Висенте Бласко Ибаньес - В поисках Великого хана

• Название: В поисках Великого хана
• Автор: Висенте Бласко Ибаньес
• Издательство: Калининградское книжное издательство
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1987

В романе рассказывается об открытии Нового Света отважными испанскими мореплавателями, дается сложный и противоречивый образ знаменитого открывателя Америки Христофора Колумба. Используя работы историков той эпохи, автор пытается воссоздать историю жизни Колумба, о котором до сих пор имеется очень немного достоверных сведений.

---

В это воскресенье обоим слугам, получившим впервые возможность отправиться вместе на берег, новая земля показалась еще роскошнее. С тех пор как был открыт первый остров, участники экспедиции успели забыть об опасностях, горестях и тяготах перехода по океану. Пустынный, бедный Гуанаани, с первыми лучами восходящего солнца появившийся в сетке морского тумана, стал как бы рубежом в истории жизни этих людей, оставивших по одну сторону пессимизм и ненависть, с тем чтобы на другой стороне найти только оптимизм и радужные упования. И адмирал был единственным человеком, который воспринял это знаменательное событие по-иному.

Отдавая дань охватившему всех оптимизму, Куэвас забыл о своих намерениях отомстить сеньору Перо Гутьерресу. Бывший королевский буфетчик также, казалось, не помнил о тумаках, которыми в ту ночь наградил юношу, и проходил мимо, словно не замечая его. Теперь его куда больше, чем люди, интересовали новые земли. Его тревожила судьба вложенных им в это предприятие денег; он был одним из компаньонов его, — правда, менее значительным, чем Пинсоны, — и теперь он, бродя в одиночестве, тщательно осматривал хижины местных жителей или лесные заросли где-нибудь у самого берега, обследуя породы деревьев и прикидывая в уме доходы, возможные при надлежащем использовании их плодов, смол и соков, а также всматриваясь в украшения туземцев, в надежде обнаружить жемчуг и золото.

Лусеро и Фернандо, пройдя вдоль упоминавшегося уже разлива к реке, наткнулись на группу матросов с «Пинты» и «Ниньи», пытавшихся вести разговор со стариками индейцами, раскрашенными в белый и красный цвета и совсем голыми, если не считать сеточки из хлопковых ниток, прикрывавшей срамные места; волосы у них были прямые и жесткие и свисали сзади как хвост, а челка доходила до самых глаз.

Индеец с острова Гуанаани пытался передать белым при помощи знаков и усвоенной им полдюжины испанских слов смысл сообщаемого этими патриархами. Говорили же они о богатствах острова Бабеке, указывая куда-то вдаль, неизменно вдаль, как если бы и этот остров был подобен тем фантастическим островам по соседству с Канарским и Азорским архипелагами, а также Мадейрой, которые становились заметными, если удаляться от них, и, напротив, терялись из виду в океанских просторах при приближении к ним корабля. Знаки и быстро сыпавшиеся слова переводчика повествовали о том, что в этих краях существуют люди, имеющие лишь один глаз во лбу, а также люди с песьими головами, «поедающие захваченных ими пленников; первое, что они делают, это рубят голову, чтобы напиться крови, а затем, отрезав половые органы, всласть угощаются ими».

Двое молодых людей побывали и около другой кучки испанцев, молча смотревших на ближайшие бойо. Здесь были корабельные слуги и юнги, привлеченные наготой индианок. Замужние молодые женщины и матери семейств носили узкую набедренную повязку из хлопчатобумажной ткани. Что касается девушек, то те ходили совсем нагие, выставляя напоказ свое тело, всегда стройное и гибкое., Иначе, впрочем, и быть не могло у племен, применявших детоубийство, этот отбор с помощью смерти, уничтожая всех новорожденных слабого здоровья или плохо сложенных.

Молодежь с каравелл, возбуждаемая женской наготой, соблазняла издали индианок, показывая им стеклянные бусы, куски битого стекла, служившие зеркалами, позолоченные пуговицы, мелкие гвозди, и краснокожие красотки с жесткими и жирными волосами, расточая улыбки и показывая острые зубы, произносили непонятные слова, воспринимаемые белыми как приглашение подойти ближе. Созерцание нагой плоти, хоть и размалеванной красками, волновало и манило людей, прибывших сюда из краев, где нагота считается грехом и где женщины не только прикрывают свое тело одеждой, но и удлиняют ее сверх всякой надобности при посредстве широких хвостов из ткани, свисающих с рук и волочащихся у пяток. И так как испанцы все еще не повидали ни Великого Хана, ни несметных его сокровищ, они были не прочь вкусить от чар этой райской наивности, этого младенчества человечества без «твоего» и «моего», без законов, без войн.

Иногда резкий окрик какого-нибудь туземца, отца или брата одной из краснокожих красоток, заставлял ее отпрянуть назад и скрыться. Но чаще всего трудности, связанные с взаимным непониманием, не препятствовали молодым людям составлять пары и уединяться в лесу, куда белый мужчина уводил, обняв за гибкую талию, женщину, которая, отдаваясь всем своим существом радости видеть в куске стекла собственное изображение, любоваться извивами ожерелья из гладких блестящих зерен на розоватых магнолиях своих грудей, казалось забывала о своем спутнике.

Внимание наших пажей привлекла еще одна кучка матросов, над которой поднимались султаны тонкого, прозрачного синеватого дыма. Казалось, будто внутри составленного этими людьми круга происходит какая-то религиозная церемония, сожжение в огне приношений в честь неведомых божеств.

Молодые люди увидели тут и индейцев с женами; туземцы, усевшись на землю, держали в руке тлевшую с одного конца головешку — при ближайшем рассмотрении, свернутую трубкой траву, которую они подносили к губам и дым которой втягивали в себя. После открытия острова Гуанаани адмирал и многие его спутники не раз обращали внимание на сухую траву, которую возили в своих пирогах индейцы, встречавшиеся им во время плавания от острова к острову. Белые никак не могли понять назначения этих сухих ломких листьев, предполагая, что, несмотря на свой едкий запах, вызывавший у испанцев кашель и слезы, они все же съедобны. И лишь здесь, на берегах этой кубинской бухты, им впервые пришлось увидеть, как тлеют эти свернутые из травы головешки, называемые туземцами табаком, и лишь здесь они впервые полюбопытствовали, что представляет собою их дым.

Матросы и юнги по нескольку раз затягивались предложенной им индейцами головешкой, но чаще всего дело кончалось тем, что, закашлявшись и почувствовав тошноту, они старались поскорее отдать табак кому-нибудь из товарищей. Некоторые, напротив, легко перенося эти затяжки, повторяли их, сообщая о своих подвигах, для первого раза весьма удалых, раскатами громкого смеха.

И никто из находившихся тут не мог, конечно, предвидеть, что этот обычай бедных и забитых подданных Великого Хана, у которых не было даже одежды, чтобы прикрыть наготу, распространится по всему миру и станет всеобщим и наиболее терпимым пороком.

Фернандо Куэвас, подражая другим, пожелал взять в рот одну из таких головешек со стелющимся над ней синеватым дымком. Ему нравилось быть на глазах у Лусеро таким же, как наиболее отчаянные и закаленные моряки с «Санта Марии», и он делал героические усилия, чтобы сдержать кашель и тошноту, подступавшие к его горлу из-за необычности ощущений при первых затяжках. Он испытал, впрочем, даже своеобразное наслаждение, так как вдыхание этого чертовски пахучего дыма действовало успокоительно и усыпляюще.

Юноша и молодая девушка покинули кучку курильщиков и, решив устроиться где-нибудь между деревьями, удалились в начинавшийся тут же лес. Здесь, оказавшись в относительно уединенном месте, Лусеро отдала дань женскому любопытству и захотела попробовать вкус головешки, которую Фернандо принес с собой. Сделав затяжку, она закашлялась, и у нее из глаз потекли слезы, но настойчивые уговоры Фернандо, который был, казалось, в восторге от этого развлечения, заставили ее повторить попытку найти удовольствие в дыме, спускавшемся по ее глотке, как болезненная и одновременно щекочущая царапина. Они поочередно прикладывались к этому свернутому трубкой пучку сухих листьев, и, прежде чем тот полностью выгорел, Лусеро, бледная как полотно, закрыла глаза и опустила голову на плечо Фернандо.

Все завертелось у нее в глазах, совсем, по ее словам, так же, как в первый день плавания, когда она узнала, что такое качка и морская болезнь. Фернандо тоже страдал от какого-то недомогания в желудке и в голове из-за большого числа сделанных им затяжек, и оба слуги, отказавшись от прогулок по лесу и окрестностям, продолжали неподвижно сидеть на месте, опираясь один на другого, как если бы они спали, и вместе с тем отдавая себе полный отчет, в чем причина головокружения, пока не наступил вечер и им не пришлось сесть в баркас, чтобы возвратиться на флагманский корабль.

На следующее утро адмирал распорядился вытащить «Санта Марию» на берег, и вся команда этого корабля вместе с частью матросов двух других каравелл принялась чистить его днище и конопатить швы на его корпусе. Судно было поставлено посреди устланного мельчайшим песком обширного пляжа, и те, кто чистил его, двигались вокруг корабельного остова, соскабливая траву, успевшую нарасти на досках за время плавания по океану, чтобы затем покрыть их основательным слоем вара. Тут же пылал очаг, на котором кипели котлы с этой черною массой, смрад которой поглощал и окончательно забивал, казалось, благоухания, источаемые начинавшимся сейчас же за пляжем лесом. Корабельные слуги разносили большие чаши с битумом, выливая их содержимое на свсжевыскобленные доски.