Дэн Симмонс - Олимп

• Название: Олимп
• Автор: Дэн Симмонс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-037640-5, 5-9713-3888-9, 5-9762-0917-3

Вторая книга фантастической саги от автора знаменитого «Гипериона»…

Научная фантастика, основанная на «Илиаде» Гомера…

Книга, которую журнал «Locus» назвал «миром абсолютно живых персонажей, действия, страсти и интеллекта», а журнал «Interzone» — «удивительным исследованием тем отваги, дружбы, долга и смерти в судьбах профессиональных героев».

Лучше же всего об этом удивительном эпосе сказал Дин Кунц: «Дэн Симмонс просто великолепен!»

---

— Почему бы нам не присесть за этот стол и не обсудить предстоящую экспедицию на Землю и ваше предполагаемое участие в ней? — предложил первичный интегратор Консорциума Пяти Лун.

— И правда, — сказал Хокенберри. — Почему бы нет?

12

Елена была совсем одна и без оружия, когда Менелай наконец-то загнал ее в угол.

Наступивший за погребением Париса день и начался-то не по-людски, да и после все шло наперекосяк.

Ни свет ни заря — Гектор еще не успел отнести кости брата к могильному холму — его супруга прислала за Еленой посланницу. Оказалось, что Андромаха и Гипсипила — ее рабыня с острова Лесбос, которой много лет назад вырвали с корнем язык, ныне верная служанка тайного Сообщества Троянок — заточили неистовоокую Кассандру в укромной комнате у Скейских ворот.

— Это еще что? — спросила вдова Париса, входя.

Провидице не полагалось даже слышать об этом убежище. И вот сумасшедшая дочь Приама, понурив плечи, сидит на деревянном ложе собственной персоной, а татуированная рука служанки прижимает к ее горлу длинный отточенный нож.

— Она узнала, — промолвила хозяйка дома. — Она узнала про Астианакса.

— Как?

Кассандра, не поднимая головы, ответила за себя сама:

— Увидела в одной из грез наяву.

Елена вздохнула. Прежде Троянок было не больше семи. Андромаха и ее свекровь стояли у самых истоков сообщества. Затем к ним примкнула Феано — супруга конеборного Антенора и верховная жрица в храме Афины. Позже в круг посвященных приняли Лаодику, дочь царицы Гекубы. Потом уже четверка поверила супруге Париса свои мечты и цели: положить конец войне, чтобы спасти мужей и детей, а самим избежать ахейского рабства.

Дочери Зевса была оказана честь. Ее — не троянку, но источник всех бед — приняли в тайную группу, чтобы вместе искать третий выход: как прекратить осаду с честью, однако не заплатив ужасной кровавой цены. Этим они и занимались годами: Гекуба, Андромаха, Феано, Лаодика и Елена.

Кассандру — самую прелестную, но и самую безумную дщерь Приама — взяли к себе поневоле. Аполлон одарил девчонку даром предвидения, которое могло пригодиться при осуществлении замысла. Кроме того, в одном из своих трансов ясновидящая сама прознала о встречах подпольного общества и даже начала болтать об этом под сводами храма. Чтобы заткнуть ей рот, срочно пришлось включить Кассандру в команду.

Седьмой и последней, а также самой пожилой Троянкой стала «Любимица Геры» Герофила, мудрейшая из жриц Аполлона Сминтея.[11] Престарелая сивилла зачастую толковала дикие сны Кассандры точнее, чем она сама.

Так что, когда быстроногий мужеубийца свергнул Агамемнона и заявил, будто бы Афина лично прикончила его лучшего друга Патрокла, после чего, возглавив ахейцев, поднял их на страшную битву с богами, Троянки увидели луч надежды. Оставив Кассандру в неведении — девчонка слишком дергалась и чересчур много болтала в те последние, по ее словам, дни перед падением Илиона, — женщины умертвили кормилицу Астианакса вместе с младенцем-сынишкой, а хитроумная Андромаха принялась вопить и причитать, что Паллада и Афродита своими руками убили первенца Гектора.

Несчастный отец, как незадолго до него Ахиллес, обезумел от горя и гнева. Десятилетней войне пришел конец. Ахейцы бок о бок с троянцами двинулись маршем через Дыру и за компанию с моравеками — меньшими божествами — взяли Олимп в осаду.

Затем, пока моравеки еще не успели накрыть Илион защитным куполом, началась бомбежка, во время которой погибла Гекуба. Умерла ее дочь Лаодика. Скончалась Феано, любимая жрица Афины.

Три из семи Троянок поплатились жизнью в ходе войны, которую сами же развязали. Как и сотни дорогих им людей, не только военных, но и гражданских.

«И вот еще одна жертва?» — подумала дщерь Зевса. Она и не ведала, что бывает на свете тоска чернее смертной тоски.

— Теперь ты убьешь Кассандру? — спросила Елена у Андромахи.

Супруга храброго Гектора обратила к вошедшей холодный взор и наконец промолвила:

— Нет. Я собираюсь показать ей Скамандрия, моего Астианакса.

Переодетый в медвежий шлем и львиную шкуру Менелай без всяких затруднений просочился в город, влившись в толпу этих варваров — союзников Илиона. Стоял довольно ранний час: погребальный костер уже погасили, но амазонки еще не успели с почестями въехать в городские ворота.

