Ростислав Самбук - Фальшивый талисман

• Название: Фальшивый талисман
• Автор: Ростислав Самбук
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1986

Роман «Фальшивый талисман» — о советских контрразведчиках, предотвративших покушение гитлеровцев на членов Государственного Комитета обороны.

---

Майор почувствовал, как запылали у него щеки. Да, из этого следовало, что человек поранил или вывихнул левую ногу: неудачно приземлился, парашют запутался в дубовых ветвях, диверсант обрезал стропы и упал. Могло так случиться? Какое это имеет значение, главное — надо искать хромого человека.

До одиннадцати оставался еще час. Бобренок дошел до проселка и, поняв, что хромой направился к Жашковичам, повернул назад. Наверное, диверсант еще до выхода на проселок спрятал парашют, и, может, удастся найти его.

Целый час майор шарил в кустах, осматривая укромные участки леса, однако сегодня фортуна уже отвернулась от него. Он опоздал к условленному месту на пять минут. Толкунов уже поджидал его — сидел на обочине дороги и смотрел осуждающе: привык к точности и даже пятиминутное опоздание считал разгильдяйством.

Не обратив внимания на укоризненный взгляд Толкунова, Бобренок спросил:

— Ну что?

— Ничего, — мрачно ответил Толкунов. — Я обыскал каждую кочку, — ударил ребром ладони по колену, — и ничего. Проклятие какое-то…

Майор присел рядом, достал из сумки бинт и, еще раз понюхав его, протянул Толкунову.

— Где? — сразу понял тот.

— Метрах в трехстах от дуба. Перевязывал ногу.

— Почему именно ногу?

Бобренок высказал свои предположения, и лицо капитана просветлело.

— Надо расспросить людей в Жашковичах, может, кто-нибудь видел хромого. — Толкунов встал легко, словно отдыхал не пять минут, а по меньшей мере час. — Пошли в село.

Бобренок внимательно наблюдал за дорогой, стараясь обнаружить знакомые следы, но безрезультатно. Совсем недавно в Жашковичи проехали возы с сеном, его клочья виднелись на обочине дороги.

Село показалось неожиданно, первая хата стояла среди леса, и только за ней деревья были выкорчеваны — там виднелись огороды. Крытая щепой, срубленная из старых, потемневших бревен, хата казалась меньше, чем была на самом деле, выглядела какой-то печальной, будто тосковала о чем-то. Крыльцо перекосилось, щепа на крыше замшела, калитка скривилась и стучала на ветру.

Майор вошел в хату. В сенях стояла бочка, на веревке висело какое-то тряпье, пахло затхлым жильем, борщом, прошлогодней капустой или огурцами. Бобренок хотел постучать в грубо сколоченную, тяжелую дверь, но она раскрылась сама, и на пороге показалась пышногрудая красивая молодая женщина с заплетенными и аккуратно уложенными на голове косами.

— Заходите, — пригласила гостеприимно и даже как-то поспешно, — прошу пана офицера заходить…

В комнате стоял стол, несколько табуреток и лавка вдоль стены. Но за хлопчатобумажной пестрой занавеской Бобренок заметил роскошную для бедного полесского села никелированную кровать с большими блестящими шарами на спинках и платяной зеркальный шкаф, который украсил бы любую квартиру. Это несколько удивило майора. Сел на лавку, снял фуражку и спросил у хозяйки, что стояла в ожидании, прислонившись к печке:

— Ваша хата крайняя в селе, рядом дорога. Не видели ли вы сегодня утром военных? Нескольких или одного? Разминулись мы, а договорились встретиться именно в Жашковичах.

— Нет, не видела… А вы сами откуда? — бесцеремонно поинтересовалась женщина.

— Ну, знаете, военные…

— Тайна, значит, — улыбнулась насмешливо.

— И никто из чужих не проходил?

— Может, и проходили. За всеми не усмотришь.

— Сегодня сено возили, — не сдавался майор. — Откуда?

— А с Григорьевских лугов.

— Видели, как везли?

— Ну видела.

— И никого не подвозили?

— А бес его знает…

Майору показалось: женщине что-то известно, но она почему-то отмалчивается.

— Вы когда сегодня встали?

— Как всегда, на рассвете.

— Коровы же нет, для чего так рано?

— Привычка, — усмехнулась и как-то вызывающе распрямила плечи, выпятив высокие груди. — Крестьянская привычка, вместе с солнцем, ведь и ложимся рано. Керосина нет. В пять уже в огороде копалась.

— И машины военной не видели?

Женщина замялась лишь на мгновение.

— Нет, — ответила она, и майор уловил, что женщина сказала неправду, потому что этой же дорогой мимо хаты проехал через Жашковичи их «виллис» — шофер высадил его и Толкунова километров за пять от села и возвратился через Жашковичи в штаб армии.

