Николай Мисюк - Ночной вызов

• Название: Ночной вызов
• Автор: Николай Мисюк
• Жанр: Русская классическая проза

---

Мисюк Николай Семенович Ночной вызов

Николай Семенович Мисюк

Ночной вызов

Повесть

Автор - член-корреспондент АМН СССР, профессор - рассказывает о жизни и работе врачей, сотрудников кафедры нервных болезней медицинского института, о научном поиске, о борьбе с тяжелым недугом.

В центре повествования - человек творческого поиска - профессор Пескишев.

1

- Может, хватит? - сказал Зосе дежурный хирург, ритмично надавливая на баллон наркозного аппарата. - Пульс не прощупывается, давление не поддается измерению, спонтанное дыхание отсутствует, а мы все еще пытаемся вдохнуть в нее жизнь... Потрогай ее - она уже совсем холодная. На что ты надеешься?

Зося искоса посмотрела на хирурга. Лицо у Николая Александровича блестело от пота, тугие колечки волос прилипли ко лбу и потемнели, шапочка сбилась на затылок. Устал... На мгновенье она задумалась, нервно покусывая нижнюю губу, затем - уже в который раз! - пощупала пульс, послушала сердце больной, лежавшей на перевязочном столе, и предложила:

- Может, я покачаю, а ты немного отдохнешь?

- Ладно уж, - проворчал Круковский и поинтересовался: - Что-нибудь услышала?

- Кажется, сердце все-таки работает, - неуверенно ответила Зося.

- Кажется... - усмехнулся Николай Александрович. - Это ты свое сердце слышала, а не ее. Не майся дурью, Зосенька, она мертва, и все наши усилия ровно ничего не стоят. Артель "напрасный труд", как говорит в подобных случаях один мой приятель.

- Ну, покачай еще капельку! - взмолилась Зося. - С минуты на минуту должен приехать Пескишев. Поезд приходит в одиннадцать сорок восемь, а сейчас уже начало первого. Я просила Костю сразу привезти его в больницу.

- Все еще веришь в сказки о добрых волшебниках? О многомудрых и всемогущих профессорах, которые все знают и все умеют? Чудачка... Ну что он сможет сделать в этой ситуации, твой Пескишев? Он ведь невропатолог, правда? Прекрасная специальность! Постучать молоточком, заглянуть в зрачки - и свободен, как муха в полете. А что он в них увидит, в этих зрачках? Смерть? Да? Так мы с тобой это видим не хуже его. Стоило ли беспокоить старика...

- Какой он старик! - возмутилась Зося. - Ему еще пятидесяти нет, он в прошлом году чемпионат института по теннису выиграл! Между прочим, Федор Николаевич не только невропатолог, но и нейрохирург. Его докторская диссертация была посвящена разработке новой операции на головном мозге. Он и теперь иногда оперирует.

- Диссертации, диссертации! - Круковский рукавом халата смахнул со лба пот. - Знаю я этих диссертантов, нагляделся на них! Только бы защититься да пристроиться на теплое местечко! Он, видите ли, и теперь иногда оперирует!.. А что это значит - иногда? Два раза в год? Или того реже? Хирург должен оперировать всегда, постоянно, каждый день. Как профессиональный спортсмен тренироваться. Вернешься из отпуска - к столу боишься подойти. Такое ощущение, словно все забыл, ничего не умеешь. Две недели маешься, пока не втянешься в прежнюю колею. Может, он и был нейрохирургом, твой Пескишев, да весь вышел!

- Ну и что же?! - усталость и отчаяние оттого, что они теряют больную молодую и красивую женщину, которой бы еще жить да жить, сделали обычно покладистую и добродушную Зосю Мелешко злой и раздражительной. Если бы она знала, что надо делать с этой больной... Если бы Круковский это знал... Если бы они могли сделать что-то значительное, необходимое, рождающее надежду, тогда кому нужна была бы эта бессмысленная перепалка? Да у них в таком случае на разговоры минуты свободной не было бы. В том-то и беда, что они ничего такого не знали и ничего не могли - только ждать, и пытались прикрыть свое незнание, неумение ненужными словами.

- А то, что ты до сих пор не поставила ей диагноза, - съязвил Круковский. - Думаешь, Пескишев преподнесет тебе на блюдечке с голубой каемочкой? Не надейся. А вот хирург... Хирург разрезал бы и посмотрел. И вся картина...

- Да, конечно, - вяло согласилась Зося, - я понимаю... Вы, хирурги, элита медицины. Давай я покачаю, а ты... А ты сделай что-нибудь. Разрежь, зашей - только спаси. Она ведь так молода, господи...

- Увы, Зосенька, увы... В данном конкретном случае нужен не хирург, а чародей с ведром живой воды. Промыл глаза и готово: топай, девочка, радуйся жизни...

- Тогда не чванься. Все вы, хирурги, - просто мясники. Разрезать и посмотреть - велика хитрость.

- Старо и неостроумно, - обиделся Круковский.

- Совсем не старо! - Зося чувствовала, что говорит лишнее, но уже не могла остановиться, ее понесло. - Хоть убей, не могу себе представить мыслящего хирурга!

- Ну, знаешь, если ты такая умная, то я тебе не помощник! - взорвался Круковский. - В конце концов это ваша больная, вот вы и занимайтесь ею. Я стараюсь изо всех сил, потею, а ты мне гадости всякие говоришь! На, сама покачай, может, вежливее станешь. - Николай Александрович взял Зосю за руку, усадил на свое место, а сам вышел из перевязочной и закурил, нервно ломая спички.

- Ладно, ладно, тоже мне герой! И без тебя обойдусь! - пряча за нарочитой грубостью смущение, пробормотала вслед ему Зося и стала с остервенением нажимать на баллон. "Зря я так, - устало подумала она. Николай - отличный хирург, конечно, ему обидно... Сумасшедшая тоска на сердце - неужели мы ее и впрямь потеряем? Или уже... Уже потеряли? Как же бесконечно мало мы знаем и умеем, как бесконечно мало..."

Круковский курил, стряхивая пепел в спичечную коробку и изредка поглядывая через приоткрытую дверь то на больную, то на Зосю. Он видел, что Зося быстро сдает: ей явно не хватало ни опыта, ни силы. Ясное дело невропатолог, когда ей доводилось возиться с наркозным аппаратом... Не женская это работа - качать час за часом, ровно и ритмично, как автомат. Черт бы их всех побрал, есть ведь уже такие аппараты-автоматы, неужели так трудно наделать их столько, чтобы хватало любой небольшой больнице, а не только крупным клиникам! Главврач все обещает... улита едет, когда-то будет. А ты пока качай до седьмого пота, и все дела.

Несколько раз глубоко затянувшись, он погасил окурок, попил из-под крана и, словно чувствуя свою вину, подошел к Зосе и примирительно сказал:

- Не будем ссориться. "Вот приедет барин, барин нас рассудит"... Ужасно хочется спать. Дай-ка я покачаю. Можешь подремать на кушетке, пока приедет твой Пескишев.

Зося с благодарностью посмотрела на подобревшего Николая Александровича и молча уступила ему место возле наркозного аппарата.

2

Поезд, снижая скорость, приближался к станции. За окном вагона было темно, холодно и сыро. Лил проливной дождь. Крупные капли, сливаясь, струйками стекали по стеклу. Глядя на них, профессор Пескишев зябко поеживался. С трудом сдерживая набрякшие веки, он нетерпеливо поглядывал на часы. Поскорей бы доехать... Надо полагать, они не забыли прислать машину? За такси сейчас можно простоять минут сорок. Выспаться в теплом, уютном номере гостиницы, утром хорошо позавтракать... Посмотреть больных, прочитать лекцию местным врачам и весь вечер провести у старого друга, которого не видел целую вечность. Поболтать, посмотреть коллекцию икон... Зайцев недавно приехал с Севера, наверное, привез что-нибудь новенькое. И затем с сознанием исполненного долга вернуться домой. В плане работы кафедры можно будет поставить еще одну жирную галочку: побывал, проконсультировал столько-то больных, оказал практическую помощь органам здравоохранения. Сколько в области таких городков, как Верхнегорск? Чуть не два десятка. И в каждом надо хоть раз в году побывать...

На вокзале Пескишева действительно ждала санитарная машина с уже знакомым шофером Костей, который взял у него портфель и приветливо распахнул дверцу.

- Вас ждут в больнице, Федор Николаевич, - сказал он. - Доктор Мелешко просила обязательно привезти. У них там женщина умирает...

Пескишев отряхнул с плаща дождевые капли и промолчал. В больницу так в больницу. Конечно, лучше бы в гостиницу, но если умирает женщина... Что ж ты сделаешь... Он попытался вспомнить доктора Мелешко и не смог. Наверное, кто-то из его бывших студентов. Ну, что ж, сам учил: у врача нет личного времени, все оно без остатка принадлежит больным. Как говорится, что посеял...

Машина нырнула в тьму неосвещенной улицы. Профессор устало закрыл глаза и откинулся на спинку сидения.

В приемном отделении больницы стоял сырой полумрак. Пескишеву даже показалось, что здесь куда холоднее, чем на улице и, уже во всяком случае, в машине. Заспанная дежурная сестра в мятом халате и наброшенной на плечи фуфайке нехотя встала со стула и молча повела его куда-то вглубь.

Она шла, неторопливо шаркая ногами в тапочках без задников по цементному полу. Бесконечно длинным и мрачным казался Пескишеву пропахший лекарствами пустынный коридор. Голые стены, грязные разводья на потолке наверно, прохудилась крыша и залило дождем, унылый стенд с какими-то выцветшими плакатами, сколоченные планками стулья для посетителей, пыльный фикус в огромной деревянной кадке... Поворот, еще поворот, скрип открываемой двери и - яркий ослепительный свет. Кажется, пришли.