Виктор Суходрев - Язык мой - друг мой

• Название: Язык мой - друг мой
• Автор: Виктор Суходрев
• Издательство: Тончу
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91215-010-4

Виктора Михайловича Суходрева по праву можно назвать легендарным, "генеральным" переводчиком. На протяжении почти сорока лет он был личным переводчиком политических лидеров нашей страны: Хрущева, Брежнева, Громыко, Микояна, Косыгина, Горбачева. Во время их переговоров с Никсоном, Кеннеди, Картером, Насером, И. Ганди и многими другими выдающимися политическими мировыми деятелями он персонифицировал собой интеллект, культуру и дипломатическую гибкость советских руководителей. Особенно важна последняя составляющая деятельности "главного переводчика страны", так как от того, что скажет первое лицо государства, от его слов зависело не только решение многих насущных вопросов в международных отношениях, но и в целом мир на планете (например, в эпоху холодной войны, дни Карибского кризиса и т. п.).

Автор предлагает читателю свое видение, так сказать с ближнего расстояния, сильных мира сего той поры. Рассказывает о том, что они были за люди, об их достоинствах и слабостях, привычках, о том, какое они производили впечатление, как вели себя не только в официальной обстановке, но и в неформальной ситуации, что называется за кадром, о том, что их отличает от нас, простых смертных.

---

И этот президентский дом выглядел куда скромнее наших правительственных громад. Построен на испанский манер: четырехугольный, с внутренним двориком, усаженным цветами и низким кустарником.

Брежнева поселили в спальне одной из дочерей Никсона, спальню второй дочери заняли старшие адъютанты Генсека — Рябенко и Владимир Медведев. Мне выделили домик садовника. Его дверь открывалась в единственную комнатку, где стояли кровать, туалетный столик с зеркалом и узкий шкаф для одежды. К своей радости, в комнате я обнаружил телефонный аппарат прямой связи с Москвой. По такому же Брежнев разговаривал с Москвой из Канады. Эти аппараты устанавливались на всем пути нашего следования. Из любого места Брежнев мог связаться со столицей. И не только он, но и сопровождающие его лица. На таком порядке мы настояли заранее, потому что годом раньше, во время визита Никсона в СССР, по просьбе американцев подобные телефоны были установлены у нас.

В честь своего гостя Никсон устроил большой прием на лужайке, посреди которой располагался красивый бассейн. Среди приглашенных был будущий президент США Рональд Рейган. Присутствовали также местные политические деятели и бизнесмены. Но сильнее всего притягивала к себе взгляды довольно многочисленная группа кинозвезд из Голливуда. Каждый участник приема проходил мимо президента и его высокого гостя, приветствуя их и обмениваясь с ними короткими репликами. Переводил Брежневу мой коллега Вавилов. А я тем временем отводил душу, общаясь с моим любимым певцом Фрэнком Синатрой, с которым познакомился еще в 1959-м, в Голливуде, в дни визита Хрущева в США.

На приеме в калифорнийской резиденции Сан-Клементе, июнь 1973 года С любимым певцом Ф. Синатрой Сан-Клементе, июнь 1973 года

Об этом приеме на лужайке вспоминают в своих мемуарах и Никсон, и Киссинджер. Первый пишет, что список гостей напоминал справочник «Кто есть кто в Голливуде». Киссинджер, напротив, утверждает, что многие из голливудских звезд, которым были разосланы приглашения, не пришли на прием из-за разгоревшегося вокруг Никсона скандала, связанного с Уотергейтом. Со своей стороны скажу, что на этом приеме кинозвезд было все-таки немало, и я с удовольствием с ними беседовал.

Ужин втроем

Вечером того же дня Никсон пригласил Брежнева на ужин. И здесь я должен поспорить как с Киссинджером, так и с нашим тогдашним послом Добрыниным, которые в своих мемуарах отмечают, что на этом ужине присутствовали министры иностранных дел и сами авторы. Истины ради я утверждаю, что память их подвела. На том ужине было всего лишь трое: Никсон, Брежнев и, в силу необходимости, я.

Ужин проходил в небольшой столовой президентского дома. Поскольку Брежнев приехал в Америку без жены, то и супруга Никсона, Патриция, хотя и прилетела в Калифорнию, на ужине не присутствовала.

Когда сели за стол, накрытый на троих, по тарелкам уже была разложена легкая закуска из даров моря — креветок, кусочков различных рыб, а также зелени. Открылась дверь, и вошел официант-филиппинец, услугами которого пользовался Никсон. Он принес запотевшую бутылку «Столичной» и налил каждому в рюмку водки. Никсон не преминул заметить, что он специально припас эту бутылку для своего гостя.

Брежнев поднял рюмку, произнес короткий тост и залпом, по-русски, выпил. Никсон поначалу сделал маленький глоток, по-американски, но, увидев, как поступил Брежнев, последовал его примеру.

После перемены блюд снова появился филиппинец, теперь уже с бутылкой сухого вина. Разлил, вышел. Брежнев взглянул на вино, затем повернулся ко мне и спросил: не могу ли я попросить Никсона вернуть официанта с той «Столичной»? Никсон в свою очередь обратился ко мне:

— Виктор, вон там, у двери, кнопка. Нажми ее, пожалуйста.