— А в селе чужих людей нет? — спросил.

— Может, и есть…

Бобренок понял, что ничего от нее не добьется, встал и вышел на крыльцо.

Молодица последовала за майором. Бобренок попрощался с ней и спросил, как найти сельсовет.

— Не пройдете мимо, — только и сказала.

Стояла на крыльце, смотрела вслед. Неожиданно майор оглянулся и увидел в ее глазах то ли тревогу, то ли испуг, замедлил шаг и оглянулся еще раз, но женщина даже улыбнулась, и майор подумал, что он, наверное, ошибся.

Сельсовет размещался в одном доме с магазином и был закрыт. Бобренок потрогал большой замок, а Толкунов заглянул в магазин. Он спросил у продавщицы, где можно найти председателя сельсовета.

— А в селе, — ответила та не задумываясь.

— Село большое…

— Большое, — согласилась продавщица, — но дядька Федор на похоронах. Бабка Стефания умерла, так сегодня будут хоронить.

Усадьбу бабки Стефании долго искать не пришлось. Возле хаты толпились люди. Бобренок и Толкунов направились туда. Толпа расступилась, давая дорогу, но майор остановился и спросил, где председатель сельсовета.

Старый, морщинистый человек в черной шляпе смерил его с головы до ног подозрительным взглядом и поинтересовался:

— А вам, извините, зачем?

— Нужен. По делу.

— Ну если по делу… — учтиво кивнул старик. — Председатель пошел за лошадьми для похорон, сейчас придет.

Пришлось ждать. Бобренок с Толкуновым устроились в тенечке под грушей, росшей во дворе, ощущая на себе многочисленные любопытные взгляды.

Бобренок захотел покурить, но не знал, можно ли это делать во время похорон, однако желание пересилило сомнение, и он извлек из кармана пачку папирос. Очевидно, старик в черной шляпе не спускал с майора глаз, так как сразу же вырос перед ним и бесцеремонно протянул руку к пачке.

— Разрешите, пан офицер, — попросил льстиво, — таких папирос мы здесь и не видели.

Майор щелкнул пальцем по пачке, выхватил папиросу, зажег спичку, дал прикурить старику, тот затянулся с наслаждением и сел на кончик скамейки рядом с Бобренком. Наверное, ему хотелось поговорить — да еще с таким большим начальником, — почтительно дотронулся мозолистыми и скрюченными от тяжелой работы пальцами До шляпы и сказал:

— Эта Стефка, что умерла, конечно, стервою была, но, если бы паны офицера знали, какой у нее бимбер…

Бобренок не знал, что такое бимбер, но само слово понравилось ему.

А старик продолжал:

— Такого бимбера, извините, не найдешь во всех Жашковичах. Жаль, что умерла старая выдра, некому больше варить…

— Что такое бимбер? — спросил Толкунов.

Дед удивленно посмотрел на них, как на ненормальных.

— А-а, — сообразил наконец, — это, извините, по-вашему — самогонка, по-нашему же — бимбер, и варить его нужно умеючи, потому что из чистого продукта можно сделать такое, что без пользы организму…

— Без пользы, говорите? — улыбнулся Бобренок, но сразу же погасил улыбку: разве может быть весело на похоронах? А тут еще на тебя смотрит женщина в застиранной кофте неопределенного цвета, в огромных, не по ноге, бахилах. Она держала за руку девочку — беловолосую и голубоглазую, тоненькие, как спички, ножки ее утонули в таких же огромных и тяжелых бахилах.

— Пан, — вдруг спросила женщина, наклонившись к Бобренку, — извините, но когда она кончится?

— Что? — не понял майор.

— Когда мужья наши вернутся? — Женщина смотрела в глаза Бобренку просительно, будто и в самом деле от его ответа зависел конец войны, а девочка подошла к нему, посмотрела бездонными голубыми глазами, вдруг застеснялась и сунула грязный палец в рот, и эти глаза, тоненький палец и нелепые бахилы так разволновали майора, что к горлу подступил комок. Он поискал в сумке и, к счастью, нашел-таки два кусочка сахару, протянул их девочке, но та по-прежнему стояла в независимой позе с пальцем во рту.

— Бери, — подтолкнула ее женщина, — это же сахар. Давно не видела его и забыла, — объяснила майору.

— Ешь, пожалуйста… — Бобренок поднес кусочки на ладони, они лежали как-то сиротливо, но что он еще мог дать ребенку? Это все его сегодняшнее богатство.

Девочка наконец взяла сахар — деликатно, кончиками пальцев, — но все же не выдержала и засунула сразу оба кусочка в рот.

Бобренок затоптал докуренную папиросу и спросил у деда:

— А это кто? — Он кивнул на хромого человека в гимнастерке, который как раз выходил из хаты.

Дед сдвинул шляпу на затылок и сказал кратко: