Аркадий Стругацкий - Белый камень Эрдени

• Название: Белый камень Эрдени
• Автор: Аркадий Стругацкий
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1982

Сборник содержит новые произведения фантастики — романы и повести, психологические рассказы и сатирические памфлеты, современные литературные сказка и пародийно-шутливые новеллы. Наиболее крупные произведения сборника — повесть Аркадия и Бориса Стругацких «Жук в муравейнике», роман Георгия Бальдыша «Я убил смерть», повесть Геннадия Николаева «Белый камень Эрдени». Авторы используют фантастический замысел и условный сюжет для раскрытия нравственных проблем, которые ставит перед нами сегодняшняя реальная жизнь.

---

— Сколько мерзавцу за это дали? — спросила Старушка.

— Он был оправдан. Выяснилось, что у него болел зуб, и жена начала давать ему зубоврачебные советы. Она успела дать около шестнадцати советов.

— А какая система счета у вас? — задал вопрос Новобрачный.

— На Аллиоларе, как и на прочих высокоцивилизованных планетах, принята единая тридцатидвоичная счетная система. Основой ее послужили зубы. Суть в том, что у всех разумных существ на всех планетах всегда по тридцать два зуба. Все мы — братья по разуму и зубам!

5. Счастливые итоги

Вскоре «Надежда», целиком оправдав свое наименование, причалила к гранитному спуску возле Летнего сада, и десант зубных страдальцев без потерь в личном составе высадился на твердую землю. Леша-Трезвяк помог Счастливцу выгрузить вещички и, по просьбе последнего, используя имевшиеся веревки, привязал к его спине все покупки надежными морскими узлами. Для этого Счастливец встал на четвереньки. Дальнейший путь он совершал именно в таком положении.

Леша отчалил, крикнув на пиратском жаргоне последнее приветствие, и мы направились к цели, соблюдая прежний походный ордер. Впереди посреди мостовой, держась за обе щеки, шагал Сверхмученик, за ним — все остальные. Шествие замыкал Счастливец на своих на четверых. Он ступал тяжело, как боевой слон. Набор сковородок, привязанных к голове, громыхал устрашающе. Прохожие, рискуя опоздать на работу, останавливались и долго смотрели вслед нашему подразделению. Верующие крестились.

И вот наконец желанная зубная поликлиника!..

Братство зубных мучеников распалось. Из зубной лечебницы все уходили поодиночке, уже чужие друг другу. И только мы с Малюткой вышли вдвоем. Чтобы подождать, когда окажет действие лекарство, положенное в наши зубы, мы сели на скамью в сквере.

Боль шла на убыль. На душе становилось все радостнее и светлее, и только одно огорчало меня: близился миг расставания с Малюткой. Чтобы продлить общение с симпатичной девушкой, я стал читать ей свои стихи.

Малютка слушала как завороженная. Затем спросила, нет ли у меня чего-нибудь о дровах, Я признался, что про дрова мною пока что ничего не создано. Но под ее вдохновляющим влиянием я со временем, несомненно, дорвусь и до этой темы, — если, конечно, наше знакомство продолжится. Затем, преодолев застенчивость, я заявил Малютке, что мне хотелось бы с ней никогда не расставаться и что я готов оформить свои чувства через ЗАГС.

Малютка погрузилась в глубокое молчание. Судьба моя висела на волоске… Потом она прошептала:

— Любовь побеждает!.. Я, кажется, согласна… Ты рад?

— Еще бы не рад! — воскликнул я. — Этот день плотно войдет в мои стихи и через них — в мировую поэзию!

— Но брак — дело серьезное, — зардевшись, молвила Малютка. — Поэтому я хочу задать тебе один интимный вопрос… Ты умеешь носить дрова?

— В каком это смысле? — со смущением спросил я.

— В самом прямом, — обиженно сказала Малютка. — И, поскольку ты теперь мой жених, а я твоя невеста, я должна открыть тебе одну тайну: я живу на седьмом этаже. Лифта нет.

— Дорогая, я согласился бы носить тебе дрова, если б ты даже жила на верхушке Адмиралтейского шпиля! — прошептал я.

Через месяц мы сочетались законным браком.

В день свадьбы в печати появилась «Колыбельнаяаварийная», положившая начало моей общеизвестности. Вскоре была опубликована поэма «Дрова и судьбы», принесшая мне славу во всемирном, а быть может, и в космическом масштабе (ибо я уверен, что Афанасий Петрович прочел эту замечательную вещь в журнале, восхитился ею, перевел на аллиоларский язык и транслировал в Космос).

С Малюткой мы живем душа в душу. Со дня нашего бракосочетания миновало уже 32 года и 8 месяцев, но за все это время я не метнул в нее ни одного куска туалетного мыла.

Так, благодаря зубам, ко мне пришли личное благополучие и творческий расцвет, чего желаю и всему остальному Человечеству!

32 декабря 3216 г.

По Галактическое календарю

Александр Шалимов Стена

Все погибло: области опустошены войной. Храмы и школы разрушены.

Летопись XIV века

— Мы поймали еще одного, Борода.

— Сколько ему лет?

— На вид за шестьдесят. Но может, и меньше. Выглядит гораздо старше, чем мы с тобой.

— А откуда?

— Из тех, что живут под развалинами в долине. Я его давно приметил. Он чаще других вылезал наружу в пасмурные дни. А сегодня с дождем выбрался высоко в горы. Я следил за ним в оптическую трубу из верхней лаборатории. Когда он подошел к одной из наших пещер, я сигнализировал ребятам. Они набросили на него сеть. Он даже не пробовал освободиться. Лежал и скулил. Когда стемнело, ребята втянули его к нам.

— Бесполезное дело, Одноглазый. От этих, из развалин, мы ни разу ничего не добились. Они умирали раньше, чем начинали вспоминать.

— А может, это упрямство, Борода? Просто не хотят говорить, как было.

— Нет, это кретины… Прошлого для них не существует. Тут одно средство — электрические разряды. Хромой верил, что хорошие разряды способны восстанавливать память прошлого. Но эти, из развалин, не выдерживают.

— Так пустить его?

— Пусти, пожалуй… Или нет. Давай сюда! Посмотрю, каков он.

Двое коренастых парней с чуть пробивающейся рыжеватой порослью на щеках, полуголые, в коротких кожаных штанах и деревянных башмаках, ввели старика. Он был худ и лыс. Впалые восковые щеки, черные борозды морщин вокруг тонких, плотно сжатых губ. Большие оттопыренные уши казались прозрачными. Слезящиеся глаза подслеповато щурились под покрасневшими, лишенными ресниц ветками. Старик зябко кутался в короткий дырявый плащ. Спазматическая дрожь то и дело пробегала по худому, костлявому телу. Из-под плаща виднелся рваный шерстяной свитер, грязные в заплатах брюки были заправлены в дырявые носки, подвязанные кусками веревки. Ботинок на нем не было, и он переступал с ноги на ногу на холодном бетонном полу подземелья.

Борода первым нарушил молчание:

— Ты кто такой?

Старик метнул исподлобья затравленный взгляд и еще плотнее сжал губы.

Борода встал из-за стола, подошел к старику почти вплотную. Старик весь сжался и попятился.

— Не бойся, — медленно сказал Борода, — и не дрожи. Не сделаю тебе ничего худого.

— А я и не боюсь тебя, разбойник, — прерывающимся голосом пробормотал Старик. — Знаю, кто ты, и все равно не боюсь.

Он умолк и, отступив к самой стене, прикрыл глаза.

— Знаешь меня? — удивился Борода. — Откуда?

Старик молчал.

— Ну, не глупи, отец. Садись поближе к свету. Поговорим. Хочу порасспросить тебя кое о чем…

Старик продолжал молчать и не открывал глаз. Все его тело сотрясалось от непрерывной дрожи.

— Видишь, он уже готов рассыпаться, — заметил Одноглазый.

Парни, которые привели старика, захихикали.

— А ну! — негромко бросил Борода.

Под низко нависающим бетонным сводом стало тихо.

— Почему ты без сапог? — продолжал Борода, снова обращаясь к старику. — Разве у вас в долине теперь ходят так?

Старик покосился на полуголых парней и злобно прошептал что-то.

— Вот как? — удивился Борода. — Это ты? — Он указал пальцем на одного из парней.

Тот испуганно замотал головой.

— Значит, ты. — Борода не мигая уставился на другого парня. — А ну-ка подойди сюда.

Звонкий удар, короткий всхлип. Еще удар и еще.

— Теперь ступай и принеси его башмаки.

Заслоняя руками окровавленное лицо, парень, пошатываясь, исчез за тяжелой дверью.

Через несколько минут он возвратился. Одной рукой он прикрывал разбитый нос и губы, в другой были башмаки старика. Он молча поставил их на стол и попятился к двери.

— Немудрено, что польстился, — заметил Борода, — хорошие башмаки — на меху и подошла совсем не стерлась. Я тоже никогда в жизни не носил таких. Ты, наверно, был богатый, повернулся он к старику, — раньше, до этого… Ну, понимаешь?

Старик молчал, не отрывая взгляда от башмаков, которые Борода держал в руках.

— Конечно, богатый, — усмехнулся Борода, — только очень богатые могут носить такие замечательные башмаки… На, возьми!

Он швырнул башмаки к ногам старика. Старик быстро нагнулся, схватил их и стал торопливо надевать, подпрыгивая на одной ноге.

— А ты запомни, — обратился Борода к парню с разбитым лицом. — Мы не бандиты и не разбойники. Мы исследователи. Исследователи — это значит ученые. Мы должны вернуть то, что они, — он кивнул на старика, — потеряли. Это очень трудно, но другого выхода у нас нет. И мы должны быть прин-ци-пи-аль-ны-ми… — Последнее слово он произнес по складам. — Так говорил Хромой, умирая. Он-то помнил кое-что — Хромой… Раньше тоже были ученые. Раньше — это когда нас еще не было, а он был молодым. — Борода указал на старика, который старался застегнуть пряжку на башмаке. — Те ученые знали больше нас, они даже умели делать такие башмаки. Но они были не-прин-ци-пи-аль-ные… Может, с этого все и началось. Вот так… А ты на что польстился? Ты понял?