Висенте Бласко Ибаньес - В поисках Великого хана

• Название: В поисках Великого хана
• Автор: Висенте Бласко Ибаньес
• Издательство: Калининградское книжное издательство
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1987

В романе рассказывается об открытии Нового Света отважными испанскими мореплавателями, дается сложный и противоречивый образ знаменитого открывателя Америки Христофора Колумба. Используя работы историков той эпохи, автор пытается воссоздать историю жизни Колумба, о котором до сих пор имеется очень немного достоверных сведений.

---

На следующее утро, в пятницу 3 августа, за полчаса до восхода солнца, все три судка втащили свои шлюпки на палубу, чтобы прекратить всякие сношения с землей. Сто двадцать человек, участников экспедиции, среди которых было только девяносто моряков, уже занимали каждый свое место на каравеллах и корабле.

На берегу, возле которого стояла на якоре флотилия, экипаж увидел настоятеля монастыря Рабида в сопровождении нескольких монахов, лекаря Гарей Эрнандеса, землевладельца Кавесудо, старика Перо Васкеса и других шкиперов города, Диэгито — сынишку Колона, которого через несколько дней должны были увезти в Кордову, и множество семей моряков.

Некоторые женщины молча плакали. Другие же громко кричали и с андалусским неистовством рвали на себе волосы, как плакальщицы на похоронах. Такое долгое путешествие! Припасы на целый год… Вернутся ли когда-нибудь их мужья из такого необычайного плавания? Некоторые женщины проклинали чужеземца, который всем им на беду появился в Палосе.

Шкиперы, остававшиеся в городе, старались заставить их замолчать. Разве не по своей воле уходят в это же плавание сеньор Мартин Алонсо, его братья и другие родственники, все люди обеспеченные, которых нужда не гонит навстречу опасностям? Разве не признали это путешествие вполне возможным такие ученые люди, как городской врач и настоятель монастыря, которые отлично разбираются в астрологии? Плавание — дело мужское, и только мужчины могут понять и выгоды его и опасности. Молчать, женщины!

На кормовых башнях трех маленьких судов, возле увенчивающих их фонарей, стояли навытяжку капитаны. Юнги карабкались на реи и разворачивали паруса. Скрипели кабестаны, поднимая и наматывая якорные канаты.

В чистом утреннем воздухе раздавался бодрый голос Мартина Алонсо. На какое-то мгновение он перестал подавать команду, чтобы с андалусской приветливостью ответить на просьбы, которые с берега выкрикивали его друзья по сборищам у Перо Васкеса. Он обещал, что никого из них не забудет. Каждому он привезет на память по золотой черепице из тех, что найдет на крышах домов Сипанго.

Взошло солнце, усеяв огненными рыбками мутные воды Тинто и зеленую гладь обеих рек, сливающихся с океанской волной в проливе Сальтес.

Просмоленная обшивка судов засверкала, словно металл. И в этот самый миг Колон, как бы приветствуя появление солнца, медленно снял свою адмиральскую шляпу и склонил голову.

Наконец-то наступила минута, которой он ждал столько лет. Он взглянул на верхушки мачт и торжественно произнес:

— Во имя господа бога, поднимай паруса!

Как двойное эхо, прозвучали голоса обоих Пинсонов, скомандовавших на своих каравеллах:

— Поднимай паруса!.. Во имя господа, поднимай паруса!..

С шумом встрепенулись все паруса, постепенно вздуваясь от свежего ветра. На середине каждого из прямых парусов был изображен большой черно-красный крест.

С самого рассвета дул попутный ветер. Все три судна, выстроившиеся друг за другом, покачиваясь, все быстрее разрешали розоватые воды Тинто.

Отец Хуан Перес, выпрямившись во весь рост и подняв руку, рассекал воздух беспрерывными крестными знамениями. Кое-кто из окружавших его людей опустился на колени. Юнги и ребятишки бежали по берегу, стараясь не отстать от плывущих судов.

На одной из каравелл матросы по испанскому морскому обычаю запели «Славу». Вдалеке раздавались крики женщин, возвращавшихся в город.

В продолжение трех часов настоятель Рабиды и его друзья, стоявшие возле монастыря на выступавшем в море мысе, не теряли из виду кораблей флотилии, которые мало-помалу удалялись от берега и становились все меньше. Вот уже они вышли из слившихся вод Тинто и Одиэля; вот они миновали отмель Сальтес, лежащую между островом и материком; вот они уже в открытом океане, подобные трем пеликанам, так уменьшает их даль. И вот они исчезли.

Именно в это время произошла в океане встреча флотилии искателей новых стран с несколькими судами, которые прошли возле нее, держа курс на африканский берег.

Они были переполнены людьми. Палуб не было видно под плотным панцирем, образовавшимся из человеческих голов, словно из плотных чешуек. Это был целый народ, несчастный, стонущий и в то же время еще допевающий песнопения уже угасающего восторга, народ, гонимый религиозной ненавистью и идущий навстречу новым преследованиям и еще худшим бедствиям.

Эти суда увозили к берегам Марокко часть изгнанных евреев. Испания по собственной воле сбрасывала с себя несколько сот тысяч человек, способных и трудолюбивых, в то самое время, когда горсточка испанцев пускалась в плавание по таинственному океану в поисках новых земель и сказочных богатств.

Флотилия изгнанников, суда которых казались гробами, переполненными вопящими мертвецами, удалялась по направлению к марокканскому берегу. Корабль и каравеллы с крестами на парусах, с флагами, развевающимися на верхушках мачт и на кормовых башнях, продолжали свой путь на юг, к Канарским островам, к древним островам Блаженных, чтобы оттуда устремиться прямо вперед на поиски золота — властелина мира, пряностей, которые делают пищу душистой, как амброзия богов древности, дворцов, осыпанных сияющими драгоценными камнями и жемчугом, островов и материков, где кишат слоны, обезьяны, безголовые и одноглазые люди, на поиски чудесных стран, которыми правит Великий Хан, «Царь царей».

А Великий Хан татарский, о котором писали Марко Поло и Мандевиль и на поиски которого шел Колон, еще в 1368 году был свергнут с престола китайской династией Мин. Его не было на свете вот уже сто двадцать четыре года.

Глава IV

В которой корабельный слуга Фернандо Куэвас быстро справляется с морской болезнью, учится петь часы, выслушивает интересные рассказы и дает обещание кой-кого убить.

Первые часы плавания были приятны Фернандо Куэвасу своей новизной. Он переходил от одного борта судна, к другому, безотчетно стараясь ступать поудобнее и упираясь пальцами ног в палубу, чтобы тело подчинялось движению корабля, покачивающегося под тяжестью распущенных парусов.

В течение последних дней он много и тревожно размышлял о той совершенно новой жизни, которая должна была для него начаться. Сейчас, вдыхая полной грудью свежий соленый ветер и следя глазами за каравеллами — «Ниньей», шедшей рядом с его кораблем, и «Пинтой», значительно его опередившей благодаря своей быстроходности, он чувствовал, что стал совсем другим, перемахнув одним решительным прыжком через грань, отделяющую отрочество от мужественной зрелости.

Пока что у него не было никакой срочной работы, потому что чистота, которую навели накануне, все еще сохранялась. Стоя у носовой башни или проходя среди матросов, сидевших кучками на шкафуте, он поглядывал на величественную кормовую Лаптю, где вместе с верховным капитаном флотилии находились все обслуживающие его лица. Ему хотелось видеть Лусеро, и это нередко ему удавалось, потому что слуга дона Кристобаля ходил туда и сюда по кормовым помещениям, разбирая вещи хозяина, только что вынутые из ящиков и мешков.

Так наступил полдень, о чем слуги должны были оповестить всех возгласами: «За стол, за стол!» Фернандо смеялся украдкой, слыша, как тонкий голосок Лусеро произносит на корме эти слова, чтобы верховный капитан и его приближенные пошли и сели к столу.

На носу и шкафуте его товарищи — корабельные слуги такими же восклицаниями созывали матросов.

— Обедать зовут! — весело кричали многие из них.

И все «носовые» размещались прямо на досках палубы отдельными группами, возглавляемыми боцманом, корабельным мастером, бомбардиром или конопатчиком.

Кто поджимал ноги под себя, кто вытягивал их вперед, кто садился на корточки, а кто предпочитал есть полулежа; после застольной молитвы каждый вытащил свой нож, служивший ему вилкой.

Несмотря на то, что была пятница, экипаж не кормили бобами, тушеными в подсоленной воде, как полагалось в постные дни. В так называемых габатах, больших деревянных мисках, перекатывались куски свежего мяса с рисом, в знак торжественного начала плавания. Вокруг каждой кучки матросов ходил слуга с огромным деревянным кувшином, называвшимся чипи-чапе, полным вина, и наливал его в деревянные же посудинки, круглые и приплюснутые, которые были личной собственностью каждого матроса и носили название лепешек.

Продукты были свежими. Обед, следовательно, был не хуже, чем на суше, и обильнее того, который матросы имели у себя дома. Вино не было разбавлено водой. Кладовщик еще мог расщедриться на большие порции. Все это вместе с прекрасной погодой и попутным ветром, который подгонял суда, приносило людям радостное настроение, присущее хорошему пищеварению.

Фернандо поел с остальными корабельными слугами после матросов и юнг. Они получили не меньше еды, чем взрослые. Всем выдали по целой галете, сухари, вкусные и хрустящие, так как они были приготовлены совсем недавно. Матросы, уже побывавшие в плавании, вспоминали так называемую масаморру, которая шла в пищу в конце пути, — остатки гнилых старых сухарей, крошки, смешанные иногда с соломой, вылезшей из мешков, дохлыми клопами и крысиным пометом.