобавок еще и косметика. Он понял, что придется отвечать, прикинул десять лет замужества Ершовой и неуверенно сказал:

— Лет двадцать восемь…

Зинаида Прокопьевна расхохоталась:

— Ой, Петр Ефимович, не думала, что вы комплименты говорить будете.

Потом как-то сразу оборвала смех. Лицо стало грустным и подурнело, казалось, даже кожа на щеках повяла, утратив свою упругость. Петру бросились в глаза два черных волоска на подбородке, и он с удивлением сделал вывод, что красивые и надменные лица могут быть такими же усталыми и печальными, как и лица людей мало привлекательной внешности.

Но Ершова взяла себя в руки, выпрямилась и опять улыбнулась:

— Немного не угадали, мне через месяц тридцать шесть, но я еще ничего, правда?

Свиркин не мог с этим не согласиться, однако, только неловко пожал острыми плечами и, помолчав, спросил:

— Зинаида Прокопьевна, каким был ваш муж?

— Каким? — хозяйка помедлила. — Очень сложным, трудным человеком. Он думал только о себе, был занят только собой и своими работами. Эгоцентрист в полном смысле этого слова. Все время в мастерской — днями, ночами, неделями. А то укатит на месяц, на два на творческую дачу. Обо мне напрочь забывал. Ходили слухи, что в мастерской он вел отнюдь не схимнический образ жизни. Когда я первый раз услышала об этом, мне было очень неприятно, а потом, потом стало совершенно безразлично. Ведь в конце концов, какое мне дело до этого?.. Даже если у него не шла работа, он находил любой предлог, чтобы сбежать из дома. То к друзьям, то по делам, то просто на рыбалку. Надо же, нашел себе занятие!

— Он часто рыбачил?

— Я бы не сказала. За удочку он хватался, как за соломинку, когда у него все валилось из рук, в самые критические минуты. Говорил, с удочкой хорошо думается. Вот и додумался…

— Вы считаете, это был несчастный случай? — негромко опросил Петр.

Ершова задумчиво провела тонким пальцем по полированной поверхности журнального столика и так же негромко ответила:

— Трудно оказать… Скорее всего, он утонул случайно. Хотя… в последнее время нашей совместной жизни, — она горько усмехнулась, — если нашу жизнь, вообще, можно назвать совместной, он был все время, как на взводе. Работа не шла… Не мог найти тему, которая захватила бы его, кричал, что заставляют делать халтуру. Александр всегда был очень, даже излишне, эмоционален, подвержен вспышкам настроения. Кто знает, может, очередной взрыв отчаяния толкнул его в воду?.. Тем более эти ужасные стихи в мастерской. Вообще-то, он часто писал стихи, но, откровенно говоря, они у него не получались. Он и сам это понимал, поначеркает несколько блокнотов, потом изорвет и выбросит, черев месяц снова строчит. Но чтоб на стене… Такого с ним не бывало.

— Скажите, мастерская уже передана кому-нибудь?

— Нет, она просто закрыта, там еще остались вещи Александра, — Ершова снова горько усмехнулась. — В правлении Союза художников считают негуманным беспокоить безутешную вдову…

Следующий вопрос оперуполномоченного заставил хозяйку вскинуть брови и переспросить:

— Не мог ли он погибнуть насильственной смертью?.. Не думаю… хотя…

— Что хотя? — насторожился Свиркин.

— Да нет, — тряхнула головой Ершова, — ерунда. Не думаю…

Петр ждал, но она не стала продолжать, а взглянув на него в упор, спросила:

— Вы что-нибудь узнали?.. Ваш визит почти восемь месяцев спустя…

— Да как вам сказать, — замялся Свиркин.

— Ну ладно, ладно, — усмехнулась она, — не буду выпытывать служебные тайны. Мне, в общем-то, все равно.

Петр встал и подошел к висящей на стене картине в простой деревянной раме. С красного квадрата холста открыто и насмешливо смотрела молодая блондинка с развевающимися волосами. Воротник алой рубашки небрежно расстегну т, лицо девушки и ее волосы — розовато-оранжевые. Свиркину невольно захотелось безмятежно улыбнуться, такой жизнерадостностью дышала картина. Ершова, догадавшись, что картина ему нравится, не без гордости пояснила:

— Это я через несколько дней после нашего знакомства с Александром, — и, заметив замешательство Петра, с улыбкой добавила, — я была тогда блондинкой.

Свиркин оглядел комнату:

— Остальные картины, наверное, в мастерской?

Услышав, что картины были проданы еще во время выставки, он пришел в совершенно искреннее замешательство:

— И в наше время есть люди, покупающие картины современных художников?

— Есть, — одними глазами улыбнулась хозяйка, — например, один почитатель таланта Александра приобрел после его смерти двадцать три холста и десять графических работ, иллюстраций к Фаусту, да и остальные полотна разошлись довольно быстро. Как только стало известно о смерти Ершова, вокруг его работ поднялся такой ажиотаж, на выставку народ валом повалил, у него как раз тогда была персональная выставка. Даже на ранние, несовершенные работы нашлись покупатели, а при жизни он продал всего пять полотен, да несколько акварелей. А тут такое началось!.. Я даже боялась кого-нибудь обидеть.

— И кто же этот оптовый покупатель? Ведь картины, наверное, стоят дорого? — заинтересовался Петр.

— Дорого не дорого, но стоят, — ушла от прямого ответа Зинаида Прокопьевна, — а купил их оптом, как вы выражаетесь, Белянчиков Игорь Архипович, милейший человек. Он сказал, что у него уже есть один холст Александра, а ему хотелось бы иметь больше.

— А кто он, Белянчиков?

— Не знаю точно, кем он работает, но что-то связанное с овощами. Если вас заинтересовали работы Ершова, я могу дать адрес Игоря Архиповича, только хочу сразу предупредить, он, когда покупал картины, говорил, что никому их не уступит…