Анатоль Имерманис - «Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается

• Название: «Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается
• Автор: Анатоль Имерманис
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1973

События, описываемые в приключенческой повести «Тобаго» меняет курс», относятся к периоду присоединения Латвии к Советскому Союзу. В центре повествования — команда торгового латвийского судна «Тобаго», находящегося во время этих событий в океанском плавании.

«Три дня в Криспорте» — приключения советских моряков в зарубежном порту.

«24–25» не возвращается» — повесть о поиске преступника.

Авторизованный перевод с латышского Юрия Каппе.

---

И он имел в виду не арест Квиесиса, а все, что может случиться, если он будет безмятежно спать. В борьбе за корабль опасны не только враги. Опасны и друзья, превратно понимающие, что такое свобода.

Когда Квиесиса выпустили, он долго стоял на пороге и мигал глазами, пока привык к яркому дневному свету. Потом, так же как с дневным светом, свыкся со своим новым положением на судне. Постаревший, осунувшийся, долго еще благодарил он Дрезиня тихим дрожащим голосом:

— Я понимаю, понимаю, власть меняется… Правильно, надо было прочистить мне мозги. Я теперь многое передумал, по-новому стал смотреть… А своей каютой я могу пользоваться? Или вы займете ее как комиссар корабля? До Сантаринга я могу и в салоне спать. Мы ведь идем в Сантаринг, не так ли?..

«Мы ведь идем в Сантаринг, не так ли?» — все еще звучало в ушах Дрезиня, когда он вышел на палубу. Свирепые пенные гребни исчезли, точно солнце растопило снежные верхушки валов. Но валы еще зыбились вокруг корабля, тяжелые, мутно-зеленые. Ждали подходящей минуты, чтобы вновь обрушиться на палубу. Вглядываясь в океан, Дрезинь продолжал думать о Квиесисе.

Раздумья эти прервало появление озабоченного Цепуритиса.

— Ну что?

— Свадрупу заступать на вахту, а он отказывается.

— Без него обойтись можно?

— С грехом пополам.

— Тогда лучше, чтобы он вообще не совался в машинное отделение. А если передумает, то приглядывайте за ним.

Цепуритис недоуменно покачал головой.

— Что же остальные станут делать, если Свадрупу можно без дела ошиваться? Галениек только того и ждет…

— За ребят не беспокойся. Потом поговорим с ними.

— Но уж к капитану ты, Павил, сразу сходи. Старик чертом глядит.

Дрезинь направился на капитанский мостик. Чем выше он поднимался, тем сложнее казалась ему его задача. Впервые он окинул взором сразу все судно. В нем же добрых сто метров длины! Трубы, вентиляторы и спасательные шлюпки, лебедки и прочие непонятные механизмы. Плавучий дом стоимостью в несколько миллионов. Его обязательно нужно сберечь для родины!

У штурвала, который Дрезинь представлял себе гораздо большим по размерам, стоял Зигис. Лоб юноши лоснился от пота. Все новые и новые капельки собирались над бровями. Чтобы повернуть штурвал, не требуется почти никакого усилия, именно потому и трудно удержать судно на курсе. Штурман Карклинь, иронически щурясь, поглядывал, как пыхтит паренек.

— Правее, еще правее! — командовал он. — Ты что, малый, думаешь, если руль взяли коммунисты, так правь только влево?

Вилсон стоял у окна и смотрел на волнующийся океан. Дрезинь видел только спину капитана. Спина сутулилась, серая фуфайка собралась в складки, точно лоб, сморщенный от забот.

Дрезинь поздоровался.

— Привет! — весело откликнулся Зигис и тут же вновь прильнул глазами к компасу. Но поздно — корабль успел отклониться от курса.

Слава богу, обошлось без окрика: Карклиню подвернулся новый повод для иронии.

— Здравствуйте, товарищ комиссар! Как поживает товарищ Алиса?

Вилсон не ответил на приветствие и даже не повернулся.

— Товарищ капитан, я хочу от имени всей команды поблагодарить вас за ваше решение, — начал Дрезинь.

Вилсон молчал.

— Нам надо бы обсудить дальнейший курс… Вилсон не выдержал и круто повернулся к нему.

— Со мной? Ушам не верю! А вот когда господина Квиесиса под замок сажали, так это вы не обсуждали! То, что он был хозяином здесь, — еще не преступление, дьявол вас разрази! И я бы другому не подарил, привали мне от отца такое наследство… По мне, пусть он хоть трижды капиталист! Для капитана он — пассажир.

— Это произошло без моего ведома. Квиесис уже выпущен…

— Вот, вот! Гром тебя ушиби — это что, судно или притон анархистов? Каждый делает, что ему в голову взбредет, а мне об этом ни полслова… Может, капитаном уже поставили Зигиса, и вы пришли сказать, чтобы я отправлялся на камбуз чистить картошку? Скажите честно, Дрезинь, что у вас на уме?

— То же самое я хотел спросить у вас.

— Очень мило… Так вот, намотайте себе на ус: мне поручено привести судно в Сантаринг, и, независимо от того, кто его хозяин — Квиесис или другой, — я свой долг исполню! Я капитан и не могу делать то, что мне заблагорассудится.

