Борис Старлинг - Мессия

• Название: Мессия
• Автор: Борис Старлинг
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Маньяки
• Год: 2007
• ISBN: 5-699-19950-0

Группе лондонских детективов поручено расследовать серию жестоких убийств, на первый взгляд, казалось бы, никак между собой не связанных, за исключением одной общей детали: серебряной ложки вместо языка во рту каждой жертвы. Вскоре, однако, становится ясно, что все преступления — дело рук одного человека. Более того, все они совершены на религиозной почве, ибо открывшиеся детали (имена жертв, орудия убийства и даже серебряная ложка) находят несомненное соответствие в истории библейских апостолов. Неужели маньяк-убийца всерьез возомнил себя Мессией?

Дебютный роман Бориса Старлинга стал сенсацией в литературном мире. По динамике сюжета и мастерству в создании атмосферы таинственности и всеобщего страха он не уступает самым знаменитым бестселлерам в жанре триллера.

---

Он встает и обводит взглядом комнату. Она безупречно прибрана. Журналы ровной стопкой сложены на столике рядом с диваном. Настольный компьютер зачехлен. Картины аккуратно развешаны на стенах.

Резко выбивается из общей картины шарф, яркий красно-белый футбольный шарф, со словом «Святые», вплетенным в узор. Шарф лежит на полу, рядом с головой Саймона, причем он не брошен, не обронен, а специально расстелен.

Он разложен так, чтобы его нашли.

В течение пяти месяцев убийца обходился без контактов и тут вдруг оставил два послания за одну ночь. Даже если у него и впрямь «поехала крыша», это многовато.

Ред оглядывается через плечо. Джез и Кейт стоят у двери.

— Джез, есть футбольная команда с названием «Святые»?

— Святые? Да, в Саутгемптоне. А что?

— Потому что здесь шарф. Посмотри.

Кейт и Джез осторожно подходят.

— Сомневаюсь, чтобы Саймон Баркер был футбольным фанатом, — говорит Кейт. — Такому человеку, как он, увлечение футболом, наверное, казалось до неприличия банальным.

— Ну, я не знаю, — возражает Джез. — Быть футбольным болельщиком сейчас очень модно. Парламентарии наперебой стараются показать себя людьми из народа. Правда, не знаю уж по какой причине, чуть ли не все они болеют за «Челси».

— Тогда Саймону прямой резон быть в их числе, — указывает Ред. — Челси — его избирательный округ.

— Ред, люди болеют за те или иные команды по самым разным причинам. Может, его детство прошло в Саутгемптоне. Или его папаша был пламенным фанатом этой команды. Кто знает?

— Хм. Все, конечно, может быть…

Ред снова смотрит на шарф.

Нет, дело тут не в команде. А в самом слове.

Святые. Не футболисты из Саутгемптона.

Святые.

Святой Варфоломей, со своей кожей в руке.

Тогда, в галерее, в глаза ему прежде всего бросилось слово «апостол». А ведь было и еще одно слово, на которое он тогда не обратил внимания.

Святой.

Теперь Ред понял. Последний элемент головоломки встал на свое место. «Поиск решения — та же охота. Это радость дикаря, и мы наделены ею с самого рождения».

Снова сбрасывая покрывало усталости, он резко поворачивается к Кейт и Джезу.

— Этот подонок насмехается над нами. Посмотрите на это. Подумайте, что это значит.

— Святые?

— Именно. Кем были эти апостолы? Они все были святыми.

— Иуда не был, — говорит Кейт. — На самом деле совершенно наоборот.

— Ну, все, кроме него. Это не так уж важно.

— Значит, они все были святыми. Ну и что? — недоумевает Джез.

— Неужели вы не понимаете? Они были апостолами, да, но еще и святыми. И что есть у святых?

Прежде чем кто-то из них успевает заговорить, Ред сам отвечает на собственный вопрос:

— У каждого святого есть праздник, день в календаре в его честь, а также род занятий, один или несколько, которым он покровительствует. Ручаюсь, Серебряный Язык действует по этим направлениям. Бьюсь об заклад, что каждое из убийств соотносится с данными критериями.

Он смотрит на часы.

— В котором часу открываются книжные магазины?

76

В свое время я получил по религиоведению высший балл из возможных. В официальном отзыве экзаменатор отметил исключительно глубокие познания в области христианского вероучения. И позднее, уже в университете, я целые дни просиживал в библиотеке, поглощая книгу за книгой, все на религиозную тематику, о вере и разуме. Преподаватели теологических дисциплин считали меня редкостным занудой, потому что я без конца донимал их вопросами. Конечно, от человека, не желавшего допустить ни малейшей фальши, им была одна морока. Я подвергал сомнению каждое выдвинутое ими положение. Некоторые люди считали, будто все это делается ради показухи, но они ошибались. Я действительно хотел знать правду. Для меня это было важно.

