Александр Соколов - Тайна прикосновения

• Название: Тайна прикосновения
• Автор: Александр Соколов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Иван над чем-то задумался, потом заговорил вновь:

— А как тебе нравится местный язык? Звучный, напевный. И почти всегда говорят то, что думают, за словом в карман не лезут — ударенья в словах так расставлены, чтобы никто не смог сомневаться в сказанном. И всё это хлёстко, с напором! Вот например, вместо «огурец», они говорят: «игурец», офицер у них звучит как «ифицер»! Интересно, откуда это? Надо побеседовать с нашим местным историком, директором школы. Я даже стал записывать некоторые словечки, которые не слыхивал на Дону, — может, Гаврюше Троепольскому пригодится. Он сейчас книжки пишет. Ты, кстати, прочитала его «Записки агронома»?

— Некогда Ваня! Ты лучше спроси у директора школы о старце, про которого мне Таня рассказывала. Все нашу соседку зовут «баптисткой», а кто и кличет «староверкой». А что у неё за вера, я и не решаюсь спросить. Да, вот ты и кур обещал завести с птицефермы. Я им уже всё подготовила! Будут собственные яички. А коровку как назовём?

— Модисткой, Паша! В память о нашей незабвенной красавице.

В июне наслышанные о красотах поймы Битюга Марчуковы в воскресенье решили выехать на природу. Паша наготовила снеди, наварила свежих яичек, которые Санька носил в корзинке, собирая их с соломы в курятнике: он был маленький, и ему было удобно пробираться в низенькую дверцу, забитую сеткой.

Свежие огурцы и зелёный лук, вареную курицу и кусочек солёного сальца с прослойкой, которое так любил Ваня, Паша положила в матерчатую сумку, да ещё прибавила большую бутылку креплёного портвейна «три семёрки».

Подъехал на «газике» водитель Ивана Николай, худощавый, старательный, непьющий парень, которому с рожденья не повезло с лицом: одна сторона у него почти вся была красного цвета, из-за этого в деревне его звали «Красный».

Иван вышел во двор в тенниске с короткими рукавами, в лёгких широких брюках и парусиновых туфлях. За ним появилась Паша в тонком платье в горошек, на голове — летняя шляпка с ленточкой.

— Папа, можно я позову с собой Юрку тёти Таниного? У него удочки — будем ловить рыбу!

— Можно!

Оля несла под мышками двух своих кукол.

— Ну, кажется, все в сборе? — осмотрел собравшихся Иван.

Удочки молчаливого Юрки Николай привязал к брезентовой крыше, над дверцами.

Ехать пришлось какие-то десять километров, не больше. Николай вёз на место ему известное, и эта излучина Битюга, куда они шли от машины пешком, — превзошла все ожидания. День выдался тихий, солнечный, песчаные плёсы с их водной гладью скрывались под зарослями ив и редколесья. Николай привёл семейство на изгиб реки, где берег был покрыт травой, кудрявые ивы окружали поляну со всех сторон. Место казалось райским уголком.

— Паша! Красота-то какая! — сказал Иван, восхищённо оглядывая окрестности. — Сюда надо каждое воскресенье ездить!

— Как же! Так я и поверила! Вспомни, сколько мне пришлось тебя уговаривать?

— Ладно, ладно! Раскидываем одеяльце под солнышком!

— Олечке я постелю в тени!

— Хорошо, вот здесь, под деревом, можно.

Иван наказал Николаю вернуться за ними вечером, и тот ушёл, отдав удочки ребятам. Юра с Санькой, прихватив банку с червями, двинулись к берегу и устроились над прозрачной водицей, в которой видно было шныряющих пескарей.

Ничего не поймав, ребята затеяли купаться, и Иван смотрел, как они носятся по отмели, брызгая друг в дружку ногами, вспоминал своё детство. Он разулся, снял брюки и зашёл в воду. В прозрачной воде увидел рака и стал звать мальчишек.

Ступая босиком по тёплой земле, прошёлся вдоль берега и вернулся к семейному лагерю. Дочка спала, обняв куклу, и Паша накрыла её простынкой от назойливых мух.

Подошло время обеда. Паша разложила на одеяле провизию, Иван принялся руками ломать курицу.

— Санька, Юра! — позвала Паша.

Прибежал запыхавшийся сын:

— А Юра не хочет кушать!

— Может, стесняется? Ваня, Танин сын какой-то нелюдимый растёт. Как он ещё с нами поехал! Саня, отнеси ему курицу с хлебом и огурец!

Когда Санька убежал, Паша продолжала обсуждать семью Орловских:

— Живёт на одну свою пенсию по инвалидности. А это копейки. Одной рукой в огороде и копает, и сажает, и делает всё! Ни разу не слышала, чтобы пожаловалась. Наоборот, она рассказывает людям, как надо жить. Если даю ей продукты, яйца, иногда берёт, иногда — отказывается, говорит: нам с сыном много не надо! А Санька, прибежит с улицы, хвать что-нибудь со стола и: «Мам, я Юре возьму?» Говорю: «Бери, бери, сынок, Юрке надо помогать, у него папа без вести пропал на войне».