Я нажал, и официант мигом вернулся с вопросительной миной на лице. Никсон попросил снова подать водки. Филиппинец принес «нашу» початую бутылку, наполнил рюмки и собрался было опять унести ее. Тогда Брежнев сказал по-русски, мол, оставь ее на столе, а уж мы с ней сами разберемся. Я быстро перевел, чтобы официант не успел скрыться за дверью. Одним словом, эту бутылку «Столичной» к концу ужина мы «усидели».

Разговор шел свободный: о семьях, о детях и внуках, взаимно желали друг другу здоровья и долголетия, выражали надежду на развитие теплых, дружественных отношений между нашими странами.

Брежнев неожиданно стал жаловаться, как нелегко ему по некоторым вопросам, в частности разоружения и улучшения отношений с США, находить общий язык со своими коллегами в руководстве, особенно с Подгорным и Косыгиным.

Нельзя сказать, чтобы к финалу ужина Брежнев был пьян, но алкоголь на него, несомненно, подействовал.

Но вот мы наконец поднялись из-за стола и вышли во внутренний дворик. Президент вызвался проводить гостя до спальни. Тут появилась Патриция Никсон и сказала, что она специально не вышла к ужину, понимая, что без нее у нас лучше пойдет чисто мужской разговор. Чета Никсон проводила Леонида Ильича до его комнаты, выразив надежду, что ему будет удобно, и пожелав спокойной ночи.

Кольты для Генсека

На следующий день были запланированы две встречи с президентом, а также запись телевизионного обращения Брежнева к американскому народу.

В назначенное время я появился во внутреннем дворике Дома Мира. Пришли и Громыко с Добрыниным. Я рассказал им о беседе за ужином и высказал соображение о том, что запись этой беседы, особенно той ее части, где речь шла об отношении Брежнева к коллегам, наверное, делать не стоит. Громыко криво усмехнулся и ответил, что, видимо, я прав. Его поддержал и Добрынин.

Как только отдохнувший Брежнев вышел во двор, там же появился и Никсон. И тут, как по команде, в ворота вошел крепкий, жилистый мужчина в джинсах и ковбойке. В нем я сразу узнал Чака Коннорса, того самого, упомянутого Брежневым в полете над Гранд-Каньоном, актера, сыгравшего главную роль в понравившемся нашему лидеру вестерне. Леонид Ильич тотчас встрепенулся и буквально кинулся ему навстречу с улыбкой. Коннорс, конечно, тоже выразил радость и протянул Генсеку два кольта, сказав, что именно с этим оружием снимался в картине, которую, как ему передали, видел Брежнев. Правда, добавил он, эти кольты стреляют только холостыми патронами. Брежнев радовался как ребенок, хотя все же не преминул спросить:

— А где же кобуры?

Этот вопрос я при переводе постарался смягчить и окутать туманом…

В разных режимах

У Брежнева с Никсоном состоялась деловая беседа в домашнем кабинете президента, а затем Генсек отправился в так называемый Западный Белый дом, состоящий из комплекса сборных домиков, возведенного на свободной площадке после того, как Никсон стал главой государства. Там размещались все необходимые службы президента в дни его пребывания в Калифорнии. Там же Брежнев записал свое телеобращение. В одном или двух местах, читая текст, он оговорился, и пришлось эти отрывки зачитывать перед камерой повторно.

На семь часов вечера запланировали еще одну встречу, она должна была завершить переговоры двух лидеров. Но тут Брежнева окончательно сломила разница во времени, и он поручил передать Никсону, что просит перенести встречу на более поздний час. Передать эту просьбу президенту должен был Киссинджер, а к нему, соответственно, направили Добрынина. Как мы потом узнали от нашего посла, Никсон остался весьма недоволен, но деваться ему было некуда.

Таким образом, у меня образовалось свободное время. И очень удачно — американская охрана первых лиц США из «Сикрет-сервис» пригласила своих советских коллег в один из ресторанов городка Сан-Клементе, чтобы поужинать, а заодно послушать известного американского киноактера-комика Реда Скелтона. Тот слыл великолепным пародистом и шутником.

Брежнев спал, и я предложил Саше Рябенко съездить хоть на часок в ресторан, где гуляла охрана. Он согласился. Медведев остался, а мы поехали. Побыли там около часа, но, к сожалению, так и не дождались появления знаменитого актера.

Вернулись в резиденцию. Брежнев вышел из спальни после десяти вечера, и мы отправились в кабинет президента. Теперь уже Никсон выглядел усталым. Обычно он довольно рано ложился спать, и Брежнев явно выбил его из режима.

Заключительная беседа оказалась сложной — обсуждали положение на Ближнем Востоке. Брежнев безуспешно пытался убедить Никсона выработать единую линию поведения в отношении вопросов урегулирования проблем между Израилем и его арабскими соседями. Никсон на это не шел. Брежнев настаивал. Наконец Генсек оставил свои попытки уговорить президента и выразил большое разочарование. Помню, он даже бросил реплику, что в таком случае «уедет из Америки с пустыми руками». Впрочем, довольно быстро успокоился.