Жак Бенуа-Мешен - Юлиан Отступник

• Название: Юлиан Отступник
• Автор: Жак Бенуа-Мешен
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001

Личность императора Юлиана (331–363) постоянно привлекает к себе внимание историков, писателей, поэтов. В христианской традиции он известен под уничижительным прозвищем Отступник: именно ему принадлежит последняя попытка возродить язычество в качестве государственной религии Римской империи. Вместе с тем император Юлиан вошел в историю как выдающийся полководец, незаурядный писатель, оригинальный мыслитель, оставивший потомкам свои сочинения, как человек исключительных личных качеств… Известный французский историк и писатель Жак Бенуа-Мешен, автор серии романов о выдающихся личностях в истории человечества, предлагает свой взгляд на императора-реформатора, попытавшегося остановить время и, по существу, повернуть историю вспять.

Перевод осуществлен по изданию: Benoist-Méchin. L'Empereur Julien ou le rêve calciné (331–363). Paris: Perrin, 1997.

---

Жак Бенуа-Мешен ИМПЕРАТОР ЮЛИАН, или ОПАЛЕННАЯ МЕЧТА

ПРЕДИСЛОВИЕ

Человек, живущий в эпоху перемен… По восточным представлениям, это равносильно проклятию. Ибо человек, живущий в эпоху перемен, обязательно становится жертвой Истории. Это относится и к простым смертным, и к властителям народов, даже к императорам, хотя им самим казалось, будто им подвластно все — не только пространство, но и само время, которое будто бы можно остановить или даже повернуть вспять…

К таким эпическим — и одновременно трагическим — фигурам принадлежит император Юлиан, прозванный в христианской традиции Отступником, — император, вступивший на престол правителя Римской империи в 361 году, когда эта империя уже без малого пятьдесят лет — со времени Константина Великого — жила в новом христианском облике. Она уже стала Византийской империей, как назовут ее по имени ее новой столицы — Константинополя, или Византия, куда были перенесены из Рима и резиденция императора, и его двор, и даже сенат. Христианская Византия была призвана занять место языческого Рима как центр империи, центр мира, центр цивилизации. Но путь истории сложен и тернист, он никогда не бывает прямым.

Флавий Клавдий Юлиан — племянник основателя Византийской империи Константина I Великого — родился в 332 году в новой столице. В 355 году он был уже цезарем в римской западной провинции Галлии, а в 361-м вступил на императорский престол в Константинополе. Воспитанный в христианском духе, изучавший с юности философские труды неоплатоников, посвященный в восточные мистические религиозные таинства, тяготевший к языческим культам единого бога — Солнца, он запечатлелся в истории в образе правителя-реформатора, решившего взяться за восстановление язычества на всем пространстве империи и «отступившего» (отсюда его прозвище) от утвердившегося было в качестве государственной религии христианства.

При недолгом правлении Юлиана (361–363) возобновились языческие жертвоприношения, был восстановлен в своих правах античный пантеон, вновь зазвучали древние оракулы, проводились мистерии и магические обряды. Сам Юлиан искренне верил и в неоплатоновское учение о Едином, и в гадания, и в вечный космос, почитал величайшего из богов — Солнце. Античная философия, языческая мистика и восточные культы переплелись в мировоззрении императора-реставратора, создавшего фактически собственное учение, воплощенное в написанных им сочинениях, таких, как «К царю Гелиосу» («К царю Солнцу») и «К Матери богов». Юлиан писал и полемические трактаты, например, «Против галилеян», то есть против христиан, в котором спорил с одним из авторитетнейших христианских учителей — Кириллом Александрийским; а в сочинении «Пир» (название соименно платоновскому произведению) в манере менипповой сатиры подвергал критике некоторых из своих предшественников. Свои сочинения Юлиан писал по-гречески; сохранились его речи, послание сенату и народу Афин, письма, инвективы против киников. В своей религиозной политике Юлиан прошел путь от молчаливого согласия с акциями фанатичной толпы, растерзавшей в Александрии местного епископа, до активного поощрения подобных действий и притеснений христианских учителей и священников. Впрочем, он пытался воздействовать на оппонентов в своей полемике силой аргументов, стремясь показать невозможность обожествления никакого человека, невозможность даже мысли о богочеловеке.

Этические нормы, поведенческие принципы, исповедоваемые Юлианом, отличались строгостью, самодисциплиной в духе древнего стоицизма. В войнах, которые он вел, он был бесстрашным, нередко находился в самой гуще боя. Во время последнего своего похода на парфян в Персии он получил смертельную рану, и, если верить свидетельству современника, сопровождавшего императора в войнах, — знаменитого историка Аммиана Марцеллина, встретил смерть в сознании высшей силы духа, позволяющей презреть земное, плотское и принять смерть как дар богов. Последние слова Юлиана, переданные историком, звучат как завет: «Слишком рано, друзья мои, пришло для меня время уйти из жизни, которую я как честный должник рад отдать требующей ее назад природе. Не горюю я и не скорблю, как можно думать, потому что я проникнут общим убеждением философов, что дух много выше тела, и представляю себе, что всякое отделение лучшего элемента от худшего должно внушать радость, а не скорбь. Я верю и в то, что боги небесные даровали смерть некоторым благочестивым людям как высшую награду. И мне дали этот дар… Я знаю на опыте, что всякое горе сокрушает малодушных, оказываясь бессильным перед человеком твердого духа».

