Юрий Шабуров - Алехин

• Название: Алехин
• Автор: Юрий Шабуров
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-235-024I6-8

Вниманию читателей предлагается биография первого русского чемпиона мира по шахматам, человека удивительно яркой и вместе с тем трагической судьбы Александра Александровича Алехина (1892–1946). Написанная на строго документальной основе, с привлечением новых, ранее не известных источников, обнаруженных автором в архивах Москвы, Санкт-Петербурга, Воронежа, книга прослеживает жизненный путь гениального шахматиста на всем его протяжении — с рождения в Москве до таинственной смерти в гостинице маленького португальского городка Эшторил.

---

Алехин пришел в зал вместе с женой в установленный срок для начала доигрывания отложенной партии.

Судьи пустили шахматные часы, и стрелки на циферблате, показывающем время, израсходованное чемпионом мира на обдумывание ходов, возобновили свое движение. Но Капабланка в тот день так и не появился в зале. Недоумение, охватившее всех, рассеял вошедший в зал заместитель главного судьи Карлос Аугусто Керенсио. Он объявил, что Капабланка не придет, и, пройдя в комнату секретариата, вручил Алехину письмо, текст которого гласил:

«29 ноября 1927 г. Д-ру А. Алехину. Дорогой господин Алехин! Я сдаю партию. Следовательно, Вы — чемпион мира, и я поздравляю Вас с Вашим успехом. Мой поклон госпоже Алехиной. Искренне Ваш X. Р. Капабланка».

Досадно, конечно, что Капабланка не нашел в себе моральных сил для того, чтобы приехать в зал и лично, сдав матч, поздравить победителя, провозгласить его новым чемпионом мира. Наверное, это и положило начало неприязненным отношениям между двумя великими шахматистами.

Главное же состояло в том, что Александр Алехин достиг своей цели и стал первым русским чемпионом мира, что восторжествовали творческие идеи русской шахматной школы, отбросившие призрак «ничейной смерти» шахмат. А в тот исторический день, 29 ноября 1927 года, восторг охватил не только самого Алехина, но и весь зал. Зрители бурно аплодировали новому чемпиону мира, а потом подхватили его на руки и с ликующими возгласами пронесли по улицам Буэнос-Айреса до самого отеля.

На итоги матча откликнулась пресса всего мира. Стиль, в котором Алехин одержал победу, приводил в изумление. Он был как будто прежним и в то же время новым, знакомым и неведомым. Некоторые знатоки находили в нем даже признаки стиля Капабланки. На самом деле Алехин ни в чем не поступался своими шахматными принципами, своим комбинационным стилем, в котором воплощались передовые идеи русской, чигоринской школы. Он только приспособил их к труднейшим задачам, принятым им на себя в историческом матче.

В матче столкнулись две различные психологические индивидуальности. Если на Капабланку неудачи в матче действовали угнетающе, то Алехин, наоборот, после поражения всегда начинал играть сильнее, инициативнее. Это крайне редкое психологическое качество было присуще ему с юношеских лет. Особенно усиливалась его игра к концу каждого состязания. Алехин всей своей психологией олицетворял идеальный тип шахматного борца.

Газеты отмечали исключительно напряженный характер борьбы, явное превосходство Алехина, сумевшего одолеть соперника с перевесом в три очка. При этом не остался незамеченным и такой немаловажный факт: к Капабланке успех приходил только в партиях, где он играл белыми фигурами, а победы Алехина были одержаны в равной мере теми и другими — в трех партиях белыми и в трех — черными фигурами. Особо подчеркивался высокий творческий уровень матча, хотя в отдельных его партиях и встречались ошибки. Но все понимали, что они неизбежны в столь ответственных состязаниях.

Всех интересовала точка зрения самих участников матча.

В статье «Мое поражение», опубликованной в газете «Нью-Йорк таймс», Хосе Рауль Капабланка писал: «Это была жестокая борьба, и Алехин вышел из нее победителем главным образом потому, что сумел использовать все преимущества, какие оказались на его стороне… Я обязан воздать должное моему противнику. Я отнюдь не желаю умалять его достижение. В каждой партии он проявлял огромную силу воли; он упорно искал победы и стойко защищался. Без сомнения, в этом матче он играл лучше меня, и то, что он показал, заслуживает полного восхищения».

Александр Алехин также дал высокую оценку игре соперника и, завершая свою статью, писал: «Наконец мечта моей жизни осуществилась, и мне удалось пожать плоды моих долгих усилий и трудов».

С большим вниманием вчитывались в оценки авторитетов.

