Мирча Элиаде - Мефистофель и Андрогин

• Название: Мефистофель и Андрогин
• Автор: Мирча Элиаде
• Издательство: Алетейя, Университетская книга
• Жанр: Культурология
• Год: 1998
• ISBN: 5-89329-073-9

«Мефистофель и андрогин» — одна из ключевых работ в творчестве одного из самых оригинальных мыслителей XX в. Мирчи Элиаде. Написанная в конце 50-х гг., она оказала значительное влияние на самые различные интеллектуальные течения и школы, вызвав ожесточенные споры как о сути изложенной в книге концепции, так и о личности самого автора. Сознательно отклоняясь от магистральной линии развития западной философии в целом, Элиаде заставляет своего читателя по-новому взглянуть на привычные вещи. Частной же задачей данного исследования, по словам автора, является «иллюстрация подхода историка религии, пытающегося дать истолкование некоторому количеству типов религиозного поведения и духовных ценностей, присущих не-европейцам».

На русском языке публикуется впервые. Для широкого круга читателей.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Возможно, что один из корней идеи кармы следует искать в философских умозаключениях о космическом ткачестве и о существовании ткани, которая состоит из непрерывного ряда жертвоприношений. Мы не затрагиваем здесь идею кармы. Отметим только, что эта идея не находит своего воплощения среди жрецов, которые чувствуют, что связаны нитями с самим Богом; она возникает в умах лишь тогда, когда выясняется, что человек является результатом своих собственных ритуальных актов, то есть когда человек начинает чувствовать, что связан сам с самим собой.

Та настойчивость, с которой предаются размышлению на эту тему — что любой человек включен в ряд происшествий во времени, что он представляет собой часть ткани, что он не может уйти от собственного прошлого, — доказывает, что размышления эти, эта мысль не может более удовлетвориться ритуальными решениями, которые обслуживают примитивные и архаические общества и состоят в периодической регенерации Времени (регенерации, которая подразумевает отмену прошлого)42.

Образы нити, веревки (струны), лианы, тканого полотна амбивалентны: они отражают как привилегированное положение (соединение с Богом, связь с космическим Urgrund), так и положение жалкое, трагическое (человек оказывается прикованным к чему-то, его существование обусловлено, предрасположено и т. д.). И в том и в другом случае человек не свободен. Но в первом случае человек живет в постоянной связи со своим Творцом, или же с космическим Urgrund, — а во втором — наоборот: он чувствует себя узником предопределенности, чувствует себя скованным «чарами» или же своим собственным прошлым (суммой своих поступков).

Аналогичная амбивалентность проявляется в других образах индийской символики связывания, чему было посвящено наше предшествующее исследование43.

Варуна, так же как Вритра и божества смерти[101], является «хозяином нитей»: божества эти связывают и парализуют живые существа, они спеленывают мертвых, а Вритра «сковывает» Воды. В этих индийских символах соединения преобладают магические элементы: связанный человек парализован, обречен на смерть. И действительно, те же самые образы и формулы связи, соединения можно найти в колдовских обрядах, демонологии и мифологии смерти. И тем не менее именно Варуна и Индра[102] освобождают людей от пут, «дают им свободу» (Индра «освобождает» также и Воды, «скованные» Вритрой в глубине гор). Это позволяет сказать, что божества эти имеют «власть связывать на земле <…> и на небесах» [Матфей, XVI, 19 и далее].

Другой пример: йога является совершеннейшим средством для освобождения от того рабства, коим является любое человеческое существование. Через йогу достигается абсолютная свобода. Но сам термин «йога» в некотором смысле указывает на действия «связывания»: санскритский корень «yuj» (соединять) связан также с латинским jungere, jugum и joug (ярмо), yore. Это становится понятным, если вспомнить, что йога является прежде всего техникой, которая направлена на совершенное владение телом, на «взаимоподчинение» органов тела человека его психо-ментальным способностям. Речь, таким образом, идет о соединении, объединении действий и активности органов и психо-ментального потока. Yukta значит «соединенный», «объединенный»; но этот же термин обозначает и состояние единения с Богом.

Нити и марионетки

Все эти образы — как Ветров, так и космических нитей, как воздуха, из которого сотканы органы и который держит их собранными воедино, так и Атмана, выступающего в виде нити, а также Паука, Солнца и богов-ткачей — совпадают с другими архаическими представлениями, такими как Нить Жизни, судьба, которая соткана богами-пряхами или же феями-пряхами и т. д. Тема эта слишком обширна, чтобы ее здесь затрагивать. Однако коротко остановимся на роли струны (веревки) и нити в магии. Считается, что колдуны не только могут заколдовать свои жертвы с помощью нитей (веревок) и узлов, но с помощью веревки они могут и летать по воздуху или исчезать в небесах. Во множестве европейских легенд, средневековых и более поздних, колдуны и колдуньи ускользают из своих темниц и даже с объятого пламенем костра благодаря тому, что кто-то бросает им нить или веревку44. Эта фольклорная тема удивительно напоминает индийское rope-trick.