— Мне кажется, было бы разумнее сначала связаться с Ригой.

— Это ваше дело. Но я сдам груз законным владельцам и вернусь на родину с чистой совестью. Я за порядок, Дрезинь. И предостерегаю вас: если хотите вообще что-нибудь доставить домой, не очень-то потакайте разным галениекам. Они вам все трюмы взломают и корабль вверх килем перевернут, если только отпустите вожжи…

Капитан взглянул на часы.

— На первый раз, Зигис, довольно, передай штурвал Зандовскому. Пора тебе позаботиться насчет обеда. И передай Валлии, чтобы накрывала в кают-компании на столько же приборов.

— Но ведь Парупа не будет.

— Зато будет товарищ Дрезинь.

— Я, признаться, думал вместе с командой…

— Мало ли что вы думали! Комиссар на корабле причисляется к офицерам… Должен быть порядок.

В кубрик утреннее солнце не заглядывало, и все же там царило праздничное настроение. Во всяком случае, пока не ворвался Галениек.

— Нет, вы подумайте, не только выпустил, но и каюту вернул! В трюм бы его надо! Туда, где его шпроты и спички. Чтобы протух там разом с экспортными яйцами.

— И меня выставил, — присоединился Август. — У такого окна, как в каюте Квиесиса, за один день всего «Фантомаса» можно проглотить. А тут пятьдесят страниц отмахал — и уже глаза болят.

Курт, кончив утюжить робу, аккуратно сложил ее.

— А я полагаю, что дело есть дело, без дисциплины теперь тоже нельзя, — отозвался он. — Раз выбрали Дрезиня комиссаром, пусть он и распоряжается. Ему лучше знать, что делать.

— Он?! — взвился Галениек. — Да у него просто ум за разум зашел! Квиесис его испанцам собирался выдать, а Дрезинь ему пятки лижет.

— Вот и мне сдается, что неправильно это, — поддержал его Антон. — Уж коли тот его на верную смерть посылал, так пускай теперь на своей шкуре узнает, что это такое.

— Это будет просто месть, — возразил Цепуритис. — А сейчас не время сводить личные счеты. Никому это не нужно, и меньше всех Дрезиню.

— Ну, если так… — тут же согласился Антон. — Мне ведь не жалко, пусть господин Квиесис живет в прежней каюте.

— Так какого же черта мы бунт подымали? — не унимался Галениек. — Господа так и остались господами, только еще один прибавился. Не будет из этого добра, я вам прямо скажу. Надо было Квиесису намять бока и закинуть подальше, хоть бы на тот же остров Хуана. Воздух был бы чище.

— Ты, Галениек, власть трудового народа, видно, так представляешь — не жизнь, а кабак без хозяина, — заметил Цепуритис. — Пей кто хочет, а платить не надо.

— А выпить бы не мешало, — послышался в дверях голос боцмана. — Ведь как-никак нынче чуть не государственный праздник. Когда праздновали помолвку хозяйской дочки с этим… и имя-то выговорить тошно. Зато он хоть знал, что людям для души надо…

— Правильно, теперь дело за Дрезинем, — сказал Антон. — Достанься эта Алиса мне, я бы уж развернулся!

— Говорят, у Квиесиса есть настоящий ямайский ром! — крикнул сверху Август. Он уже успел пристроиться у иллюминатора на койке Антона. — С индианочкой на бутылке.

— Никакой выпивки! — заявил Цепуритис.

— А что, разве вином баловаться запретил старик Маркс, а не Магомет? — проворчал боцман и, увидев Зигиса, добавил: — А к обеду оно не мешало бы…

Галениек жадно хлебнул ложку супу и тут же выплюнул.

— Тьфу! Ну и помои! Ничуть не лучше, чем при Квиесисе. А наверху небось обжираются. Пошли, братва!

Увидев в кают-компании Дрезиня, процедил сквозь зубы:

— Так и знал! Мы тут революцию делаем, а комиссары пенки слизывают.

— Ну, что я вам говорил? Если их к рукам не прибрать, они вам на голову сядут, — проворчал Вилсон, обращаясь к Дрезиню. Затем встал и резко сказал: — Во-первых, Галениек, вы должны были спросить у меня разрешения войти в кают-компанию, а во-вторых, что вам здесь надо?

— То же, что и вам. Хоть капитан, хоть матрос — каждый о своем брюхе думает. Если уж теперь наша власть, так и кормите по-человечески. Что за баланду нам Зигис принес? В рот взять тошно!

— Ну что ж, садитесь обедать с нами; — спокойно, не повышая голоса, предложил Дрезинь. — Валлия, подайте тарелки.

Антон в нерешительности топтался у двери. Галениек как ни в чем не бывало уселся и налил себе полную тарелку. От первой же ложки физиономия его вытянулась.

— Виноват, осечка… Один — ноль в вашу пользу. А кто нас заставляет давиться этой баландой? Трюмы полны консервов и яиц.

— Груз есть груз, — напомнил капитан.

— Господина Квиесиса разорить боитесь?