Бернард Корнуэлл - Враг стрелка Шарпа

• Название: Враг стрелка Шарпа
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Жанр: Исторические приключения

Оборона Португалии. Шарп спасает жен английского генерал-майора и французского полковника, захваченных отрядом дезертиров, а затем противостоит превосходящим силам французов.

---

Длинный свисток, и лейтенант из роты Фредериксона прокричал с дальнего угла галереи:

– Всё чисто, сэр!

Красавчик Уильям посмотрел на Шарпа:

– Как спуститься во двор?

– Там. – майор кивнул на холл. Если и был иной путь во двор, он его не видел, – Один взвод отрядить для охраны верхней галереи.

– Есть, сэр.

Спеша за полным энтузиазма Фредериксоном, Шарп тронул за рукав Харпера:

– Пора, Патрик.

Стремительным штыковым ударом стрелки загнали врага в зал под большой аркой с южной стороны двора, и залп семистволки Харпера окончательно отбил у защитников охоту сопротивляться, после чего мстителям осталось лишь выковыривать прячущихся дезертиров из укромных уголков, отправляя к собранным у костра женщинам и детворе.

Войдя под арку, Шарп миновал зал и оказался в чём-то вроде тёмного склепа, сырого и холодного. Он потребовал огня. Принесли смоляной факел. Его пламя осветило обширную пустую пещеру с щелью другого прохода напротив.

– Пойдём-ка проверим, что там.

Ток воздуха заставлял дрожать пламя факела. Шарп догадывался, куда приведёт ход – к пролому в южной стене, закрытому одеялом. Если там стояла пушка (а погибший испанский гарнизон располагал четырьмя), там же должен был быть и порох. Дезертирам терять нечего, и кого-то из них могла осенить идея поднять монастырь на воздух. Следовало поторопиться.

– Скорее!

Он бежал по вырубленному в скале проходу, порой задевая плечом неровные жёлтые стены.

Шарп не ошибся, пушка была там. Весь необходимый инвентарь: прибойник, шуфла, извлекатель пыжа, похожий на двух переплетённых червей, имелся в наличии. Заряды (и с ядрами, и с картечью), аккуратно сложенные, лежали у странной белой стены позади пушки. Запальная трубка торчала из затравочного отверстия, свидетельствуя, что орудие заряжено и готово к стрельбе. Одеяло, занавешивавшее дыру в кладке, было сорвано. Шарп остановился у лаза и прислушался. Удаляющийся топот, прерывистое дыхание и хныканье женщин с детьми, ругань мужчин. Они бежали к замку, на зубчатых стенах которого горели факелы.

– Пальнём? – Фредериксон потеребил запал – тростинку, наполненную высококачественным порохом.

– Нет. С ними бабы и ребятишки.

– Господи, спаси Ирландию!

Харпер с отвращением положил обратно круглый белый булыжник, из которых была сложена диковинная стенка позади пушки:

– Вы это видели? Иисусе!

Это был человеческий череп. Остальные камни в странной стенке – тоже. Фредериксон облаял стрелка с факелом, подошедшего слишком близко к зарядам. Тот чуть отступил назад. В чадном свете за черепами стали видны другие кости: бедренные, тазовые, рёбра, позвонки. Фредериксон, чьё лицо было страшнее любого костяка, пасмурно заметил:

– Оссуарий.

– Что?

– Оссуарий. Пещера костей. Монахини хоронили тут своих.

– Боже!

– Первым делом очищали кости от плоти. Бог ведает, как. И хоронили. Мне уже доводилось встречать такое раньше.

Их были сотни, а то и тысячи. Чтобы очистить место для хвостовика лафета, молодчики Потофе бесцеремонно отодвинули кости, те ссыпались, и Шарп заметил белое крошево там, где живые топтали останки мёртвых.

– Зачем они это делали?

Одноокий неопределённо покачал головой:

– Чтобы вместе воскреснуть в Судный день, наверно.