Старательно избегая приближаться к разрушенному дворцу Приама, где, как ему было известно, Гектор и его капитаны предавали земле кости покойника (слишком уж многие из троянских героев могли бы признать знаменитое облачение Диомеда — львиную шкуру или медвежий шлем), рыжеволосый Атрид миновал суетливый шумный рынок, несколько переулков и вышел на маленькую площадь перед дворцом Париса, в котором сейчас обитали царь Приам и Елена. Само собой, у дверей, на стенах и на каждой террасе стояла отборная стража. Одиссей однажды рассказывал, какое из окон ведет в покои обманщицы, и Менелай долго буравил пылающим взглядом развевающиеся занавески, но та не появилась. Зато блеснули на солнце бронзовые доспехи копейщиков, и стало ясно: Елены там нет. В прошлом, в их более скромном лакедемонском дворце, она никогда не пускала охрану в свои чертоги.

Прямо через дорогу располагалась лавка, где подавали вино и сыр. Усевшись за один из грубо сколоченных столиков посреди залитой солнцем улочки, Менелай плотно позавтракал, расплатившись троянскими золотыми, щедрую горсть которых предусмотрительно захватил в ставке Агамемнона, когда переодевался. Так он просидел несколько часов кряду, время от времени подбрасывая хозяину заведения несколько треугольных монеток за удовольствие, а главное — прислушиваясь к трепу прохожих на площади и посетителей за соседними столиками.

— Как там ее светлость? — спросила одна старая карга свою товарку. — Дрыхнет еще, поди?

— Да нет, сегодня и не думала. Послушать мою Фебу, так шлюшка ускользнула спозаранку, это точно. Думаешь, собралась напоследок почтить останки благоверного? Как бы не так!

— А что ж тогда? — прошамкала та, у которой совсем не осталось зубов. Она пережевывала сыр дряхлыми деснами и с любопытством наклонилась, будто готовилась услышать доверительный шепот, однако глухая ведьма прочти проорала в ответ:

— Болтают, что наш старикашка Приам намылился выдать заморскую сучку за другого сына. Да ведь не за какого-нибудь ублюдка, которыми город кишмя кишит: в наше время куда ни плюнь — утрется его внебрачный недоносок, а за этого тупого жирдяя, законнорожденного Деифоба. И вроде бы свадьбу хотели сыграть не позже, чем через двое суток после того, как Париса пустят на шашлыки.

— Скоро, значит.

— Не то слово. Может, уже сегодня. Больно долго пришлось бедолаге ждать своей очереди отыметь чернявую бабенку: слюни-то он пускал с тех самых пор, как Парис притащил ее крепкую задницу в город, — о, проклятый день! Так что мы тут с тобой, сестра, языками чешем, а Деифоб уж, наверное, женится или зашибает на радостях.

И старухи продолжали, пуская слюни, пожирать хлеб с сыром.

Менелай вскочил из-за стола как ужаленный и пошагал куда глаза глядят, яростно сжимая копье в левой руке, а правую положив на рукоять меча.

«Деифоб? Где же этот Деифоб?»

До войны с богами все было гораздо проще. Несемейные отпрыски Приама — кое-кому из них стукнуло больше пятидесяти — обитали вместе, в огромном царском дворце, прямо в сердце города — ахейцы давно замышляли, как только ворвутся в Трою, начать резню и грабеж именно оттуда. Увы, одна-единственная удачно сброшенная бомба в первый же день противостояния разогнала наследников и их сестер по не менее роскошным жилищам, разбросанным по разным концам великого Илиона.

В общем, спустя целый час обманутый муж по-прежнему бродил по многолюдным улицам, когда толпа вдруг бурно возликовала, радуясь появлению Пентесилеи с ее двенадцатью воительницами.

Боевой скакун царицы едва не сбил Атрида с ног: тот еле успел отпрянуть. Наголенник амазонки скользнул по его плащу. Гордая Пентесилея не смотрела ни вниз, ни по сторонам.

Потрясенный красотой чужеземки Менелай чуть было не сел на мостовую, загаженную конским навозом. Зевс ее подери, что за хрупкая, изменчивая прелесть таилась под пышными, сверкающими доспехами! А эти глаза! Брат Агамемнона сроду не встречал ничего подобного: он ведь ни разу не бился ни рядом с амазонками, ни против них.

Подобно завороженному гадателю в экстазе, он покорно и слепо заковылял вслед за процессией — обратно ко дворцу Париса. Приезжих воительниц приветствовал не кто-нибудь, а сам Деифоб. Елены при нем не оказалось. Стало быть, беззубые любительницы сыра все наплели.

Словно последний влюбленный подпасок, Менелай очень долго не мог оторвать взгляд от заветной двери, за которой исчезла красавица; наконец он встряхнулся и вновь устремился на поиски. Солнце катилось к зениту. Времени оставалось в обрез: в полдень Агамемнон собирался начать восстание против Ахилла, к вечеру — развернуть боевые действия. Впервые за долгие годы до сына Атрея дошло, насколько велик этот город. И есть ли надежда ненароком набрести здесь на Елену, пока еще можно что-нибудь сделать? Почти никакой. При первом же боевом кличе, который донесется из аргивского стана, Скейские ворота захлопнутся, и стража на стенах будет удвоена. Менелай угодит в ловушку.