Как мы только что видели, веревка является не только лучшим средством для связи неба с землей; это ключевой образ, который присутствует в умозаключениях, касающихся космической жизни, человеческого существования и человеческой судьбы, метафизического знания (sutratman) и, в более широком смысле, тайного знания и магической власти. На уровне архаических культур тайное знание и магическая власть всегда подразумевают способность летать по воздуху и подниматься в небо45. Именно ритуалом восхождения на небо является и шаманское действо залезания на дерево. И немаловажен тот факт, что в традиционных индийских представлениях залезание на дерево символизирует собой обладание не только магической силой, но и метафизическим знанием. Мы видели, как фокусник из Суручи-джатаки залезает на дерево с помощью волшебной веревки и затем исчезает из вида в вышине. Здесь мы имеем дело с фольклорной темой, которая, впрочем, также встречается и в ученых текстах. В Панчавимша-брахмане [XIV, 1,12–13], например, когда речь идет о тех, кто взбирается на вершину высокого Дерева, уточняется, что тем, у кого есть крылья, то есть тем, кто облечен знанием, удается взлететь, не обладающие же крыльями обречены упасть на землю. Мы встречаемся здесь опять с тем же самым эпизодом: забраться на дерево, получить эзотерическое знание, подняться на небо — учитывая контекст индийской идеологии, значит перейти из этого мира в другой и обрести освобождение. Таким образом, как мы только что видели, мы встречаемся с одним и тем же эпизодом у всех колдунов примитивных обществ.

Небесполезно было бы попытаться сравнить образы и философские индийские умозаключения с символикой ткачества и связывания (нитью, веревкой) в греческой и германской мифологии. Мы уже затрагивали эту проблему ранее. В работе Ониана «Происхождение европейской мысли» содержится также большое число глубоко проанализированных фактов и разнообразных свидетельств о проведении ритуалов и наличии символики связывания, ткачества, прядения у древних греков и у древних народов, населявших Европу, — пусть факты эти и самостоятельны, объединяет их много общего46. Проблематика эта обширна, и мы не претендуем на исчерпывающее ее освещение во всей сложности. Напомним лишь, что образ нити (веревки), которой связан с верховным божеством (или Солнцем) Космос и человек, отмечался также и в Древней Греции. Платон использует этот образ, желая показать одновременно и человеческое поведение, и способ его совершенствования. «Рассмотрим, — пишет он, — каждого из нас — одушевленное существо, как марионетку, изготовленную богами: что бы ни побудило их на это — желание избавиться от нас или найти серьезное приложение своим силам, мы об этом никогда не узнаем правду! Однако знаем мы совершенно определенно, что то состояние, о котором я говорил, пребывает в нас наподобие внутренней веревки или нитей — потяни за них, и мы начнем действовать, а потяни в другую сторону, и нас уже влечет в противоположную сторону к прямо противоположным действиям; тут-то и надо искать ту разницу, что существует между добродетелью и пороком. В действительности же <…> существует лишь одна нить, которой мы должны всегда действовать, если она приведена в движение, от нее же ни в коем случае нельзя и освобождаться, хотя напряжение других, бывает, и желательно ослабить, и нить эта не что иное, как золотая и священная нить разума…» [Платон, Законы; курсив в цитате. — М.Э.].

Aurea catena Homeri[103]

Платоновский образ, бесспорно, происходит от легендарной «золотой нити», с помощью которой Зевс мог притянуть к себе любую вещь. Вспоминается начало VIII Песни «Илиады»: собрав на Олимпе всех богов, Зевс запрещает им помогать как троянцам, так и данайцам, и угрожает строптивым сбросить их в Тартар. Так как, продолжает Зевс, «вам известно, насколько я сильнее всех богов. Хотите, боги, испытайте меня, и вы увидите сами. Привяжите к небесам золотой канат, затем уцепитесь за него все вместе: и боги, и богини, все равно, как бы вы ни старались, вам не удастся сбросить высшее божество Зевса на землю. Однако, если же я действительно того захочу, я сам потяну со всей силой канат к себе и тогда я втяну к себе <на Небо> и землю, и море, и всех вас сразу. А затем я привяжу этот канат к вершинам Олимпа, и все на ваши муки будет отдано на волю воздушной стихии. Настолько я сильнее всех людей, настолько я сильнее всех богов, и все это так же верно!»[104]. Как можно заметить, речь здесь идет о переосмыслении юношеской игры в перетягивание каната. Грекам, как и нам, действительно «была известна игра в перетягивание каната, когда к разным его концам, чтобы померяться друг с другом силами, становятся две разные группы людей. Провести такое испытание подбивает приглашенных Зевс. Только перетягивание на этот раз будет происходить не горизонтально, а вертикально, Зевс при этом останется на Небесах в одиночестве, в то время как другие боги будут внизу цепляться за землю. Зевс же в этом случае покажет свою силу и втянет к себе на Олимп и богов, и землю, он привяжет все это, как трофей, к одной из вершин священной горы»47.