И после всего этого я на выпускных экзаменах еле-еле вытянул на положительную оценку, и мне заявили, что получение степени бакалавра третьего класса я должен считать большой удачей. На мой вопрос о том, как могло случиться, что человек, всего три года назад заслуживший высшую оценку, скатился так низко, мне сказали, что я не ответил на экзаменационные вопросы. Черт возьми, так оно и было, я не ответил. Потому что вопросы были дерьмовые. Преподаватели хотели, чтобы я следовал их концепциям, использовал их аргументацию и тешил таким образом их эго. Поступи я так, и все бы у меня было в порядке. Это можно считать своего рода академической версией договора Фауста с Мефистофелем. Вы пишете то, что мы считаем правильным, а мы оцениваем ваши ответы по высшему уровню. При этом мы знаем, что вы пишете вовсе не то, что думаете, вы же человек сообразительный, но нам, как это ни глупо с нашей стороны, льстит, когда кто-то рабски пересказывает преподанное нами, словно истину в последней инстанции. В конце концов, такой подход позволял сохранять статус-кво, а заодно и синекуры для наших преподавателей.

И многие пошли на эту сделку. Мыслящие, сведущие люди, мои сверстники, смирились с этим и тем самым продали свои души. Сначала они продали их экзаменационной комиссии, а потом главным образом Сити — юриспруденции или финансам. Не забудьте, это был конец восьмидесятых, когда выпускники выходили из университетских стен с убеждением, что мир предназначен для их безбедного существования. Я пытался спорить, дабы побудить людей думать, но они пребывали слишком глубоко в заднице, чтобы уразуметь истину.

Я снова и снова перечитывал Библию, пытаясь проникнуться сокровенным смыслом. И чем больше я читал ее, тем больше видел Иисуса в себе самом. Правда, об этом нельзя было говорить прилюдно, иначе ко мне быстро прилепили бы ярлык сбрендившего. Не зря ведь сказано, что нет пророка в своем отечестве. В конце концов, Иисуса его современники понимали хуже, чем кого-либо в истории, и обошлись с ним соответственно. Кроме того, я поначалу гнал от себя возникавшие у меня догадки и ощущения, потому что осознать себя Мессией — это вовсе не радость, а огромная, ужасающая ответственность. Но в конечном счете своего предназначения не избежать.

Вы хотите знать, почему я считаю себя Мессией, не так ли? В конце концов, каждый может объявить себя кем угодно. Посмотрите на всех этих шарлатанов, которые устанавливают культы, а потом приказывают своим последователям покончить самоубийством. Но я истинный Мессия. Мне это известно. А откуда, я поведаю вам, когда придет время.

77

Ред раскладывает свои записи по порядку и смотрит через стол.

— Итак, прежде чем я перейду к своим открытиям, Кейт, расскажи, только кратко, отметил ли Лабецкий в отношении этих тел что-то необычное?

— Кроме того факта, что они мертвы?

Ред издает смешок.

— Да. Кроме этого.

— Нет. Во всяком случае, пока. Окончательные данные экспертизы можно будет, как всегда, получить через пару дней, но он не рассчитывает на что-то особо обнадеживающее.

— Какой пилой, по его мнению, могли распилить Саймона Баркера?

— Любой, лишь бы она была острой. Сойдет и маленькая, хирургическая, и ножовка. На данный момент удалось установить одно: судя по отметинам, она имела частые зубья.

— Иными словами, ему не пришлось прибегать к электрической или бензопиле?

— О нет. Лабецкий говорит, что любой мужчина, обладающий средней физической силой, способен распилить человеческое тело минут за десять-пятнадцать. А судя по ударам, нанесенным Джеймсу Каннингэму и Мэтью Фоксу, Серебряный Язык весьма силен. Да и не мог бы он запустить бензопилу в такой час, не переполошив всю улицу.

— Пожалуй, что так. Джез? Наверное, соседи и там, и там ничего не видели и не слышали?

— Совершенно верно. По-прежнему складывается впечатление, что мы охотимся за призраком.

— Значит, у вас все? — Ред прокашливается. — Хорошо. Вы оба готовы меня выслушать?

Они кивают.

— Ладно. Так вот, я подумал, что прежде всего надо обратиться к литературе, а потому пошел в ближайший книжный магазин и купил все это. — Он указывает на стопку книг на столе. — Библию, «Кто есть кто в Библии» и «Словарь святых». Я проработал все имеющие отношение к делу тексты с самого начала. И знаете что выяснил? Все у него совпадает идеально. Идеально.

— Значит, ты был прав насчет святых? — говорит Джез.

— В основном. Род занятий жертв либо имеет отношение к профессиям, которым покровительствуют одноименные апостолы, либо тут присутствует еще какая-либо существенная связь. И по дням календаря все сходится. Праздник одного и того же святого у западной и восточной Церквей может приходиться на разные дни, но Серебряный Язык, естественно, следует западной традиции. И тут у него все точно, день в день.

Он смотрит на свои записи.

— У Иисуса было двенадцать апостолов и еще семьдесят «дисциплов», учеников, которые помогали ему распространять его учение. Очень часто эти термины используют как взаимозаменяемые, но на самом деле это не совсем верно. «Апостол» — слово греческого происхождения, означающее «тот, кто послан», «посланец», «посланник». Второй термин взят из латыни и означает «ученик», «последователь», «сторонник». Кстати, раз уж на то пошло и наш подопечный мнит себя новым Мессией, это слово взято из древнееврейского и означает «помазанник». Возможно, тут тоже можно что-то нарыть. Однако вернемся к нашим жертвам. Я начал с первого, с Филиппа. Библейский Филипп был одним из самых первых учеников Иисуса, а до этого, вероятно, последователем Иоанна Крестителя. Насколько мне удалось выяснить, он не являлся небесным покровителем какого-либо рода занятий, он принадлежал к апостолам, наиболее тесно связанным с чудом кормления пяти тысяч.