Юлиан скончался 26 июня 363 года, на тридцать втором году жизни, почти в возрасте Христа, однако так и не создав культа, который мог бы быть противопоставлен христианству. «Ты победил, Назаретянин!» — эти слова, как бы обращенные к Христу, приписывают последнему языческому императору, понявшему тщетность собственных усилий.

Современники относились к нему противоречиво и давали ему противоположные оценки. Так, ранневизантийский историк Евнапий (ум. ок. 420), учившийся в лидийском городе Сарды у неоплатоника Хрисанфия, одного из воспитателей Юлиана, составил в виде исторического повествования о годах правления императора-реставратора своего рода энкомий — похвальное слово Юлиану (так, во всяком случае, оценил его выдающийся знаток греческой литературы константинопольский патриарх Фотий, живший в IX веке). Напротив, автор «Церковной истории», столичный юрист и ритор Сократ Схоластик (ок. 380–440) осуждает Юлиана. Правда, это осуждение касается не столько того, что император пытался возродить язычество, сколько того, что он своими действиями …отлучил христиан от возможности получить классическое, «эллинское», образование, приобщиться к античным, то есть языческим, наукам! Утверждение христианских религиозных ценностей должно, по мысли церковного историка, происходить не в ущерб классическому культурному наследию «эллинства»-язычества, а в связи с ним: не случайно сам Сократ Схоластик неоднократно ссылается на авторитет античных философов — Платона и Сократа, Аристотеля и Пифагора, Плотина и Порфирия, Оригена и др. В сознании константинопольского историка-юриста судьбы древней культуры и утвердившейся религии представляются взаимосвязанными и взаимозависимыми.

Юлиан же, в изображении Сократа, противопоставив древний культ христианству, проявил свое двуличие. Лицемерие оказывается главным пороком Отступника: скрывавший поначалу свое пристрастие к язычеству, он обратился к гонению на инакомыслящих, лишь утвердившись в своей власти. Нравственному двуличию соответствует и внешний портрет императора, построенный Сократом на противоречиях и выдержанный в характеристиках, данных Юлиану Григорием Назианзином.

Прославленный христианский учитель, один из Отцов Церкви, Григорий Назианзин, или святой Григорий Богослов (329/330–390), был также современником Юлиана. Велико его литературное наследие — 45 проникновенных речей, 245 писем, многочисленные стихотворные произведения. Их стиль считался образцовым у окружавших его людей независимо от их религиозных убеждений. Юлиану адресовано два пространных обличительных слова каппадокийского святителя. Он признает Юлиана отступником не только от Бога, но и от здравого смысла. Юлиан достоин осуждения как первый из христианских царей, восставший против Христа. Истребив знамя с изображением Святого Креста, он открыто начинает гонения, лишая христиан покровительства законов, других же хитростью стремясь склонить к идолопоклонству. Он не только был недоволен избранием Евсевия Кесарийского на епископский престол, но изгнал и святого Афанасия Александрийского, пытался злоумышлять против Василия Великого и самого Григория. Вместе с тем Юлиан вводил подобие христианских институтов среди язычников, а иудеев побуждал к воссозданию иерусалимского храма. К порокам императора Григорий Богослов относил неумение управлять, страсть к суевериям, жестокость, робость, скрытность, нечестие, неблагодарность, умение ловко извращать смысл Священного Писания в ущерб христианам, издевательства над христианскими догматами и обрядами. Под стать непоследовательности в политике и крайностям в поведении императора и его внешний облик, обрисованный Григорием: «…шея нетвердая, плечи движущиеся и выравнивающиеся, глаза бегущие, наглые и свирепые, ноги, не стоящие твердо, но сгибающиеся, нос, выражающий дерзость и презрительность, черты лица смешные и то же выражающие, смех — громкий и неумеренный, голова, наклоняющаяся и откидывающаяся без всякой причины, речь медленная и прерывистая, вопросы беспорядочные и несвязные, ответы ничем не лучше, смешиваемы один с другим, нетвердые, не подчиненные правилам».

Но вот другой современник, бывший участником последнего похода Юлиана на персов, римский историк Евтропий, писавший свой труд по инициативе императора Валента (364–378), то есть уже во времена «восстановленного» христианства, дает в целом героизированный образ Юлиана, не забывая, правда, упомянуть о его гонениях на христиан, но не укоряя его за это: «…возвращаясь обратно (из похода) победителем, ввязался Юлиан необдуманно в сражение и был убит вражеской рукой на шестой день до июльских календ, на седьмой год своего правления, в возрасте 32 лет и был причислен к богам (! — М. Б.). Был он муж великий и управлял бы он государством благоразумно, если была бы на то воля судьбы. В науках он был весьма искусен, греческий язык знал настолько хорошо, что владение латинским ни в какое сравнение с ним не шло. Был искусен и велик в красноречии, обладал прекрасной памятью и в некоторых вещах разбирался лучше философов. К друзьям был благосклонен, но ценил их меньше, чем должно было такому государю. Ибо появились потом некоторые, кто славу его пытался опорочить… Домогался славы, потому во многом поступал неумеренно. Жестоко преследовал христианскую веру, но в то же время не допускал кровопролития».