Олег Верещагин - Оруженосец

• Название: Оруженосец
• Автор: Олег Верещагин
• Издательство: Ленинградское издательство
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9942-0774-1

Эльфы — дивные, орки — мразь, и никак иначе. Люди… Вот люди — разные. Время действия — Третья Эпоха, до Войны Кольца ещё почти две тысячи лет. Вот туда и попадает современный четырнадцатилетний пацан. Достанется ему с лихвой, но и научится он многому…

---

«Засекли» это и другие пленные. По колонне пробежал шепоток. Впрочем, разгадка пришла почти сразу — через какие-то полчаса неспешного хода-волочения.

Слева открылась вырубка, на которой тут и там лежали тела орков и волков — примерно десяток и полдюжины. Тут же находились ещё с десяток орков — тяжелораненые и кое-как перевязанные. А самое главное (Пашка подобрался), лежали два больших коня и воин-человек. Пашка не мог толком разглядеть его — и конские трупы, и труп человека лежали у опушки метрах в ста. Зато…

Колонну остановили, всадники спешились. Двое орков волоком протащили от опушки к толстяку-начальнику молодого, лет Туннаса, парня в доспехах, помятых и покрытых кровью. Пашка заметил, что у него явно перебита правая рука и рассечена голова — кровь всё ещё вяло лилась по длинным светлым волосам. В нескольких местах висели обрывки кольчуги, похожие на обрывки свитера — тоже перепачканные кровью. Поверх доспеха — тоже оборванная и окровавленная — была надета серая накидка с алым гербом: орлом, распростёршим крылья.

Замерев и вытянув по швам стиснутые в кулаки руки, Пашка наблюдал за происходящим. В сущности, молчали все, только орки галдели над своими ранеными. Да ещё раздался резкий голос толстяка, он стоял, широко расставив ноги и похлопывая плетью по левой ладони, и сейчас что-то сказал пленному. Ткнул плетью в орла на накидке.

Стоявший перед ним парень выпрямился, придерживая правую руку левой. Пашка хорошо видел бледное от потери крови и, наверное, страха, лицо с тонкими чертами, чем-то похожее на лицо Туннаса. Губы пленного скривились, он ответил коротко и отвернулся. Нет, понял Пашка, не боится он. Не…

— Ох! — вырвалось у мальчишки, и Туннас, подавшись к нему, звякнул цепью и прижал лицом к себе. Но Пашка всё равно видел — не смог, не успел отвернуться…

Орки навалились на пленного и швырнули его на колени. Во взметнувшейся руке толстяка красиво, чисто сверкнул на солнце меч — длинный, прямой. И как-то легко, играючи рухнув вниз, отсёк пленному голову. Она с неожиданно громким тупым стуком упала на мокрую обочину под гогот орков. Тело ещё несколько мгновений стояло на коленях, выбрасывая две густые, очень яркие струйки, потом рухнуло на бок, перевернулось на спину, как живое, и оттолкнулось ногами, дёрнулось… наконец замерло.

Пашка ощутил сильнейший спазм в желудке и головокружение. Быстрота и простота расправы показались ему душным плотным одеялом, которое набросили на плечи и голову — а сверху ещё навалили тяжеленный мешок. Мальчишка понял, что теряет сознание от ужаса и отвращения — и никак не мог избавиться от стоящей перед глазами картины: она снова и снова вспыхивала на тёмном фоне наваливающегося обморока — как стоп-кадр из страшного фильма.

Фильм, фильм, фильм, затвердил Пашка про себя, стараясь сосредоточиться на ощущении рук Туннаса на плечах и спине.

Но колонна пошла дальше. И Пашка увидел — увидел у своей ноги, левой — обезглавленное тело, из которого всё ещё вытекала кровь. Лицо валяющейся рядом головы, к счастью, было скрыто волосами.

Мимо протрусили два волчьих всадника. Один из волков повернул голову, уставился в глаза Пашки.

На этот раз мальчишка не отвёл взгляд. Волк приподнял губу, обнажая клыки — клыки в палец длиной.

И тогда мальчишка тоже оскалился. Не в шутку — всерьёз…

…волки прорысили дальше.

* * *

К остановке на обед стало совсем тепло, казалось даже, что наступило лето. По дороге то и дело шли обозы, конные и пешие отряды и одиночки — все с оружием. Пару раз снова начинались поля, в которых виднелись деревеньки. А один раз влево свернул короткий отрезок дороги, вымощенной камнем. Около поворота лежали какие-то каменные куски — вроде бы разбитая статуя. А чуть дальше — на плоском холме — чернели развалины замка. Не такого мощного, как в книжках, но явно замка… Развалины не производили впечатления древних, вот что отметил Пашка, против воли трогая языком изнутри опухшую щёку. Даже скорей было похоже, что замок не так давно взяли штурмом…

…Снова та же каша. Впрочем, нашагаешься вот так — и съешь что угодно. А на обочине — склоне, который уже порос травой и прогрелся, — было сидеть даже приятно. Орки на этот раз не отдыхали — шныряли вокруг снова и снова, петли и круги нарезали, и Пашка старался понять, что ж они так беспокоятся?

Мальчишка вздохнул. Тронул за рукав Туннаса, кивнул на одного из волков и спросил:

— Как называется?

Туннас понял.

— Gaur, — сказал он. — Gaur.

— Гаур, — повторил Пашка. — А это? — он показал на себя, на Туннаса. — Люди?

— Ana, — улыбнулся Туннас. Кивнул на орков: — Ork.

— Это я знаю, — буркнул Пашка. А Туннас ещё раз указал на Пашку и сказал:

— Yothejd… — Потом на себя: — Eruhin.

Пашка свёл брови. Этого он не понял.[25] Но расспросы не прекратил:

— Дорога, — он указал на неё.

— Bathan… — и хлопнул Пашку по руке, зазвенев цепью: — Ра.

— Рука, понял… Загарадун, — вспомнил Пашка клич, который выпалил вслед за другими около посаженных на колья.

— На-а-а… — протянул Туннас и усмехнулся. Развёл руками: мол, не могу объяснить.

Колонну начали поднимать. Вставали все неохотно, с руганью, неспешно.

А Пашка сейчас дорого бы дал, чтобы узнать наконец — куда же их ведут и зачем?!

* * *

К городу вышли тем вечером.

Правда, что они идут к городу, стало ясно ещё часов за пять до сумерек. Дорога превратилась в широкий мощёный камнем тракт с мерными столбами по обочинам. Люди — пешие, всадники, повозки — двигались в обе стороны не то что сплошным потоком, но густо. Слева и справа больше не было леса, он отступил — лежали бесконечные поля. И в эти поля уже начало садиться солнце, когда впереди появились дома. Их было много, но уставший Пашка даже как-то не сразу понял, что это не деревня, потому что дальше — за этими домами — поднимались серые стены с невысокими башнями, да и домов было явно многовато даже для большой деревни.

— Forombar,[26] — сказал Туннас.

Пашка кивнул. Он, если честно, сейчас больше всего хотел присесть или прилечь.

Орочий конвой свернул куда-то в сторону. Вместо него появились восемь всадников, и Пашка понял: меняют и человеческий конвой. Странно. Вслед уезжающему толстяку и двум молодым парням мальчишка смотрел чуть ли не с сожалением. Вернее, это было не сожаление. Просто от новых конвоиров неизвестно чего можно было ждать.

Впрочем, они просто поехали шагом справа и слева и тоже не выглядели особо счастливыми от своей роли. Командовал ими молодой мужик с короткой бородкой, но без усов. Он сразу ускакал в голову и свернул колонну куда-то вправо, в грязную улицу, которая резко спускалась вниз. Видно, это когда-то был овраг. Потом поверху построили дома, а ещё потом понастроили и по склонам, вплоть до самого низа — да нет, не дома, скорей хижины. Пахло дымом, дерьмом припахивало тоже, и эта вонь мешалась с запахом какой-то еды. Тут была уже ночь, если так можно сказать. В этой ночи двигались и перемигивались огоньки, слышались людские голоса. Под ногами хлюпало… но не холодно — и уже хорошо. Уже хорошо.

Глава 9, в которой беготня переходит в эндшпиль, но Пашка не знает этого слова

Форомбара Пашка толком и не видел. Да и не особо хотел. Когда ты в таком положении, то смотреть по сторонам быстро становится тошно. Они переночевали в запирающемся сыром сарае, а утром просто пошли дальше. Точнее, их погнали, а орки появились снова уже за городской околицей. И не одни — пригнали ещё человек сто, не меньше, уже закованных.

В следующие восемь дней пути на юг новые партии — человек по тридцать-шестьдесят — присоединялись к колонне каждый день. Теплело тоже с каждым днём, и хотя часто шёл дождь, чувствовал себя Пашка неплохо. Физически неплохо.

Думать о прошлом он себе запрещал. Хотя каждый вечер, когда они останавливались на ночлег в деревнях, обязательно считал: меня ищут третий день… пятый день… восьмой день… Ненавидел себя за этот отсчёт — и считал, хотя каждый раз понимал, что придёт потом: картины родной деревни, поиски, родители, братья… Иногда мальчишка начинал цепляться за мысль, что, может, как в некоторых книгах и фильмах, там, дома, время не идёт, остановилось относительно этого мира. Мысль успокаивала. Но только до того момента, когда он засыпал и видел во сне всё то же.

Пашка никогда не жаловался на память. Но тут заметил, что с трудом запоминает слова местного языка, хотя расспрашивал Туннаса каждый день при любой возможности. «Нет, — тоскливо думал он после каждого урока, — в рабстве я не смогу. Вот ведь не бьют, не заставляют работать, не издеваются, даже голодом не морят в общем-то. А мне так погано, что даже страшно. Как будто всё вокруг замедлилось, и даже соображаю я хуже обычного».

Честно сказать, он не замечал приготовлений к побегу и даже усомнился: может, Туннас наврал про побег или он сам, Пашка, что-то не так понял? Мысли об этом тоже приходили по вечерам, и от них никуда было не деться. Как будто в ладонь положили горящий уголь и насильно сжали кулак. Можно только скрипеть зубами и ждать, пока остынет… но ведь и тогда шрам останется навечно — пятно на изуродованной ладони.