Экс-чемпион мира Эмануил Ласкер в те дни писал:

«Я приветствую блестящую победу Алехина, осуществившего горячую мечту Чигорина, прямым наследником которого он является как по пылкой своей гениальности, так и по темпераменту своей игры… Победа Алехина — это победа непреклонного борца над умом, избегающим всего неясного. Капабланка стремился путем научных методов к точности; Алехин же в большей мере художник, в нем больше исканий, а в принципе такое творчество выше, — в особенности же если проявляется в борьбе…»

Эти черты стиля Алехина подчеркивал и Рихард Рети: «…Алехин — одухотворенный художник… хотя он не раз давал совершенные произведения искусства, но себя он никогда не считал совершенством; вечно ищущий, он все время растет; утонченно требовательный к себе, он и теперь видит перед собой много неясного и нерешенного… Алехин разбил Капабланку не путем стремительных атак, а страстным исканием новых путей…»

Победа Алехина нашла широкий отклик в Советском Союзе. В редакции журналов и газет хлынул поток писем, приветствовавших восхождение на шахматный трон представителя отечественной школы. Высказали свое мнение в прессе и опытные шахматные мастера нашей страны.

«…Александр Александрович Алехин выиграл матч и титул первого шахматиста мира в таком стиле и в такой обстановке, которые исключают всякое сомнение в том, что победа досталась сильнейшему…» — писал Григорий Левенфиш в журнале «Шахматы». Свой анализ борьбы за мировое первенство он заканчивал утвердительно: «Значение победы Алехина прежде всего в том, что она возвращает шахматному искусству его высокую роль… Новым чемпионом мира продемонстрирована глубина творческой фантазии… Партии Алехина по богатству пронизывающих их идей, по совершенству формы — истинные жемчужины шахматного искусства. Алехин — подлинный величайший шахматный художник современности».

Огромный интерес, проявляемый повсюду к итогам матча, побудил Алехина в начале 1928 года дать журналистам более обстоятельное интервью. Оно было опубликовано в зарубежной печати и в пятом номере московского журнала «Шахматы» за тот же год. Познакомиться с этим интервью небесполезно и нынешним читателям.

«Так мало еще времени прошло после окончания матча на мировое первенство — и уже много раз пришлось мне давать ответ на вопрос, как в фокусе отражавший в себе отношение огромного большинства как любителей шахмат, так и людей совершенно чуждых нашему искусству и спортивной стороне матча.

— Как (то есть, собственно, почему) вам удалось выиграть у Капабланки?

— Думается, что моей победе может быть только одно объяснение, по простоте своей напоминающее одну из Verites de m-me de la Palisse, а именно, что в Буэнос-Айресе в конце 1927 года я просто играл лучше Капабланки…

Можно, конечно, рассуждать о том, был ли мой противник в лучшей своей форме (хотя он сам до начала матча заявил urbi el orbi, что чувствует себя великолепно и вполне готов к бою) и не найдет ли он в себе новых сил для матча-реванша, который он мечтает устроить в 1929 году. Несмотря на очень высокое мнение о классе моего противника, на такую же высокую оценку его чисто интуитивного дарования и классического стиля его творчества, я полагаю, что Капабланка в 1929 году будет весьма мало отличаться от Капабланки 1927 года, так же мало, как этот последний отличался от победителя Ласкера в Гаване в 1921 году.

Думаю я это потому, что два с половиной месяца контакта с кубинским «genio latino» может только окончательно укрепить мое мнение о нем, начавшее складываться еще в достопамятные дни петербургского турнира 1914 года: шахматные минусы Капабланки, правда, незначительны и мной с трудом могут быть использованы, но зато неискоренимы, так как стоят в слишком тесной органической связи с его человеческими, слишком человеческими недостатками.

Но если Капабланка играл не хуже чем раньше, почему наши прежние результаты с ним были так мало похожи на случившееся в матче?

Да, вероятно, главным образом потому, что я в первый раз за всю свою шахматную карьеру стал в Буэнос-Айресе перед неповторимой возможностью высшего спортивного достижения и… играл так, как никогда в жизни.

Результаты матча помимо личного удовлетворения доставили мне еще двойную радость: во-первых, от сознания, что удалось избавить шахматный мир от вредного очарования, от массового гипноза, в котором держал его человек, сделавшийся за последнее время проповедником никчемности шахматного искусства и скорого его исчезновения; затем, от веры, что факт моей победы, казавшейся столь невероятной, сможет напомнить многим, что и в других областях жизни рано или поздно может свершиться то непредвиденное и казалось бы невозможное, что сплошь и рядом превращает самые смелые сны в действительность…»

Победа Александра Алехина в матче с Капабланкой открыла новую яркую главу в летописи борьбы за первенство мира, стала важной вехой в неисчерпаемом творческом развитии шахматного искусства. Она привлекла всеобщее внимание, стала сенсацией. Шахматный мир рукоплескал русскому гроссмейстеру, столь убедительно и эффектно доказавшему свое превосходство над, казалось, непогрешимой «шахматной машиной в образе человека». Репортеры осаждали нового чемпиона мира с просьбами дать интервью. Лейтмотивом бесед с журналистами были, конечно, итоги состязания двух великих шахматистов. Но порой разговор принимал и несколько иной характер.