Шарпу вдруг представились братские могилы под Талаверой и Саламанкой, восстающие из них мёртвые солдаты с проваленными глазницами; ртами, забитыми землёй. «Привидится же такое, чёрт!»

Под пушкой стояло ведро с мутной водой (банить ствол). Рядом валялась ветошь. Шарп наклонился к бадье и ополоснул палаш перед тем, как вернуть его в ножны.

– С оружием оставить шестерых. Без моего приказа из пушки не стрелять.

– Само собой, сэр. – по примеру командира Фредериксон помыл клинок, но, прежде, чем прятать, ещё и протёр его тряпкой.

Возвращаясь назад, Шарп глядел на широкую спину Харпера и вспоминал поле битвы под Саламанкой, которое они проезжали осенью, до отступления в Португалию. После битвы погибших было так много, что не всех смогли похоронить, и черепа с глухим стуком вывертывались из-под копыт лошади. Стоял ноябрь, прошло всего четыре месяца со дня сражения, но трупы успели разложиться до скелетов.

Он вышел во двор – обиталище живых. Ныли дети. Стрелок держал на руках потерявшегося ребёнка. При виде Шарпа бабы подняли хай, требуя отпустить их. Шарп велел им заткнуться и обратился к Фредериксону:

– Найдите, где разместить этот курятник. Думаю, часовня подойдёт. Насчёт спасённых заложниц не беспокойтесь, условия у них сносные, для их успокоения выделите с полдюжины надёжных ребят.

– Ясно, сэр.

Они шагали по двору, переступая через канальчики.

– Что делать с подонками, сэр?

Четыре десятка мазуриков, нахохлившись, ожидали решения своей судьбы. Две трети из них носили потрёпанную британскую форму. Хейксвелла среди них не было. Повысив голос, так, чтобы его слышали стрелки и во дворе, и на галерее вверху, Шарп объявил:

– Эти ублюдки опозорили свои мундиры. Все они! Разденьте их!

Сержант в зелёной куртке весело воззрился на командира:

– Догола, сэр?

– Догола.

Майор повернулся и, сложив ладони рупором, позвал:

– Капитан Кросс! Капитан Кросс!

Кросс подчищал верхний двор и часовню.

– Звали, сэр? – капитан перегнулся через перила.

– Раненые? Убитые?

– Бог миловал, сэр!

– Оповестите лейтенанта Прайса, что он может входить.

– Есть, сэр.

Сигнал должен был подать трубач Кросса.

– Поставьте людей на крышу. Сменять каждые два часа.

– Есть, сэр.

– Вроде всё. Хорошо поработали, капитан.

– Спасибо, сэр.

От неожиданной похвалы Кросс расцвёл. Майор повернулся к Фредериксону:

– Вы тоже пошлите на крышу бойцов. Скажем, двадцать.

Фредериксон кивнул. При отсутствии окон оборонять монастырь можно лишь с крыши, укрываясь за её низким парапетом.

– Может, пробить бойницы в стенах, сэр?

– Толстоваты они больно, но, если хотите, попробуйте.

Лейтенант, сияя, подал Фредериксону клочок бумаги. Тот пробежал записку глазами и нахмурился:

– Насколько плохи?

– Раны не тяжёлые, сэр. Оклемаются.

– Где они? – без фальшивых зубов речь капитана звучала невнятно.

– В келье над лестницей, сэр.

– Позаботьтесь, чтоб не замёрзли.

Шарпу Фредериксон пояснил:

– Потери, сэр. Три раненых, убитых нет. – и, облегчённо улыбаясь, добавил, – Легко отделались, сэр.

– Легко. – согласился Шарп, тоже улыбнувшись. – Да, а где ваша повязка?

– Со мной. – Фредериксон раскрыл кожаную сумку и достал чёрный лоскут вместе с искусственными зубами. Водворив их на место, он вновь стал похож на человека. Сконфуженно признался:

– Всегда снимаю перед дракой, сэр. Пугает противника. Парни считают, что моя образина стоит дюжины стрелков.

