Генри Лоусон - Рассказы • Девяностые годы

• Название: Рассказы • Девяностые годы
• Автор: Генри Лоусон
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1976

В издание вошли рассказы Генри Лоусона: «Товарищ отца», «Билл и Арви с завода братьев Грайндер», «Жена гуртовщика», «На краю равнины», «В засуху», «Бандероль», «Эвкалиптовая щепка» и мн. др., а также роман Катарины Сусанны Причард «Девяностые годы» (1944) — первая часть трилогии о западноавстралийских золотых приисках, над которой К.-С. Причард работала десять лет (с 1940 по 1950 год).

---

— Как же ты это сделал, Боб? — спросил я.

— Да я лег спать в штанах!

Однажды я стоял на помосте и красил потолок в баре Большого Западного отеля. Мне хотелось поскорей окончить работу. Почти весь день мне мешали работать — ребята в баре то подавали мне на помост кружки пива, то обращали мое внимание, что я будто бы кладу краску наизнанку. Я докрашивал последние доски, как вдруг…

— Прости, пожалуйста, что я тебя беспокою. Так уж выходит, что я всегда тебя беспокою, но есть тут одна женщина и девушки…

Я посмотрел вниз — едва ли не в первый раз я смотрел на него сверху вниз, — и там стоял Жираф, а на помосте лежала его перевернутая шляпа с двумя полукронами.

— Ладно, Боб, — сказал я и бросил полкроны.

В баре толпились стригальщики, и вскоре завязалась перепалка. Выяснилось, что эта «женщина и девушки», приехавшие из Сиднея к концу сезона стрижки и снявшие коттедж на окраине города, были пришлыми жрицами свободной любви. На этой неделе в их заведении произошла драка: на них наложили штраф, полиция сделала им предупреждение, а хозяин выгнал из дома.

— Это уж ты хватил через край, Жираф, — сказал один из стригальщиков. — Эти девки выудили у нас немало. Можешь не беспокоиться, денег у них уйма. Пусть убираются к… Провалиться мне на этом месте, если я дам хоть пенс!

— Им не на что купить билеты в Сидней, — сказал Жираф. — Вдобавок та, которая росточком поменьше, больна, а у двух других ребятишки в Сиднее.

— Да ты-то, такой-сякой, откуда знаешь?

— Одна из них пришла и все мне рассказала.

Все заржали.

— Слушай, Боб, — мягко сказал Билли Вудс, секретарь союза подсобных рабочих, — брось ты валять дурака! Над тобой весь город смеяться будет. Просто-напросто эти девицы взяли тебя в обработку. Должно быть, одна из них пришла к тебе, скулила и хныкала. Можешь о них не беспокоиться. Ты их не знаешь: им ничего не стоит пустить слезу. Мало еще ты имел дела с женщинами, Боб.

— Она не скулила и не хныкала, — возразил Жираф, перестав растягивать слова и гнусавить. — Она рассказала мне все это, глядя прямо в глаза.

— Что-то тут дело нечисто, Жираф? — сказал Фокусник. — Не иначе как ты туда наведывался. Ты меня удивляешь, Жираф.

— И прикидывается, дьявол, таким глупым и невинным! — проворчал Боген. — Нам все о тебе известно, Жираф.

— Послушай, Жираф, — сказал стригальщик Митчелл, — вот уж никогда бы я этого о тебе не подумал. Мы все считали тебя единственным девственником к западу от Дарлинга. Я был уверен, что ты высоконравственный молодой человек. Но не воображай, пожалуйста, что если тебя мучает совесть, то и все такие совестливые.

— У меня с ними никаких дел не было, — заявил Жираф, снова растягивая слова. — Я такими вещами не занимаюсь. А вот другие ребята занимаются, и, по-моему, им бы следовало помочь этим девушкам выпутаться из беды.

— Дрянные девки! — сказал Билли Вудс. — Ты их не знаешь, Боб. Брось ты о них беспокоиться — они этого не стоят. Спрячь деньги в карман! Они тебе еще пригодятся до следующей стрижки.

— Поставь лучше выпивку, Жираф, — посоветовал Фокусник.

Но, несмотря на его мягкосердечие, отговорить Жирафа от раз принятого решения было труднее, чем кого бы то ни было в Берке, если он считал свое решение «справедливым делом». У него была еще одна особенность — в иных случаях, например, если нужно было «сказать словечко» на митинге забастовщиков, он подтягивался, переставал гнусавить и, если можно так выразиться, подстегивал свою речь.

— Слушайте, ребята, — заговорил он, — об этих женщинах я ничего не знаю. Вероятно, они дурные женщины, но такими их сделали мужчины. Я знаю только одно: этих четырех женщин выгнали с квартиры, денег у них нет, и все женщины в Берке, и полиция, и закон — все против них. А хуже всего для них то, что они женщины. Не могут же они тащиться со своими узлами пешком в Сидней! Да будь у меня деньги, я бы не стал вас беспокоить. Я бы сам заплатил за проезд. Смотрите! — добавил он, понизив голос. — Вон они стоят, а одна из девушек плачет. Смотрите только, чтобы они вас не заметили.

Я потихоньку спрыгнул с помоста и тоже выглянул в окно.

Они стояли у изгороди на другой стороне улицы, ведущей к железнодорожной станции. Одна девушка облокотилась на верхнюю перекладину изгороди и закрыла лицо руками, другая пыталась ее утешить. Третья девушка и женщина стояли, повернувшись в нашу сторону. Женщина была красива, но у нее было ожесточенное лицо, таким его, видимо, сделала жизнь. У третьей девушки вид был вызывающий, и в то же время казалось, что она вот-вот расплачется. Она подошла к девушке, плакавшей у изгороди, и обняла ее за плечи. Женщина повернулась к нам спиной и стала смотреть вдаль, на выгон.

Шапка пошла по кругу. Первым был Билли Вудс, потом Фокусник, а затем Митчелл.

Билли выложил деньги, храня красноречивое молчание.

— Я ведь только пошутил, Жираф, — сказал Фокусник, извлекая из кармана чуть ли не последние два шиллинга. После стрижки прошло немало времени, и ребята поиздержались.

— Ну что ж, — вздохнул Митчелл, — ничего не поделаешь. Вот если бы Жираф устроил сбор, чтобы привозили в эту забытую богом дыру каких-нибудь порядочных девушек, в этом был бы какой-то смысл… Будто мало того, что Жираф подкапывается под наши религиозные предрассудки и разжигает нездоровый интерес к больным китайцам, афганцам, штрейкбрехерам и вдовам. Но когда он впутывает нас в историю с подобными девицами, пора нам восстать.

И он исследовал свои карманы и вытащил два шиллинга, несколько пенсов и щепотку табачной пыли.

— Я не прочь помочь девушкам, но будь я проклят, если дам хоть пенни этой старой… — сказал Том Холл.

— Да ведь она тоже была когда-то девушкой, — протянул Жираф.

Жираф обошел и другие трактиры и профсоюзные конторы и по возвращении был как будто доволен сбором, но озабочен чем-то другим.

— Не знаю, где устроить их на ночь, — сказал он. — Ни в одном трактире, ни в одном пансионе о них и слышать не хотят, и нет ни одного пустого дома, а все женщины вооружены против них.

— Не все! — сказала Элис, рослая красивая буфетчица. — Иди сюда, Боб.

Она дала Жирафу полсоверена и подарила ему взгляд, за который кое-кто из нас заплатил бы ему десять фунтов, если бы мы были при деньгах, а взгляды можно было передавать.

— Подожди минутку, Боб, — сказала она и пошла переговорить с хозяином гостиницы.

— Там, при складе, есть свободная комната, — объявила она, вернувшись к нам. — Скажи им, что они могут занять ее на ночь, если будут вести себя прилично.

— Спасибо тебе, Элис, — сказал Жираф.

На следующий день после работы, под вечер, когда спала жара, мы сошлись с Жирафом у реки и уселись на крутом, иссушенном солнцем берегу.

— Я слыхал, что ты проводил своих подружек сегодня утром, Боб, — сказал я и пожалел о своих словах прежде, чем он успел ответить.

— Вовсе они мне не подружки, — сказал он. — Четыре несчастных женщины, и все тут. Я подумал, что не очень-то им будет приятно стоять и ждать в толпе на платформе. Вот я и предложил купить им билеты и сказал, чтобы они ждали за вокзалом. И как ты думаешь, что им взбрело в голову, Гарри? — продолжал он с самой дурацкой усмешкой. — Они хотели поцеловать меня.

— Да неужели?

— Да. Они бы и поцеловали, не будь я таким долговязым. Будь я проклят, если они не принялись целовать мне руки.

— Да что ты говоришь?

— Ей-богу! А после этого мне почему-то вдруг не захотелось выйти с ними на платформу. К тому же они плакали, а я видеть не могу, когда женщины плачут. Но ребята усадили их в пустой вагон.

Он приумолк, потом задумчиво произнес:

— Чертовски добрые есть люди на свете.

Я тоже так думал.

— Боб, — сказал я, — вот ты холостяк. Почему бы тебе не жениться, не обзавестись семьей?

— Что правда, то правда, жены у меня нет и ребятишек нет, — отозвался он, — но это не моя вина.

Может быть, он и прав был, говоря, что жены у него нет не по его вине. Но я вспомнил о том, какой взгляд подарила ему Элис, и…

— Я как будто и нравлюсь девушкам, — сказал он, — но дальше этого дело не идет. Беда в том, что я такой долговязый, а меня все почему-то тянет к маленьким девушкам. Вот, например, в Бендиго была одна девчоночка, которая мне не на шутку приглянулась.

— Она что, отказалась за тебя выйти?

— Да, похоже на то.

— А ты ее спросил?

— Ну да, спросил напрямик.

— Что же она сказала?

— Смешно, говорит, будет смотреть, как она трусит рядом с такой каланчой, как я.

— Может быть, это она не всерьез. Много есть маленьких женщин, которым нравятся рослые мужчины.

— Я и сам так подумал, но это мне пришло в голову позже. Может быть, она это не всерьез сказала. Мне кажется, дело было в том, что у нее сердце ко мне не лежало, вот она и хотела отвадить меня полегоньку. Понимаешь ли, ей не хотелось меня обижать, она очень добрая девочка. Там, откуда я родом, встречаются ужас до чего высокие парни, и я знаю двоих, которые женились на маленьких девушках.