— Таня жива верой, и взгляд у неё. посмотрит, словно в душу заглянет. Я тебе говорил, предлагал ей жилище поприличней — отказалась: «Через три года мой сын уедет в Воронеж. Одной мне с Богом доживать — и этих стенок хватит!»

Санька появился возле скатерти-самобранки, и Иван, улыбаясь, глянул на него:

— Ну, что, рыбак: ножку или крылышко? А я тут нашу игру приготовил!

Он протянул сыну зажатую в двух пальцах куриную дужку из грудки, похожую на маленькую рогатку:

— Давай, ломай!

Когда косточка ломалась на две части, каждый вступал в игру, по которой берущий, принимая предмет из рук того, с кем сломал косточку, должен сказать: «Беру и помню!». Если же кто-то забывал про уговор, выигравший пари, передавая любую вещицу другой стороне, напоминал о своей победе словами: «Бери и помни!». Победивший заказывал подарок или желание, которое непременно надо было выполнить. Игра эта стала традицией, и обычно в ней побеждали дети, потому что Паша принимала их сторону и, подмигивая, беззвучно шевеля губами, подсказывала, когда отец передавал что-то своему «противнику» в руки. Ну а Иван притворялся забывчивым, к восторгу детей проигрывал, и в доме появлялись санки, лыжи или ещё что-нибудь, что уже стало предметом мечтаний.

Итак, косточка была сломана, механизм игры запущен, и Санька продумывал варианты: что передать отцу в руки, когда кто-нибудь отвлечёт его? Он давно спал и видел во сне велосипед.

Восьмилетняя Олечка, окончившая в этом году первый класс школы, проснулась и неожиданно расплакалась.

— Что случилось, моя девочка? Приснилось что-нибудь! — Отец подошёл к ней, взял на руки и стал ходить с ней по берегу, пока она не успокоилась.

Паша разлила портвейн в маленькие стаканчики:

— Ваня, давай за наших детей! Старший приедет на каникулы, соберёмся все вместе.

От Борьки пришло письмо из Николаева, где он сообщал об успешном окончании первого курса и о том, что устроился на заработки в один из рыболовецких совхозов. Приехать домой он планировал только в августе.

… В половине пятого утра Иван брился на кухне у окна во двор. Здесь на подоконнике у него стояло зеркало, металлический стаканчик с обмылками и помазком, был прибит гвоздём к подоконнику старый кожаный офицерский ремень, о который он правил свою опасную бритву. Раздетый по пояс, он водил острым лезвием по намыленной щеке, стараясь обойти родинку, которую часто задевал, раня до крови, и напевал под нос:

— Родины просторы, горы и долины, в серебро одетый зимний лес стоит…

На дворе, вопреки пришедшей на ум песне, было лето, и Паша, как всегда, встала раньше всех. Она уже справилась с утренней дойкой: подогрела воды на керогазе, присев на низенькую деревянную табуретку, тёпленькой водичкой вымыла вымя бурёнке, вытерла чистым полотенцем насухо, смазала себе ладони коровьим маслицем, и в оцинкованное ведро забили с характерным звуком тугие белые струи. Модистка-вторая благодарными глазами косилась на свою хозяйку, её беспокойный хвост метался по бокам, задевая голову Паши, повязанную платком.

— Ну, ну. — успокаивала хозяйка, — сейчас пойдёшь по свежую травку.

В деревне уже было слышно мычание коров, которых пастух собирал на пастбище. Молока Модистка давала с избытком. Лишнее Паша отдавала Тане да бабке Сахарихе — та была старая, слепая, и корову содержать ей было не по силам.

Завела себе Паша и маслобойку — деревянную узкую бадейку со съёмной крышкой, в которой было отверстие для палки. На конце палки крепилась круглая с дырками плашка — тот самый рабочий элемент, взбивавший молоко до того состояния, когда крупицы масла оседали на нём, а от ведра молока внутри оставалась жидкая сыворотка. Процесс этот был долгий, в нём участвовали дети и даже те, кто заходил в гости. Движение палки вниз — вверх, как в насосе, повторялось ритмично, до бесконечности, пока Паша не снимала крышку и не собирала рукой с деревянных поверхностей янтарное масло. Она лепила в ладонях масляные колобки и клала их в кастрюлю с холодной колодезной водой. Масло получалось необыкновенно вкусным.

Модистка стала полноправным членом семейства, о ком надо заботиться с благодарностью и любовью.

После того как корова пропадала за воротами в стаде, Паша открывала курятник, давая возможность курам бегать по двору, и шла провожать Ивана на работу.