– Красота – страшная сила? – осторожно пошутил Шарп, намекая на прозвище капитана.

Красавчик Вильям юмор понял и не обиделся:

– Ещё какая, сэр! Стараемся!

– Выходит у вас неплохо.

Единственное око Фредериксона заблестело. Похвала, хоть и неуклюжая, пришлась кстати. Рассеянно глядя, как обдирают одёжки с дезертиров, майор подумал, что, если паршивцы решат сбежать, нелегко им придётся в такую погодку с голой задницей.

– Заприте пленных капитан. Как ваш испанский?

– Объясниться могу.

– Прекрасно. Среди женщин есть профессиональные потаскушки, которые будут не прочь заработать пенни-другой. Договоритесь с несколькими, выделите каждой каморку. Пусть парни расслабятся.

– Сделаем, сэр. Это всё?

– Чёрт, нет! – о самом главном-то он забыл, – Четыре стрелка, капитан. Трезвенники. Найдите хранилище спиртного и объявите, что всякого, кто надерётся ночью, я утром разорву на куски.

– Ясно, сэр.

Фредериксон ушёл. Наслаждаясь идущим от костра теплом, Шарп размышлял, что ещё он упустил. Вход, лаз, крыша охраняются. Пленные под присмотром. Ага, десяток раненых дезертиров желательно куда-то пристроить. Женщины с детьми размещены. Верхняя галерея превратилась в бордель (рождественский подарок от майора Шарпа). К выпивке доступ перекрыт. Еда! Надо найти еду для солдат!

Заложницы. Проведать. Убедиться в том, что у них всё в порядке. Он покосился на холл и рассмеялся. Жозефина! Боже правый! Леди Фартингдейл!

Последний раз они встречались в Лиссабоне, в её доме, окружённом апельсиновыми деревьями. Жозефина Ла Лакоста. Она бросила Шарпа после Талаверы ради кавалерийского капитана Харди, но тот погиб. Шарп был беден, Харди – богат, а она всегда стремилась к богатству. Подкопив деньжат, Жозефина приобрела дом с выходящей на Тежу верандой и апельсиновым садом в престижном столичном пригороде Буэнос-Айресе. Она устраивала приёмы, на которых было не протолкнуться от офицериков со звонкой мошной, соперничающих за благосклонность хозяйки. Две зимы назад. Виолончели пиликали в углу, Жозефина, гордая, как королева, в окружении сверкающих мундиров, льстящих ей, жаждущих обладать ею и готовых заплатить любые деньги, чтобы переспать с Ла Лакостой. Со времён Талаверой она чуть поправилась. Ей это даже шло (хотя и не на вкус Шарпа), делая округлей и мягче. Мягче внешне, характер едва ли изменился. Шарп не забыл, как она отказала полковнику гвардии, предлагавшему пятьсот гиней за одну-единственную ночь. Отказала, да ещё и подсыпала соли на его сердечную рану, предпочтя полковничьим пяти сотням гиней двадцать смазливого юного гардемарина. Шарп снова хохотнул, удостоившись недоумённого взгляда стрелка, конвоирующего дезертиров к их тюрьме. Пять сотен гиней! Столько же выложил Фартингдейл, чтобы выкупить её у Потофе! Самая дорогая шлюха Испании и Португалии замужем за сэром Огастесом Фартингдейлом, который считает её нежным и хрупким созданием! Боже правый! Нежным и хрупким! Связи? Относительно связей в высших сферах сэр Огастес не ошибался. Связи имелись, и не только те, что приходят на ум, учитывая её прошлое. Первый муж Жозефины, Дуарте, сгинувший в Южной Америке в начале войны, происходил из родовитой семьи, обеспечившей ему придворный чин Третьего Камергера при Ночном Горшке Его Величества (или что-то столь же бессмысленное). Как она сцапала сэра Огастеса? Знал ли он о её прошлом? Должен был. Смеясь, Шарп направился к лестнице, обнаружившейся в юго-западном углу двора. Он обязан засвидетельствовать своё почтение Ла Лакосте.